***
Местные часы не отличались мелодичными ударами, они были тихими. Иваизуми даже становилось скучно из-за этого. Только чьи-то редкие вздохи, скорее всего, Матсукавы или Ханамаки, разбавляли общую тусклую картину красками. На дворе ночь, лишь иногда слышно, как проносятся «гонщики без головы» или проходит шумная компания молодёжи. Суббота, почему бы и не выпить? Хаджиме и сам подумывал купить спиртного, но ленится даже просто встать с кровати, какой тут поход в винный магазин. Вновь ему не спится, мысли, как одуревшие, носятся по голове, не позволяя сомкнуть глаза, при том доходят они до полнейшего абсурда. К примеру, именно сейчас Иваизуми вспоминал, как однажды в детстве навернулся с пристани в реку. Весьма актуальная мысль. Немой какой раз закрывает глаза в надежде наконец-то поспать, но этого ему не даёт сделать угадайте кто? Правильно, Ойкава! Тихий стук пробуждает мрачную комнату, отражаясь от стен гулким эхом. Открывается дверь. — Ты спишь? — шепотом произносит Тоору, на цыпочках пробираясь к кровати брюнета. Это вообще законно?! Пришёл посреди ночи! Что за херня? Ладно, Иваизуми был уже в лучшем расположении духа, потому решил даже не пытаться притвориться спящим, хоть его и раздражал слепой. Хаджиме вопросительно промычал в знак того, что добр и весел. Впрочем, со вторым утверждением можно было поспорить. — Хах, Маки и Матсу слишком шумные, — примечает Тоору, садясь на краю кровати, от чего та пронзительно скрипит. Да, я и сам услышал, придурок. — Охи, вздохи, шорохи. Не спится мне. Эх, знал бы ты, каково жить за стеной от них! — Ойкава показательно хватается за голову, мотая той. Ага, зато я знаю, какого жить за стеной от тебя! — Я вот чего подумал. Раз тебе тоже не спится. Маки предложил попробовать нам поговорить, с помощью такой методики: ты думаешь, что хочешь сказать, я буду называть по очереди буквы. Когда услышишь нужную, подавай голос. Так составим слова, а там уже и предложения. Хочешь попробовать? — Тоору разворачивается мордашкой в сторону лежащего на кровати тела. <tabНет. — А. Б. В. Г. Д. Ничего я не хочу, отвали! Да, боже! Не получится! — П. Р. С. Т. У. Хаджиме, ты меня слушаешь? Давай ещё раз. А. Б. В. Г. Ты издеваешься?! Ойкава явно был не намерен сдаваться первым в этой битве, уже второй раз повторяя алфавит полностью, не услышав никакой реакции, идя по третьему кругу. Упёртый малый. Ох, всё же стоит сказать ему, чтобы шёл к себе, а то ведь не отстанет. Иваизуми-то надеялся, что они посидят в тишине, ну, или во всяком случае, Ойкава будет просто болтать о какой-нибудь чепухе, а он слушать, но никак, что и его заставят участвовать в диалоге. — К. Л. М. Н. О. — М-м, — негромко мычит Иваизуми, из любопытства даже разворачиваясь к собеседнику, хоть изначально и не думал дискуссировать. Тоору прямо весь загорелся, когда ему стали отвечать. — О?! — Хм. — Прекрасно! Вот, видишь! Получается, — кажись, он сейчас будет в ладошки хлопать от восхищения. Это одна буква, тупица, — уже беззлобно думал Иваизами, находя своё очарование в этом вроде взрослом человеке, который радуется так, будто к нему зрение вернулось. Боже, подумаешь, одну букву сказали. — О. П. Р. С. Т. — М-м. — Т? Значит, «от»! И опять он начинает сначала. Неужели ему нравится повторять буквы, как в детском саду, чтобы услышать, что хочет сказать этот нахер никому не сдавшийся человек. Какое ему дело? Вот уже «отъ», потом «отъе». Всё ещё не догадался? Хорошо, давай еще буковку. Как тебе «отъеб»?! Понял, да? Ну, наконец-то. — Мне уйти? — Тоору, до которого дошло, резко меняется в лице. А ты что думал? В сказку попал? — Я же просто поболтать хотел… Как хочешь. Ой! А чего это мы такие грустные? Вот только не надо плакать. Того и гляди, сейчас разревётся. Но нет. Ойкава делает пренебрежительную мордочку, цыкает и идёт на выход. Отъебаться, так отъебаться, не вопрос. Он гордый, так что не будет тут унижаться перед знакомым-незнакомым, хрен знает, каким. Первого пока не заслужил, но и второе, кажется, уже позади. О-о-ох, кайф. Свалил таки! — сладко раздаётся в голове, и Иваизуми улыбается, переворачиваясь на спину. Хаджиме не ненавидел Ойкаву, его только бесило то, что шатен пытается быть положительным, настолько, что чуть ли не святого мученика из себя корчит. По Матсукаве, к примеру, заметно, что он и вправду добряк по характеру, у него характерные морщинки в уголках глаз, говорящие лишь, как часто он улыбается, да и нет у него причин не быть таковым. Его жизнь прекрасна. Про Тоору же так не скажешь, да и про самого Хаджиме тоже. Иваизуми буквально тошнит от напущенной культурности, от показательного уважения, от притворства. Лжец. Конечно, иногда стоит лишний раз улыбнуться, но не нужно злоупотреблять, а то люди привыкают к твоей доброте и садятся тебе на шею. Это — пройденный материал. Спалось ещё хуже, чем вчера. Хаджиме то и дело просыпался просто от долбаного скрипа кровати, ему было жарко под одеялом, но холодно без него. Ближе к утру он забил на попытки отдохнуть и занялся таки чемоданами. Начинало светать. Иваизуми подумал «почему бы не прошвырнуться» и тихо покинул помещение, отправляясь на утреннюю пробежку, а заодно осматривая район. Он здесь бывал раньше, но очень редко. Так, вот супермаркет, недалеко, автобусная остановка тоже есть. Надо будет заняться поиском работы, зря он финансовый факультет окончил, что ли? Да и как-то некрасиво просить деньги у мамы в двадцать четыре года. Определенно, пора найти занятие.***
*** — Подай хлебушка, дорогой. — Конечно, сладенький, — боже, как мерзко. От этой нежности Иваизуми тянуло блевать, но он лишь хмурился, стараясь не затягивать с завтраком. Вот чёрт. Такие довольные. Кажется, им было вчера весело, ещё и выспались. Так и хочется сгрызть. Завтрак, к слову, тоже не как у всех нормальных людей. Ханамаки, которого упорно пытался рассмешить его «сладенький», разлил медовую воду на Тоору, и пострадавший грозился, что теперь виновник будет приводить его в порядок. — Кстати, мы тут подумали. Давайте сгоняем на источники? Отдохнём? Вам отдых уже не нужен, и так как с курорта вернулись. — Ага! А ещё, может, поболтаем? Что думаешь, Хаджиме? — Иваизуми от того, как неожиданно перед его лицом нарисовался Ханамаки, аж отпрянул. Источники? Звучит заманчиво. Хм-м. Сложный выбор: сохранять статус социофоба, или превратиться в социоблядь. Даже не сказать, что звучит лучше. Наверное, всё же социофоб, но Иваизуми кивает, подтверждая, что идея ему по душе. — Вот и прекрасно! Тогда сегодня и съездим, выходной ведь! — А мое мнение уже никому не интересно?! — жалостливо, хотя, скорее с усмешкой стал ныть Ойкава. Он вроде уже не обижается, во всяком случае, как показалось Хаджиме. На завтраке даже посмеялся по поводу того, как его вчера эпично послали, мол «Маки, твой метод Хаджиме пришелся не по вкусу». Ну смейся, смейся, вот смогу говорить, я тебе скажу всё, что думаю, а пока что — смейся, — подумал тогда Иваизуми. — Чтобы ты был против халявных источников! Да кого ты пытаешься обмануть? — Матсукава любовно треплет его по волосам. Мда, ну, ей богу, семейка. Вот только теперь в ней пополнение в лице Иваизуми, хоть сам он того и не желал. — Тогда сейчас я забронирую источник на вечер. Часа нам хватит, чтобы отмокнуть? — Ага, только давайте без совокуплений, ладно? — съязвил засранец Тоору, но в данном случае немой бы его даже поддержал. — Хаджиме, уложи пока Тоору волосы, или хотя бы причеши его нормально, — стал раздавать указания Матсукава, уходя за дружком. Неплохо выкрутились. Да блядь! Когда Иваизуми успел стать ещё и старшим братом?! Только из уважения к старшим брюнет согласился на это, кратко кивнув. Волосня Ойкавы после медового душа была просто неподчинима. Слипшиеся локоны приходилось разбирать вручную. А вроде недлинные волосы. Ну как, недлинные — хвостик завязать можно. Но почему они так спутались? Это невозможно, чтобы волосы так склочились всего-то от чуть подслащённой мёдом воды. Тоору, кстати, то и дело айкал, прося быть осторожнее. Ух, знал бы он, как его шевелюра выводила Иваизуми. Юноша уже начинал побаиваться, что в конце концов начнёт просто яростно выдирать клоки волос. Ойкава сидел на стульчике, чуть сутулясь, пока Хаджиме кружился вокруг него. Он охал и вздыхал, показывая, какой это адский ад! — Хах, прости уж. Не знаю, как бы я их распутывал самостоятельно. Ух, Маки… А у тебя ведь короткие волосы? — Иваизуми не понимал того, но Тоору разговоры с ним доставляли ненормальное удовольствие. Ему нравилось даже, что он вроде сам с собой, вроде нет диалога, но есть слушатель. Становилось как-то легче, что ли. Такой разговор расслаблял. Странно, да? Хаджиме лишь невнятно ухухал на вопрос, продолжая мучиться с волосами шатена. Уже хотелось бросить, но чувство долга перед Иссеем не позволяло. Иваизуми просто не представлял, как долго Тоору бы пришлось возиться с этим дерьмом на голове самостоятельно. — Хаджиме, а ты часто ходишь на источники? — Му-ум, — глухо отозвался «парикмахер» отрицанием. — Хотел бы я взглянуть на тебя хоть разочек, хотя бы одним глазком. А это, мать твою, к чему вообще? Ох, идиот. Не стоит. Иваизуми не считал себя красавцем. Наверное, Ойкава разочаровался бы, узнай, как выглядит его новый знакомый. По сравнению с ним Тоору хорош, спору нет. Красивый овал лица, аккуратные уши, такой же аккуратный нос, длинные ресницы, чуть грубый подбородок, кожа чистая, без прыщей, без пятен. Девчонки были бы от него без ума, будь он зрячим, ну и, может, чуточку умнее. А Иваизуми что? Груда мышц, резкие черты лица, узкие, как мама их называет, «злобные глазики». Ничего примечательного, да ещё и пигментные пятна, которые он до сих пор не может сходить и удалить лазером. Прямо стартовый набор «красавчика». Если бы. Волосы Тоору таки поддаются укрощению, и, после долгих пыток, Хаджиме всё же расчесывает их, думая теперь над укладкой и понимая только сейчас, насколько туп. Он мог просто отправить слепого в душ! Иваизуми едва не пробивает себе лоб, напоследок уводя Тоору в ванную и оставляя там, а после уже работая с укладкой и виня себя в том, что так ступил. Вот, всё сделано, он уже готов восхищаться своим шедевром. Но на кухню заходит Ханамаки и тут же начинает безостановочно хохотать. На его гогот прибегает Матсукава, теперь уже на пару с любимым заливаясь смехом. — Чего?! — Ойкава не понимает, что происходит, как и Хаджиме, в общем-то. Немой кривит губы, а парочка психов, утирая выступающие слезы, поясняют. — Мистер Фюрер! — Найн! — Ханамаки подносит два пальца к носогубной складке, и теперь до Иваизуми доходит. Ну, да, если быть совсем тупым, то вспоминается всем известный немец-фашист. Он делает шаг в сторону, рассматривая своего клиента, и сам понимает, что уж больно зализал ему челку. — Тоору-Тоору, неприлично появляться в таком виде в общественных местах, — Матсукава берёт со стола расческу, готовясь привести всё это дело в божеский вид. — Да иди ты! Это всё Хаджиме! — Ах, ты, Хаджиме-чан, — Иссей подходит к юноше сзади, наваливаясь на него. Тот аж прихуел. Он не привык, чтобы люди с ним так спокойно контактировали, — Третий рейх жив, что ли? — Хаджиме! Это нечестно! Жди моей расплаты! — верещал Ойкава. Матсукава пока не спешил заниматься его волосами. Ага, ага, страшно. Надеюсь, ты хотя бы сможешь меня отыскать, лошара. — Подожди! Подожди! Это надо сфоткать! — остановил его Матсукава, которому пришла воистину гениальная идея. Идиот отыскивает мобильник в штанах, а Хаджиме откровенно хочет пробить во лбу ладонью дыру вновь. — Нет! Не смейте! — Йа, йа, майн фюрер! — со смехом парочка встала за предметом издёвок, делая фото на память вместе с местным Гитлером. — Несмешно, чёрт подери! — Тоору, не надеясь уже на помощь Такахиро, растрёпывает свои волосы. Мда, ребят, вам как по пять лет. Страшно представить, что тогда ожидает меня на источниках? Будете письками меряться? — немой вздыхает замученно и потирает виски. И куда я попал?***
Сумрак опускается на город, а в квартирке на тринадцатом этаже бушуют страсти. Иваизуми тщетно пытается отыскать полотенце. Забыл. Эх, а ведь проверял, всё ли с собой. Узнав о недостающей вещи, Матсукава с Ханамаки не растерялись, уговорив Тоору отдать Хаджиме одно из своих пяти. Слепой, впрочем, и сам не был против. Кажется, будто эти двое, как заботливые родители, хотят, чтобы их детки поладили. Мда, это начинало порядком подбешивать, а после Иваизуми и вовсе доверили помогать Ойкаве. Нет, ну охуеть! Может, мне с ним ещё в туалет ходить, или кормить с ложечки? А то наш маленький малыш ведь такой немощный. Слепой хорошо ориентировался только в пределах квартирки. Когда дело доходило до прогулок, ему нужен был поводырь, который вёл его чуть ли не под ручку, куда требовалось. Чаще всего в этой роли выступал Ханамаки. Он, кажется, был к Ойкаве ближе, чем Иссей, ну, разве что самую малость. И всё же больно эти гейчики заботливы. Это заставляло задумываться, правда ли это доброта, или, быть может, за ней скрыты корыстные помыслы. А может, они просто тупые? А вот Тоору… Он точно придурок. Ведёт себя, как влюбленный школьник. Зачем так распинаться, зачем всё время улыбаться, будто эта улыбка пришита к его губам. Почему он такой навязчивый, почему говорит тупо и банально, почему не дает покоя? Он же и весь сегодняшний день только и напрашивался на поболтать, даже умудрился разговорить Иваизуми на несколько слов. Хаджиме рассказал, что в детстве у него жила дома собака, которая позже скончалась от какой-то болезни почек. Добился этой информации Ойкава, к слову, с помощью всё той же методики под названием «повтори алфавит шестьдесят девять раз». Тоору был очень заинтересован в немом, его так и тянуло к нему, к тому, что не услышать и не увидеть, можно разве что потрогать, но пока такого позволять себе было нельзя. Хотя Ойкава настолько любопытен, что готов любым путём узнать как можно больше о появившемся соседе. Он был для него образом. Иногда шатену даже казалось, что нет никакого Хаджиме Иваизуми, и это всё придумали два весельчака. Но иногда парень будто подтверждал свою реальность несущественным мычанием, что, тем не менее, значило для Тоору многое. Новых людей слепой любил, его знакомства не отталкивали, как брюнета, а, наоборот, манили к себе. Весть о том, что его сегодняшний помощник во всём и во вся — Иваизуми, лишь обрадовала Тоору. Хотя, честно говоря, стоит отметить, что и Хаджиме уже не был настолько раздражён им, как в первый день, сейчас он уже даже пытался отвечать на вопросы юноши, хоть то и было, ух, как геморно. Видно же, что старается. Где-то на подсознательном уровне немой даже начинал уважать его упорстово, а когда они ехали в переполненном автобусе, он даже нашел в себе достаточно скорее не смелости, а отсутствия горделивости, чтобы самому начать разговор. Хаджиме ткнул пару раз в плечо юноши, хмыкнул. Тот понял не сразу. Нет, ну правда, тупой. Но когда Ойкава догадался вновь перечислять буквы, то чуть ли не горел от счастья. Несколько человек посмотрели косо на эту картину, но со временем вникли, и их взгляд был уже скорее понимающим, сопереживающим. Тупая жалость. Везде она. Будто вы такими не были? — Ты давно живешь зд? Здесь? Да? — М. — Ну, как бы сказать, — его пустые глаза от волнения так и горели. Тоору даже не знал, с чего начать. Хаджиме проявил инициативу, и то очень его радовало. Сам Иваизуми, видимо, и не думал, что может так осчастливить человека. — Сейчас мне двадцать два года, я окончил колледж по социально-культурной деятельности, не спрашивай даже, как. Хах, это ещё та история. Живу я здесь год примерно, не работаю, — стыдливо признавался юнец. По идее, он мог бы умолчать об этом, но ведь дядя Ива — человек, которому можно выговориться. И с чего он так решил? Хер его знает. Ойкаву тема его безделья всегда задевала. Шатен не хотел признавать, что ужасно ленив, и что у него ничего в жизни нет только по его же собственной вине. Обижался, когда об этом ему говорили другие люди. — А ты на кого учился? — не заставляя собеседника ждать, начинал Тоору. — А. Б. В. Г. Д. Е. Через какое-то время он получил ответ, что на финансиста, и похвалил выбор своего нового друга. И всё было мило, прекрасно, измазано в наших любимых сопельках, но ненадолго. До источников они добрались вполне удачно, а вот там Тоору решил показать чудеса паркура. Когда Матсукава и Ханамаки уже завалились плескаться в источнике, в душевых Ойкава умудрился поскользнуться и с душераздирающим криком упасть на мокрую плитку, тут же болезненно застонав. Господи, блять, удивительный раздолбай! Я на секунду отвлёкся. Иваизуми, конечно же, поторопился прийти на помощь. Кто ещё-то? Он уже подбегает к неудачнику с ярко-зеленым полотенцем на бёдрах, спешно протягивая ладонь, и лишь через несколько секунд понимает, что Ойкава просто не знает, куда и за что хватать. Приходится потыкать ему в плечо, после вовсе за эти же плечи и подымая. — Всё в порядке, только бок теперь болит, — смеётся Тоору, стараясь демонстрировать свою сохранность. Ага, неплохая попытка. Мог бы я говорить, уже бы на тебя наорал, знаешь? Ты нихера не видишь, так какого бегаешь по кафелю? Лучше бы расшибся, ей богу, хоть бы проблем поубавилось. Со всем недовольством, Иваизуми даёт подзатыльник этому бегуну недоделанному. Одно радует — на его боку точно будет синяк! Да и заметный, качественный! Так ему и надо. — Эй! За что?! — Пф-ф, — фыркнув, немой идет в сторону выхода. Давно бы пора расслабиться в теплой водичке, а не возиться с этим тупицей. Уж выход он сам найдет, если не совсем кретин. Слышится смешок, и брюнет оборачивается, всматриваясь в счастливое до дури лицо Ойкавы. Что с ним, блять, не так?! Он улыбается, как ни в чём не бывало. Кажется, этот парень рад тому, что не только грохнулся, но ещё и по шее получил! — Ива-чан, ты где? — слепой делает шаг не в ту сторону, но Иваизуми останавливает его, кратким мычанием указывая на своё местоположение. — Где тут ваши источники? Доведи меня, пожалуйста. Задолбал. Сам дойдешь, — показательно, как он это умеет, фыркнув, немой решает, что слепота — не немощность, даже не топографический кретинизм, сам пусть ищет путь. Хотя бы несколько минут за этот день Хаджиме имеет право побыть без этой мельтешащей рожи рядом!