Ignis Fatuus / Блуждающие Огни

      С самого детства каждый твердо знает, что выжить можно только в городе. Внешний мир опасен. Когда на подростков нападает возраст бунтарства, самые отважные убегают за пределы ветряков. Они грозно хохочут, вплотную подходя к колосящимся полям и смотря в пустоту. Ритмичный шум мотора за спиной придает уверенности и сил. А восхищённые и завистливые голоса товарищей, оставшихся позади, и вовсе доставляют редкостное удовольствие. Они все дружно возвращаются на душные улицы, прячась от взглядов взрослых, и потом долгими днями обсуждают сей отважный поступок. Ещё позже, когда они станут старше, кто-нибудь опять вспоминает о поле. Когда в груди поселяется щемящее чувство и начинается потрясающая пора. Если оно, это чувство, сконцентрировано именно в груди, а не ниже, как это обычно бывает у потомственных механиков и рабочих, то романтика толкает на безумные поступки. Принести избраннице полевых цветов — самый шикарный подарок. Самый рискованный. Ведь каждый год какой-нибудь ребенок не возвращается с поля. Говорят, его пожирают страшные монстры, прячущиеся в густой траве. Они боятся шума, но в особо голодное время подходят к городу вплотную.       Быть ребенком в городе вообще не просто. Стоит начать ходить и тут же приходится выполнять какую-то работу. Если повезло родиться у мастеров, то есть шанс выучить ремесло и перенять семейное дело. Если нет, что ж. Бездельников город не содержит. Они просто исчезают сами собой, и всем от этого становится легче. Людей не должно быть много. Их должно быть ровно столько, сколько город может прокормить. Именно поэтому никто не удивляется. Именно поэтому никто особо не беспокоится об окружающих.       Маленький рыжий мальчик никогда не находил в себе силы выйти в поле. У него не было ни времени, ни понимания, зачем все это нужно. Когда в очередной раз все товарищи и друзья собирались тайком на опасную прогулку, он лишь отмахивался.       — Винни струсил! Струсил! — подтрунивала его самая мелкая девчонка.       — Да ничего я не струсил! — отмахивался он, пряча пунцовые веснушки за драным шарфом, натягивая его по самые уши, — Некогда мне время тратить на всякие глупости.       Ворчал он, и с самым серьезным видом собирал свои чертежи и книги, и покидал компанию. Перебирать отцовские детали и учиться ему нравилось гораздо больше. К тому же работы и правда было много. Помыть, смазать, собрать… Не до всяких дурацких прогулок. Он даже злился немного на друзей. Правда, это чувство быстро исчезло. Потому что в тот год исчезли все, кто покидал город.       Имена пропавших быстро забывались. Сколько можно грустить по тому, кого больше не увидишь? Ровно столько, насколько хватит свободного времени. А свободное время кончалось тогда, когда из бестолкового ребенка рыжий мальчик превратился в ученика. Все прошлые обиды, все переживания просто-напросто растворились под гнетом обязанностей и работы. Грусть сменилась трепетом и ответственностью. А затем и восторгом, когда ему удалось собрать первую модель парового двигателя и перейти в статус подмастерья. Годы летели слишком быстро. И, уже будучи подростком, он не вспомнил бы старых друзей. Не узнал бы, столкнувшись с ними на улице.       Он и не узнал.       Девушка, из чьих пылких объятий улизнул Винсент на балу, раздосадовано передёрнула плечами.       — Струсил. — зло прошипела она, устраиваясь на трубе и переводя взгляд на разодетых в нарядные костюмы гостей.       То, что когда-то в этом городе она родилась, не имело никакого значения. Вернуться сюда закованной в цепях и ждать, пока кому-то богатенькому приглянется ее тело — не самая завидная судьба. Но выбора у нее не было. Вздохнув, девушка закрыла глаза, облокачиваясь о соседнюю трубу и расслабляясь. И в тот же момент чувствуя хлёсткий удар по голым лодыжкам.       — Не спать! Это твой последний шанс найти хозяина или попасть в клетку, дура!       Она вскочила, поджимая ногу и сдерживая всхлипы. Разозленная фигура дамы со стеклом не терпела выражений. Оставалось лишь вжать голову в плечи, вымученно кивая и натягивая улыбку.       — Что ты хотела мне показать, Мелисса? — Кондору все эти разборки были неинтересны, — Не эту заплаканную девку, я надеюсь?       — О, нет. Что ты! — моментально потеряла всякий интерес поставщица живого товара, — Идём, он находится в дальней части зала.       Пройти сквозь толпу было не так-то просто. Периодически приходилось останавливаться и здороваться или рассказать пару слов заинтересованным клиентам. Кондор не вслушивался. Он скучающе бродил взглядом по разномастным телам, не находя за что зацепиться. Все, кто продавался тут, относились к категории добровольного товара. То есть воспитывались с детства, готовились к тому, чтобы однажды стать верной игрушкой и интересной забавой. И для Кондора это было невероятно скучно. В конце концов, обогнав Мелиссу, он сам дошел до дальнего края зала. Разделенный на небольшие отсеки, он больше напоминал витрину. Товара здесь было гораздо меньше, и он был закрыт за стеклянными дверьми по одному. «Дички». Те, кто так или иначе попал на аукцион напрямую. Потерявшиеся, заблудившиеся, или просто проданные за долги, или оказавшиеся в не то время в неподходящем месте. Тут были даже ровесники самого Кондора, злобно стучащие по стеклу и кричащие что-либо. Разумеется, за звукоизоляцией этого было не слышно. Это изрядно мешало бы выбирать и вести переговоры о цене.       Что-то привлекло внимание, и Кондор остановился у одной из ячеек. Внутри, у самой дальней стенки, сидел, обняв коленки, парень. Он мелко дрожал, но, видимо, не от страха. Покрытая мелкими мурашками от холода, у него была потрясающей красоты молочная кожа. И слегка взъерошенные волосы цвета льна. Почувствовав на себе взгляд, он резко вскинул голову. Дыхание Кондора на секунду сбилось. Пусть расстояние было не таким и маленьким, но светло-голубые глаза сверкнули будто льдинки, полностью уничтожая всю связь с реальностью. Мысли хаотично заметались, подгоняя сжавшееся в груди сердце, безжалостно откапывая на самом дне сознания тщательно запрятанные образы. И кидая их прямо в лицо, не давая увернуться. Не давая разорвать эту невидимую нить, соединяющую две пары незнакомых глаз.       План пробраться невидимо к выходу почти удался. Но когда оставалась каких-то пара метров, людей стало резко прибавляться. Они активно обсуждали что-то и были такими радостными, что совершенно не смотрели, куда идут. Винсент только и успевал, как уклоняться от локтей и ладоней, каким-то чудом не наступая никому на ноги. Идти против всей этой толпы было полнейшим безумием, и пришлось делать вид, что им по пути. Он уже абсолютно потерялся, не понимая, куда его ведут, когда кто-то силой выдернул его за локоть из шествия.       — Винсент, черт возьми, какого лешего ты тут забыл?! — гневно прошипел Ноэль, прячась в тени от одной из труб.       Как же приятно было услышать этот раздраженный голос. Винсент вздохнул с облегчением, хотя, конечно, расслабляться было рано. Ноэль выглядел обеспокоенным, продолжая с силой сжимать локоть рыжего и всматриваясь в толпу. Поток людей наконец-то стих, и на освободившемся проходе появились люди в форме. Винсент удивленно моргнул, замечая, как точно так же одетые стражники появились и в других проходах, перекрывая все пути в соседние залы.       — Черт! Не успели. — в сердцах ударил кулаком по трубе Ноэль.       Разлетевшийся гул от удара заставил нескольких людей обернуться, и парням пришлось срочно менять дислокацию.       — Что ж, поздравляю, теперь мы заперты тут до конца аукциона. — перебираясь в очередное не шибко бросающееся в глаза место, пробубнил Ноэль.       — Что за аукцион? — дождавшись, пока они остановятся, решил-таки уточнить Винсент, — Что вообще происходит?       Конечно, быть вечно не в тему уже не удивляло, но все же хотелось хоть какой-то ясности. Он, конечно, уже догадывался о многом, но вопросов меньше не становилось. Задавать их рыжий не спешил, предполагая что Ноэль будет возмущаться, но привычных обвинений не последовало. Винсент внимательно взглянул на Ноэля, судорожно высматривающего кого-то в толпе. Конечно, Винсент подозревал, кого. Опустив взгляд на локоть, где из-под пальцев азиата уже начинали виднеться очертания синяков, Винс осторожно накрыл его ладонь своей.       — Ноэль, — тихо позвал он, проводя большим пальцем по мягкой коже, — Посмотри на меня.       Вздрогнув, Ноэль обернулся. Винсент осторожно наклонился, касаясь пересохших губ азиата своими, будто желая подтвердить то, что он тут. И что, хоть он и совершенно не в курсе происходящего, но, тем не менее, рядом. Почему-то ему казалось, что Ноэлю сейчас это необходимо. И действительно. Стальная хватка ослабла, Винсент снова почувствовал, что может шевелить рукою.       — Что-то случилось? — шепотом спросил Винс, приобнимая освободившейся рукой азиата.        — Пока что нет. Но случится. — еще более тихо ответил он, делая глубокий вдох, — Что-то плохое. Как только появится возможность — надо валить с этого праздника жизни. Но сейчас… — Ноэль поджал губы, вновь бросая быстрый взгляд на рассредоточившихся по залу людей, — Главное – не привлекать внимания.       Голоса вокруг резко поутихли, и все взоры устремились в центр зала. Там была своеобразная полукруглая сцена, с краю которой было несколько переговаривающихся человек. Самым бросающимся в глаза был Джокер, держащий в руках папку и делающий какие-то пометки. Наконец он кивнул и вышел к краю, наклоняя стойку с механическим усилителем голоса.       — Трах-бабах-на-небесах — скороговоркой проговорил он, видимо, проверяя звук, и прокашливаясь, — Еще раз здравствуйте, мои дорогие. Формальная часть позади, все, что хотели, обсудили, все важные договоры составили. Что ж, можно подвести черту уходящего года. Хорошо ли вы себя вели, мои дорогие? — хитро сощурившись, он окинул людей взглядом, давая возможность выговориться паре человек, — Да, да, уверен, что все в этом зале так или иначе хорошо поработали и заслужили каждый свой подарок. А лучший подарок, как известно, что? Правильно! Лучший подарок — это человек.       По залу прокатилась волна аплодисментов и свистков. Уже употребив достаточное количество алкоголя и оставив все самые тяжелые переговоры, гости чувствовали себя достаточно раскованно и свободно. К тому же тут были не все, а лишь избранные и их приближенные. Хотя их число все равно потрясало. Дождавшись, пока гул стихнет, Джокер широко улыбнулся.       — И тем самым долгожданный ежегодный аукцион редкостей и уникальностей объявляется открытым! В этом году наши дорогие поставщики действительно постарались, знаете ли. Я честно пробовал выучить каждый лот, но посмотрите. — он демонстративно наклонил папку, перелистывая страницу за страницей и потрясая ими в воздухе, раззадоривая публику только сильнее, — Их слишком, слишком много! Что ж, не будем терять время, я вижу, вам уже не терпится обнажить свои кошельки. Первый лот!       Раздался звон колокола, освещение в зале погасло.       — И сразу начинаем с комбо. Эти потрясающие создания были выращены в лучшем питомнике. Прекрасные манеры, идеальная внешность и непоколебимая преданность. Воспитанники всем известного дома Дэ Грэ Муш! Встречайте!       Направленный луч света вспыхнул в центре сцены, освещая пару мальчиков-близнецов. Они были одеты в полупрозрачные костюмы и мило улыбались. Некоторое беспокойство, конечно, читалось, но это скорее от повышенного внимания.       Винсент не поверил своим глазам. Он с открытым ртом наблюдал за тем, как начинаются торги и как переглядываются близнецы, перешептываясь и хихикая. Они определенно понимали, где находятся. И то, насколько все происходящее казалось для них естественно и привычно, никак не вписывалось в понимание реальности Винсента.       Колокол прозвучал снова, прожектор погас, скрывая радостно прыгающих и хлопающих в ладони близнецов, и пару минут спустя на их месте стояла уже красивая кудрявая девочка. Она была гораздо старше, но также без тени испуга смотрела на гостей.       Торги шли достаточно быстро, Винсент не успевал запоминать лиц, не вслушивался во вступительную речь. Он молча сжимал ладонь Ноэля, желая лишь поскорее отсюда уйти.       Отвести взгляд удалось, лишь когда верхний свет погас. Кондор тут же развернулся, закрывая глаза и до боли впиваясь ногтями в собственные ладони. Судя по всему, аукцион начался, а это значит, что он заперт тут до самого конца торгов. Что ж, не самый плохой вариант.       — Ну что, тебе нравится? — всплыла рядом Мелисса, весьма довольная собой.       Кондор молча стиснул зубы.       — Можешь не отвечать. Я и так вижу, как он тебе нравится, — усмехнулась торговка, опуская взгляд на выразительный бугор в штанах.       Прозвенел колокол, мигнул свет. Всеобщее внимание устремилось на сцену, которой было не видно отсюда. Ячейки находились за нею, для того чтобы заранее не показывать товар. С ним можно было ознакомиться до начала торгов, но сейчас все внимание должно быть сосредоточено на единственном ярко освещенном месте. Все, что осталось в полумраке, остается в полумраке.       — Я оставила его на последний круг. Но могу и не выставлять вовсе. — все еще не уходила Мелисса.       Это раздражало. Навязчивость, с которой она пыталась впарить ему парнишку. Но еще больше раздражало собственное тело. Будто парализованное, оно напрочь отказывалось сделать хотя бы шаг. Кондор замер, напрочь теряя связь со временем. Каждой мышцей своего тела он желал развернуться. Каждой клеточкой сгорал от нетерпения. Все еще прекрасно осознавая, что это не просто так. То, с каким упорством его уговаривает Мелисса, то, с каким при этом спокойствием она стоит рядом с ним. Тут. Не рядом со сценой, непосредственно наблюдая за торгами, а то и принимая в них участие. Она, одна из поставщиков товара. Заинтересована больше в том, чтобы продать Кондору этого паренька. Разумеется, это не просто так. Разумеется, это ловушка.       Губы дрогнули. Невыносимо тяжелое дыхание превратилось в свистящий хрип. Кондор взглянул на Мелиссу полным ненависти взглядом. Она ответила без тени испуга.       — Можешь забрать его хоть прям щас за двойную цену, — с улыбкой она достала из глубокого декольте ключ, подкидывая его на ладони.       Совершенно без страха, ведь она все понимала. Они оба понимали.       Резким движением Кондор ловит ключ в воздухе, сжимая в миллиметре от пальцев торговки. Его мысли, его сознание уже не здесь. Как бы он ни пытался, что бы он ни понимал, но остановиться он уже не может. Тело горит, кровь бурлящей лавой обжигает вены. Щелчок замочной скважины, и Кондор делает шаг внутрь.       Он точно знает, что уже проиграл.       А раз так, то ничто не мешает идти до конца.       Какая-то суматоха возникла вокруг сцены. Винсент моргнул, скидывая оцепенение. Судя по оживленной толпе, он понял, что сейчас будет что-то иное, нежели просто торги.       — Дорогие гости, вы, должно быть, устали от столь тяжелых мук расставания с деньгами. Но все это ради вас любимых, разумеется! — не унимался Джокер, неизвестно где черпающий свои силы, — И ради вас же я предлагаю немного повеселиться. Да-да, настало время клетки!       Пока Джокер забивал эфир, с потолка опустилась решетка, полностью закрывающая часть сцены. Высотой метра два, не больше, она была достаточно тонкой, с исключительно вертикальными прутьями, через которые невозможно было пролезть. Своеобразный металлический частокол с единственной подвижной секцией-воротами.       — Напоминаю, что у нас не действует никаких ограничений для клетки. Тот, кто покупает выставленного в ней, получает двадцать минут свободы. По истечению времени пространство должно быть очищено для продолжения аукциона. Так что давайте, пожалуйста, не надо всей этой грязи, кому-то еще тут работать, хм… — Джокер впервые запнулся, видимо, вспомнив что-то, но быстро вернул энтузиазм в прежнее русло, — Итак! Наш сегодняшний экспонат любезно предоставлен госпожой Мелиссой…       На сцену вывели обнаженную девушку, закованную в цепи. Ту самую, с которой столкнулся Винсент. Только сейчас она была по-настоящему напугана, и внутрь клетки ее пришлось заводить силой. Сняв цепи, ее толкнули в центр клетки, закрывая ворота. Девушка не устояла на ногах, падая на колени. Затравленно оглянувшись, она попятилась назад, прикрываясь руками. Правда, диаметр клетки особого простора не давал.       — Эта красавица не робкого десятка. Не ведитесь на ее милую внешность, тут написано, что она настоящая фурия! — потряс своими записями Джо, возвращая внимание публики, — Итак, делаем ваши ставки, господа!       — Фурия — это то что нужно! — прогремел басистый голос, перебивая остальные.       Поднятые было руки моментально опустились, по рядам прокатилось шушуканье. Очевидно, спорить и торговаться никто не желал.       — Что ж, капитан, вы впервые посетили наше событие и уже хотите забрать себе всю славу! — натянуто улыбнулся Джокер, — И у вас это получается! Добро пожаловать в клетку!       По спине Винсента пробежались мурашки, когда он опознал в пробирающемся к сцене человеке Рейзера. Желание уйти подальше становилось уже нестерпимым. Видя, как снимает с себя сюртук капитан воздушного корабля, которым он так восхищался, и понимая, зачем он это делает, становилось совсем не по себе. Еще больше непонимания возникало из-за того, как много людей оживленно обсуждают происходящее, явно получая определенное наслаждение от процесса.       Сняв с себя все обвесы и оставшись с голым торсом, Рейзер кивнул, чтобы открыли клетку. Он еще даже не успел зайти, как девушка внутри вскочила и бросилась на него, прицельно целясь ногой в пах.       — Ого! — Рейзер перехватил лодыжку, без труда уворачиваясь от удара и с силой запуская пленницу в железные прутья, — Давай, детка. Покажи, что ты стоишь своих денег!       Не дав времени опомниться, он тут же оказался рядом, хватая ее за груди и дергая на себя. Девушка закричала, вцепившись ногтями в руки и пытаясь вывернуться. Капитан рассмеялся, перехватывая ее за челюсть, грубо целуя. И тут же взревев — вместо поцелуя получая укус. Он отстранился, зло глядя на чертовку. С размаху ударяя ее по щеке так, что бедняжка отлетела назад к стенке, ударяясь о нее. Силы удара хватило, чтобы нежная кожа треснула и на нижней губе выступила кровь. Девушка всхлипнула, касаясь пульсирующий щеки.       — Что, это все?! — заорал Рейзер, нависая над ней, — Передумала быть такой стервозной?       Не дожидаясь ответа, он заставляет ее подняться, выламывая запястье. Девушка кричит, а капитан лишь ухмыляется, снова замахиваясь и выбивая еще парочку заветных криков. Пока она уже не сможет сдерживать слезы, вздрагивая от малейшего движения. Тогда он роняет ее на пол, носком ботинка надавливая меж ног. Она сжимается, пытаясь перевернуться и убежать. Рейзер позволяет ей это, хохоча. Он размахивает руками, собирая аплодисменты, пока девушка врезается в прутья решетки. Она из последних сил пытается как-то пролезть между ними, слыша, как намеренно медленно подходит Рейзер. Он расстегивает пряжку на ходу, с шелестом вытаскивает ремень из штанов. Под одобряющий свист толпы ударяет пряжкой по девичьим ягодицам. Так, чтобы моментально на коже остались красные следы, чтобы от боли и беспомощности она заорала, подпрыгивая и вжимаясь в прутья. На радость Рейзеру и публике. Им нравится. Они ловят каждый визг как изголодавшиеся волки, с восторгом встречая каждую новую ссадину и рану на теле жертвы. Рейзер снова и снова ее бьет, уже не особо целясь. Пока девичьи ноги не подкашиваются и она не падает, сжимаясь в комок. Такой скучный, всхлипывающий комок. А ведь Рейзер только разошелся. Он раздосадовано опускает ремень, наклоняясь над своей жертвой. Та сжимается еще сильнее, содрогаясь в беззвучных рыданиях.       — Ну давай же. Я уверен, ты способна на большее. — рычит он на нее, облизывая губы, — Давай!       Заорав, он наматывает ее волосы на руку, рывком заставляя подняться. Одной руки хватает, чтобы окончательно расстегнуть и без того сползающие штаны. Хватая ее за бедро, Рейзер с силой входит в измученное тело, наваливаясь всем телом, вжимая в прутья клетки и удерживая практически на весу, лишая возможности как-то сопротивляться. С каждым всхлипом и криком только жестче проникая и сильнее сжимая в своей хватке.       Дверь закрылась, и все звуки тут же остались где-то там. В другом измерении, снаружи. Стеклянная перегородка исчезла, и теперь уже ничто не мешало полноценно насладиться столь манящим льдом. Парень встретил Кондора все тем же взглядом. Без каких-либо чувств или эмоций.       — Кто вы? — нарушил звенящую тишину он, подбирая колени поближе к груди и поднимаясь, — Что вам от меня нужно?       Он действительно не знал, куда попал. Но это было неважно. Кондор завороженно смотрел на него, пытаясь разглядеть каждый сантиметр тела. Его расширенные от возбуждения зрачки мелко подрагивали, не в силах сфокусироваться. По сути, это было и не так важно. Сознание охотно дорисовывало все то, что не получалось увидеть. Полумрак отлично способствовал этому. Кондор не мог точно сказать, действительно ли у этого парня такие пухлые губы, такой вздернутый кверху нос… Точно ли он смотрит на него столь высокомерно. Или это все давно забытые образы. Образы. Точно образы. Сердце отстукивает барабанную дробь, будто собирается маршировать с оркестром. Расстояние между ними сокращается.       — Не подходите… — замещенный сознанием голос дрожит.       Парень понимает, что тот, кто перед ним, едва ли его слышит. И чем меньше между ними расстояние, тем плотнее его сковывает страх. Вот только пространства тут слишком мало, чтобы что-то с этим сделать. Поэтому, когда остается всего какой-то шаг, он решает, что не сдастся без боя. Он собирает все свое мужество и волю в кулак и ударяет этого приближающегося человека снизу по подбородку.       А он даже не пытается увернуться. Зубы громко ударяются друг о друга, высекая пару искр. Волна боли пробегает по телу Кондора сладкими мурашками. Он смакует это чувство, ловит за хвост, не давая улетучиться слишком быстро. Улыбается совершенно безумно, криво. Парень пятится, напуганный такой реакцией. Зрачки Кондора резко сужаются, и он бросается вперед. Одним движением хватает парня за горло, поднимая над землей. Напрочь лишая возможности дышать. Тот судорожно вырывается, бьет руками и ногами, но каждый попавший в цель удар лишь сильнее разжигает желание. Кондор не скрывает его ни на мгновение. Он практически срывает с себя одежду, складывая свою жертву пополам и вонзая сочащийся член в неподготовленное тело. Они стонут оба от боли, но если парень вырывается и пытается как-то сбежать, то Кондор лишь с большим нетерпением входит снова. И снова. И еще раз. Пока это не получается у него достаточно просто, чтобы сорваться в бешеную череду движений. Ни на секунду не отводя взгляда от искаженного от боли лица. Уже полностью потерявшего реальные очертания, ставшие пережитком прошлого. Как же он пытался забыть его, стереть, выкинуть. Копившаяся внутри ненависть и злоба наконец-то вырвались наружу. Кондор в сердцах снова схватил призрак прошлого за горло. Со всей дури сжимая хрустнувшую шею, не останавливаясь и продолжая насиловать даже стремительно теряющее всякое сопротивление тело. Кислорода и так не хватало, и, может быть, это даже хорошо, что нет нужды им ни с кем делиться. Безумные несколько минут, пока напряжение не достигло своего предела. Пока потяжелевшее тело не наполнилось горячей спермой и не рухнуло безжизненно на пол.       А кислорода действительно не хватало. Только сейчас стало понятно, что уже какое-то время в воздухе витает не только кислород. И что двоящийся перед глазами труп — это не происки разума. Это гораздо реальнее и неизбежнее. Не в силах перестать хватать воздух губами, Кондор обернулся, пошатнувшись. Сознание настойчиво уплывало, и не было никаких сил удерживать его насильно. Бессмысленно. Абсолютно бессмысленно пытаться. Ватные ноги не могут больше удерживать такое тяжелое тело. Кондор сползает медленно, цепляясь за стену и пытаясь хоть что-то уцепить обрывками сознания. Потонувшее в полумраке стекло, и несколько фигур снаружи. Он, конечно же, прекрасно знает, кому они принадлежат, но…       Сейчас в этом нет никакого толка.       Веки опускаются быстрее, чем хотелось бы, и темнота мгновенно окутывает сознание. Кондор падает рядом со своей жертвой. Пожалуй, лишь немногим живее ее.       Теперь точно все.       Игра окончена.