Ignis Fatuus / Блуждающие Огни

      Небо стремительно темнело, до заката оставалось всего пару часов. С усердием Рин раскладывал ветки так, чтобы можно было развести огонь. Последний штрих, можно так сказать. По его нахмуренному лбу скатилась капля пота. То ли от напряжения, то ли от перетаскивания камней, чтобы огородить будущее кострище. Хотелось сделать все правильно, чтобы наконец-то утереть нос этому самовлюбленному выскочке, наблюдавшему с неизменной улыбкой за стараниями подростка. Уж теперь-то он точно справится и докажет, что способен на что-то. Потому что сколько можно-то?       Говорят, что к хорошему быстро привыкаешь. И это действительно так. Прошло всего пару месяцев с их встречи, а уже с трудом получается вспоминать, каково это — путешествовать в одиночестве. Что значит ехать в тишине, слыша лишь равномерный стук копыт и ненавязчивую природу. Разве так было когда-то? Разве это не казалось чем-то пустым и скучным? Просыпаться в тишине, ложиться спать, не пытаясь абстрагироваться от бесконечного щебетания. Кажется, пару раз этот вездесущий источник шума приходил к фениксу и во сне.       Они пересекли полстраны, оставив бескрайние степи позади. А вместе с ними и бесконечные пожары, постоянно удерживающие в напряжении. Засуха, конечно же, коснулась лесов. Но исполинские великаны пока стойко держались, обеспечивая необходимый минимум для своей экосистемы. Здесь было гораздо больше добычи, да и по ночам можно было спать крепче, не боясь проспать очередное возгорание. Отличная возможность переключиться с выживания на путешествие и перенаправить юную энергию в полезное русло.       Вот и сейчас феникс отдыхал, краем глаза наблюдая за занятым подростком. В последнее время он принялся активно расти, вытягиваясь поочередно то руками, то ногами. Каждое утро новый Рин. Каждый раз новое знакомство. Весьма занятно.        — Такими темпами мы останемся без ужина… — уныло вздохнул феникс, — Может, сдашься уже наконец и признаешь, что ты абсолютно бесполезен?        Рин замер, а затем резко обернулся, бросая испепеляющий взгляд в ответ на провокацию. Было очень весело его злить, поскольку, переполненный эмоциями, он становился очень неразговорчивым и таким серьезным-серьезным. Любо-дорого смотреть. Особенно этот взгляд. Все-таки насколько чистыми и яркими видятся эмоции в голубом цвете. Не подкрашенные, не искаженные. Феникс невольно облизнулся, ловя себя на желании подойти поближе. Перенести поединок взглядов в более материальную плоскость. В более тесный контакт.        Очень вовремя Рин взмахивает рукой, со всей своей дерзостью демонстрируя оттопыренный палец и показательно отворачиваясь обратно к предполагаемому кострищу.        Упорство в конце концов вознаграждается. Пламя сначала робко похрустывает сухими веточками, затем перебирается на щепки, окружая криво нарубленные поленья. Рин с затаенным дыханием следит за костром, боясь спугнуть столь близкую победу. Он нависает над ним, едва не опаляя свою блондинистую челку, напрочь забывая о безопасном расстоянии. Пламя набирается сил, разгорается. И вот оно уже требовательно щелкает и разбрасывает искры, всем своим видом показывая, что не собирается исчезать.       — Получилось!!! Ура! Ты видишь?! У меня получилось! Так тебе!!!       Сверкая едва ли не ярче самого костра, Рин едва ли не взмыл в небо, скача вокруг своего творения и не в силах сдерживать эмоции. Радость и восторг его были так велики, что распугали всю живность на многие-многие метры вокруг, скорее всего, обрекая их на очень тяжёлую охоту. О том, что в лесу следует соблюдать тишину, он позабыл напрочь. Да и как иначе-то? Разве можно помнить о чем-то ещё, когда впервые получается развести настоящий костер. Несмотря на все насмешки и скептицизм феникса. Теперь-то он не сможет уже так уверенно рассуждать о криворукости Рина. Что же он теперь скажет?       Разумеется, ожидать его реакции он не собирался. Подскочив к дремлющему фениксу, Рин навис над ним, радостно крича и не оставляя спокойствию никаких шансов.       А ведь феникс действительно на какое-то время уснул, потерявшись в своих рассуждениях и медитативном мельтешении трудяги. Во время последнего перегона ему пришлось идти пешком, неся большую часть поклажи. Разумеется, усталость сказывалась, раз радостные крики не разбудили его сразу же. Голос Рина вообще не особо воспринимался уже, становясь скорее привычным фоном. Поэтому обратно в реальность он был вырван очень грубо — бесцеремонным тормошением за плечо. Настолько грубо, что рефлексы проснулись на долю секунды раньше, чем сознание. Этой разницы оказалось достаточно, чтобы схватить пересекшего границы личного пространства и опрокинуть на землю, переворачиваясь и только в этот момент замирая. Как по щелчку сознание прояснилось, он разжал руку, переместившись с ворота на макушку парня, потрепав его по волосам.       — Молодец. У тебя получилось, забираю свои слова обратно. Хороший мальчик, — игнорируя ещё не успокоившееся сердце, феникс наклонился, касаясь губами лба растерявшегося подростка, — И даже подкрасться у тебя получилось. Умница. Почти застал меня врасплох.       Он улыбнулся, поднимаясь на ноги и рывком поднимая Рина.       — Больно же. — обиделся Рин, потирая ушибленный копчик и едва не хныча от досады, — Не умеешь ты проигрывать. А с виду такой весь из себя крутой. Фу. Не хочу с тобой разговаривать.       Сморщившись, он отвернулся, возвращаясь к костру.        «Не умею» — проводил его взглядом феникс и отпустил рукоять ножа. Неслышно щёлкнул застёжкой от ножен, выдыхая. Закрыл глаза, снова видя перед собой растерянное лицо. Снова чувствуя безумное желание исказить его болью. Всего один удар, одно мгновение. Почувствовать, как с лёгкостью в тело входит острый металл, как на поляне пахнет кровью. Услышать новые интонации голоса, увидеть, как его глаза наполнятся страхом и болью… Слишком просто это представить. Желания начинают пробуждаться. Жар собственного тела расти. Рин стоит, наклонившись над костром, поправляя палкой камни, лежащие слишком, по его мнению, некрасиво. Всего несколько шагов разделяют их. Как назло, суетится вокруг огня, будто специально привлекая внимание. Но едва ли понимая, что добивается совершенно не того…        «Нет.»       Феникс заставляет себя отвести взгляд. Этого недостаточно, сердце требовательно колотится о ребра. Жаждет продолжения банкета.       — Думаю, я могу доверить тебе огонь, — произносит он, буквально оттаскивая себя в противоположную от костра сторону, — Значит, я могу пойти поискать нам ужин.              С каждым днём становилось сложнее. Их путь становился менее опасным, каждый день получалось найти безопасный привал и достаточное количество пищи. Не было необходимости постоянно быть начеку, а значит, стали напоминать о себе задвинутые подальше потребности и желания. Пока что это не особо мешало. Феникс давал себе перерыв, отвлекался, как мог. Не позволяя себе лишний раз даже просто случайных прикосновений. Но делать вид, что все в порядке, становилось все сложнее. Ведь Рин, не чувствующий никакого подвоха, с каждым днём привязывался и вел себя все смелее.       — Научи меня ездить на этой штуке, — заявил он в один прекрасный день, тыча пальцем в прифигевшего от такой наглости коня.       Феникс тоже весьма впечатлился. Успел в последний момент перехватить ладонь подростка, сохраняя все пять пальцев.       — Для начала стоит перестать относится к нему как к вещи. Морт лошадь, а не машина. Он вполне себе живой и хамство не приемлет.       Рин закатил глаза. Его действительно достало, что он или идёт пешком, или феникс сажает его в седло и ведёт на верёвке пешком. При этом без Рина он ездил гораздо быстрее и выглядел при этом так эффектно, что зависть и любопытство не давали никакого покоя, в итоге пересиливая страх перед кровожадной животиной.       — Ну научи! Что, тебе жалко, что ли? Я, между прочим, привык перемещаться на двухколесном паруснике, а не на двух ногах. Слишком медленно! — умоляюще сложив ручки на груди и строя глазки, упрашивал, перегораживая дорогу, Рин.       И в общем-то, в этом была своя логика. Даже если отмести в сторону этот просящий взгляд, от которого пересыхало во рту. Что, конечно, не так-то просто исполнить. Но умение ездить верхом и правда никогда не бывает лишним. Правда, оставлять его одного верхом на Морте и тем более давать поводья. Это больше похоже на изощрённый способ казни, нежели обучение.       — Ну пожа-а-алуйста. — не унимался подросток.       Давить на жалость у него получалось превосходно. Как и строить глазки.       — Ладно. — обречённо возвел глаза в небо феникс, — Но не сейчас прям.              Следующий привал был рядом с огромным лугом, по периметру которого проходила широкая ровная тропа. Лучше места для обучения ездить верхом и не придумаешь. Рин в нетерпении суетился вокруг, всем своим видом напоминая о своей просьбе. Правда, его радость несколько отступила, когда феникс сказал, что время пришло, и, оставив все вещи, повел коня к дороге в одной лишь уздечке.       — Эээ… А ты ничего не забыл?.. — приутих Рин, не торопясь следовать за ними.       — Никакая техника не сможет приехать сюда со стороны леса, а любого пешего догнать верхом не составляет труда. Так что за вещи можешь не волноваться, — обыденно вымолвил феникс, а затем обернулся через плечо, — Или ты хотел сказать, что боишься садиться верхом без седла?       Он хитро прищурился, с улыбкой похлопав по холке коня. Которая, надо сказать, находилась даже выше его уровня глаз. Черная махина презрительно прижала к макушке уши, когда Рин нерешительно подошёл. Будто понимая, что именно задумал хозяин, он недовольно стал греметь железом у себя во рту, призывая одуматься. А ещё лучше — позволить ему растоптать это ничтожество, которое прочно засело в лошадином сознании как паразит. Рин самостоятельно даже до холки с трудом-то мог дотянуться и уже сто раз успел пожалеть о своей просьбе. Вот только этот насмешливый взгляд, который так и ждёт, что он откажется… «Не дождется.»       — Хоть залезть поможешь? — буркнул он, решительно прицеливаясь.       Улыбка на устах феникса стала ещё шире. Эта храбрость и упрямство восхищали. Даже оказавшись верхом на ненавидящем его жеребце, Рин не показывал страха. Стиснув губы, он тут же вцепился в гриву коню и зажал его коленями. Ощущения совсем не те же, что сидеть в седле. Скользкая шерсть и перекатывающиеся под ней мышцы никак не способствовали комфортному нахождению сверху. Чувствуя давление, конь ответил недовольным похрапыванием, переступая с ноги на ногу. Рин тут же потерял равновесие, ещё сильнее вцепившись в коня всем, чем только мог.       — Думаешь, сможешь удержать его силой? — философски наблюдая за этим «поединком», поинтересовался феникс, — Расслабься. Морт никуда не побежит, пока я его держу. Так ведь, Морт? — строго заглянув в черные глаза коня, он успокаивающе почесал его по шее, — Позволишь мальчику покататься?       Дождавшись, пока оба успокоятся и перестанут мысленно проклинать друг друга, феникс повел Морта вперёд медленным шагом. И первым же делом Рин снова вцепился в жесткую гриву, с ужасом осознавая, что это существо под ним действительно живое. Оно дышало. Внутри него билось сердце. И все это отчётливо чувствовалось. Совершенно не то же самое, как ехать на механической машине. Рин краем сознания слушал, что говорит феникс, стараясь следовать его наставлениям. Хотя у него и перехватывало дыхание от невероятной смеси чувств, когда, решившись, он раскинул руки в разные стороны и закрыл глаза.       — Вот так, молодец. У тебя отлично получается поймать баланс.       Волнение сменялось восторгом, и вот уже Рин снова светится, словно солнце, радостно и совсем без тени сомнения повторяя то, что говорит ему феникс. Наклониться, лечь назад, хлопнуть в ладоши. Такие мелочи, кажется, но как же иначе воспринимается весь мир с высоты двух метров, верхом на огромном звере. Кажется, он начинает понимать, откуда в фениксе такое надменное отношение к миру. Пожалуй, ничто так не укрепляет уверенность в себе, как управление подобным монстром.       — Что ж, ты прекрасно справляешься со всем. Может, усложним немного?       — Конечно! — не задумавшись даже, тут же ляпнул довольный Рин.       И тут же пожалел об этом, видя, как во взгляде феникса зажегся огонь. Перекинув поводья через голову коню, он запрыгнул позади Рина, фактически обнимая его.       — Держись. Полетаем. Ийя!       Мгновенный высыл вперёд, и Морт с прыжка переходит на галоп. Весь мир вокруг смазывается в пятно, а земля куда-то исчезает. Рин едва не улетает в космос, но феникс удерживает его за талию, прижимая к себе.       — Доверься мне! — с азартом кричит он, перекрикивая вопль подростка.       В пару темпов конь набирает скорость, истосковавшись по такому бешеному галопу. Он бы радостно взбрыкивал и козлил, но для этого вес был уже слишком ощутимым, поэтому оставалось лишь мчаться вперёд. Рин сначала позабыл даже о том, как дышать, будто тело унеслось вперёд быстрее. Сознание догнало чуть позже, заставляя вжаться спиной в уверенно держащегося феникса, фактически ложась на него. Слезы и пот моментально сдуло ветром. Осталось лишь волшебное ощущение скорости и полета. Феникс чуть наклонился, и они плавно вписались в поворот. Рин почувствовал себя всемогущей птицей, огромной, ничем не сдерживаемой, свободной. Казалось, одной лишь мысли достаточно, чтоб оказаться в любом конце вселенной. Они несколько снизили скорость, и Рин расслабился, раскинув руки в стороны и запрокинув голову назад с закрытыми глазами. Находясь в состоянии совершенной эйфории, он даже не заметил, как они перешли на рысь. Тут же затрясло, убивая всякое волшебство и заставляя судорожно вцепиться в то, что попалось под руки — ноги феникса.       — А-а-а! — подскакивая словно мячик, протестующе заорал Рин.       Подействовало это не совсем так, как стоило бы, но поводья все же феникс подобрал, прося Морта сократить импульс и успокоиться. И не то чтобы ему не нравилось чувствовать, как на каждом шагу между ног подпрыгивает и трясется Рин или как он сжимает его колени, пытаясь удержаться. Скорее проблема в том, что это наоборот слишком уж было приятно. Мысли стали спотыкаться. Взгляд переместился с дороги на растрепанный затылок. Он даже не заметил, как приблизился вплотную, вдыхая запах волос и едва не улетая в своих желаниях.       Чувствуя, что поводья ослабли, Морт дернул головой вниз, подлавливая и сбиваясь с шага. С размаха феникс влетел подбородком в плечо Рина, едва не роняя его вовсе.       — Воу! Вот сволочь, ни секунды покоя… — поспешил вернуть себе контроль над ситуацией феникс.       На самом деле мысленно благодаря коня за его скверный характер, вовремя отвлекший от соблазнительных мыслей. И вместо того, чтобы поломать ко всем чертям, можно дальше наслаждаться вечером. Правда, направляясь уже обратно к месту привала шагом.       — Не устал?       — Нет! Это было круто! Очень-очень круто! — вертясь и пытаясь обернуться, радостно принялся тараторить Рин, — Вот, значит, зачем люди пытаются научится летать!..       Мечтательно произнес он, имея в виду активно развивающиеся попытки развития летного транспорта, слухи о которых распространились по миру еще до начала засухи. Феникс чуть поморщился.       — Точно не за этим, — категорично не согласился он.       — Откуда ты знаешь? Ты что, летал?! — вот теперь уже заткнуть его точно будет невозможно.       — Ты перескакиваешь с темы на тему. Давай лучше я научу тебя правильно держать поводья.       Разговаривать о механических изобретениях в планы феникса явно не входило. Рин немного опечалился по этому поводу, но быстро встрепенулся и переключился на новую интересную задачу. Хотя, конечно, это было уже не так интересно, как недавний полет. Он все еще удерживал настроение на повышенной ноте, даруя легкость и уверенность. И, скорее всего, это чувство продержится до глубокой ночи, не давая уснуть.              Это оказалось довольно занятным — обучать Рина тому, что он умеет сам. Отличать съедобные ягоды от ядовитых, различать следы, определять направление по звездам и из подручных средств создавать необходимый минимум для выживания. Нельзя сказать, что ученик оказался одаренным, чаще всего Рин терял терпение и взрывался раньше, чем у него получалось. Но все равно возвращался и старался добиться результата. Каждый раз, когда у него это получалось, он светился от счастья. С гордостью выпячивал грудь, будто пытаясь казаться выше. И с самодовольным видом глядел на феникса, ожидая его похвалы. И каждый раз он хвалил его. Искренне, не скупясь. И каждый раз внутренне он желал похвалить его совершенно по другому. Не с помощью слов. Не с помощью разлохмачивания прически. Ему хотелось впитать эту радость в себя. Выжать ее. Впиться губами в эти улыбающиеся губы. Стиснуть в своих объятиях. Зажать между собой и ближайшим деревом, стаскивая одежду. Ему хотелось почувствовать, как выгибается в напряжении юное тело. Как лопается кожа, окрашиваясь в бордовый цвет. Услышать, как его стоны перерастают в крик, как срывается голос.       Как же ему хотелось овладеть им всем.       Это не было чем-то особым. Желание причинить боль всегда зарождалось вместе с возбуждением.       Особенным был страх причинить боль.       Нежелание навредить.       Каждый раз, когда Рин ударялся или резался, каждый раз, когда ему было плохо и он испытывал страдание, внутри феникса начиналась настоящая битва. Все сжималось от желания сберечь, как-то помочь и спрятаться от страданий. И вместе с тем разгоралось от томительного наслаждения. Противоречивые эмоции разрывали изнутри, сводя с ума и выливаясь в головную боль.       Становилось страшно от мысли, что можно собственными руками причинить Рину боль.       Становилось невыносимо от желания во что бы то ни стало это осуществить.       Феникс старался не дотрагиваться до Рина без лишней необходимости. Прекрасно понимая, что он может не выдержать в какой-то момент. Стоит дать слабину, всего на мгновение позволить желаниям одержать верх, и он уже не сможет остановиться.       Поэтому лучше не испытывать терпение.       В конце концов, просто находиться рядом тоже неплохо. Неплохо.       Неплохо.       Не плохо…       Не…               «Нет».              Это был лишь вопрос времени, когда он сорвется.               «Не трогай.»              Ведь чем дальше они продолжали путь, чем сильнее привязывался и открывался Рин, тем нестерпимее становилось желание его касаться.               «Остановись.»              Феникс становился раздражительнее и холоднее, Рин не понимал этого, обижаясь. Со всем своим юношеским максимализмом он как будто бы прямым текстом кричал, что хочет понять, что происходит. И феникс слышал совсем не это. В его измученном борьбой сознании уже сложно было отличить реальность.               «Нет!»              Выдержка лопнула внезапно. Они пересекали довольно крупный городишко, где каждый житель был занят своей работой и улицы были наполнены паром и запахом машинного масла. Повышенный уровень шума, общий нервозный фон и так не вовремя словивший очередную обиду Рин.       Все произошло слишком быстро. Феникс сам не понял, как. Его сознание будто отключилось. Голова заполнилась туманом, тело само дернулось вперед. Улица промелькнула перед глазами, сменившись какой-то темной подворотней. Но ни зловонный аромат нечистот, ни хрустящие под ногами помои уже не могли никак повлиять на происходящее.       Он очнулся, лишь когда по телу пронесся ураган наркотического наслаждения. Взмокший, с привкусом крови во рту и сладким напряжением в мышцах. Запыхавшееся сердце на миг остановилось, стоило все осознать. Стоило наткнуться взглядом на заплаканные голубые глаза.       — Прости… Прости меня… — тут же сорвалось с его губ.       Он отшатнулся, и Рин рухнул на землю. Весь в ссадинах и синяках, не в состоянии произнести ни звука. Находясь где-то на границе бессознательного состояния, не чувствуя ничего кроме пронизывающей все тело боли. Даже больше, глубже, чем просто тело.       — Рин…       Никогда прежде феникс не чувствовал такого к себе отвращения. Задохнувшись от ненависти к себе, он рухнул на колени, дрожащими руками обнимая свою жертву. Прижимая его к себе и бесчисленное количество раз прося прощения. Рин не отвечал, не реагируя и даже не пытаясь вырваться. Он не мог. Его мир перевернулся и рухнул, разбившись на мелкие осколки. Эти осколки больно врезались в кожу от каждого прикосновения. И требовалось немало времени, чтобы их остановить.        Времени, на которое им пришлось задержаться в этом городе. Чтобы пережить. Чтобы в достаточной мере окрепнуть. Прежде чем продолжить путь. Вместе.       Потому что иначе и быть не может.