Ignis Fatuus / Блуждающие Огни

      Время тянулось бесконечно долго. Прошло два дня с разговора в баре, а Винсенту казалось, что целая вечность. Джокер сказал подождать, ничего не делать, пока у него не было нужной информации. И это было просто невыносимо. Пытаясь себя чем-то занять, Винсент брал лёгкие заказы, но находиться в мастерской было для него непросто. Стоило навести порядок, расставить все по местам и приступить к работе, как в сознании Винсента стали всплывать мгновения прошлой жизни. Уже почти исчезнувший из памяти после всего пережитого девичий смех стал полной неожиданностью. В обыденном городском шуме, в шипении пара и стуке молотка он то и дело слышал знакомый голос. Как будто воспоминания о прошлой жизни. Как будто это был не он, а кто-то другой. И чьи-то чужие эпизоды жизни мелькают перед глазами.       — Бросай ты свои дела, Винси, я разогрела кашу, и если ты её сейчас же не съешь, то она отправится в помои!»       Заляпанный маслом, с горящими глазами молодой парень не слышит, как к нему подходит красивая девушка со спины, и подзатыльник становится для него полной неожиданностью. Весьма сильный, достаточный для того, чтобы удариться лбом о железное перекрытие, удерживающее на месте ремонтируемую деталь.       — Ай, больно же! — вскрикивает парень, но на самом деле ничуть не злится.       Ведь это происходит каждый день. Каждый день он уходит с головой в детали и механизмы, а его избранная проявляет заботу вот так. Они живут вместе уже несколько лет, и у них прекрасные отношения. Винсент назвал бы их идеальными, но сравнивать ему не с чем. Он просто был счастлив, что такая красотка, как Эву, обратила на него внимание и до сих пор остаётся с ним. И он искренне её любит за понимание, ведь сам выражать чувства никогда не умел. Сказать комплимент или подарить сделанный своими руками подарок — Винсент считал, что этого достаточно. И никогда не сомневался ни в чём. Он не смотрел в будущее, не планировал ничего наперёд. Просто делал то, что у него получалось и не считал это затянувшейся юностью. Даже когда у их знакомых стали рождаться дети, девушка Винсента не начинала на него давить. И он был ей благодарен. Он сам не знал, почему все именно так. Почему за все эти годы, что они знают друг друга, гораздо большее удовольствие ему приносит зависать в мастерской, нежели заниматься любовью. Неважно, как красива она была. Невозможно было не любоваться, и, разумеется, дотрагиваться до неё приятно. Мягкая, нежная кожа, длинные волосы, упругая грудь. Приятно. Достаточно, чтобы восхититься и подарить восторженный поцелуй. Но когда удавалось соединить двигатель с системой подачи энергии, когда вновь пускал клубы пара в его руках разбитый в хлам прицеп — только в такие минуты он сгорал от возбуждения и тут же мчался делиться счастьем со своей дорогой.       Тогда это казалось верным. Обычным. Правильным. И разве может быть иначе?       А сейчас Винсент заходит в комнату и видит замерший перед плитой силуэт. Невысокий, тощий юноша с короткой асимметричной причёской. Это воспоминание вспыхивает лишь на мгновение, и этого хватает, чтобы Винсента пробил озноб. В груди сжимается сердце, будто пытаясь исчезнуть вновь. Губы дрожат, ноги не в силах удерживать равновесие. Винсент сползает, хватаясь за голову и издавая болезненный стон.       Он осознает наконец, и все становится на свои места.       — Проклятье! — в сердцах кричит он, ударяя по ножке стола.       Та треснула и надломилась. Мгновенно на Винсента посыпалось все, что было на столе: мелкие предметы, деревянная посуда, гаечный ключ. Благо, у него все ещё отлично работали рефлексы. Он тут же сгруппировался, пряча голову, и все удары пришлись на руки, не причиняя вреда. Он сделал это настолько спокойно, настолько инстинктивно, как будто всегда так умел. Открыв глаза, Винсент встретился взглядом со своим отражением в упавшей металлической крышке.       Кто этот человек?       Растрепанная копна рыжих волос, запутанный взгляд, напряжённые брови. Осанка, которой не было никогда. И какая-то совершенно неосязаемая, но очевидная, словно облака, твёрдость. Она казалась естественной, будто всегда тут была. Но Винсент не верил своим глазам. Это был словно сон.       Или, может быть, все, что было раньше — это сон?       Возможно, именно сейчас он начал открывать глаза. Когда видит вокруг себя пустоту. Когда ощущает этот мерзкий неестественный привкус еды. Когда не может сдержать кашель, выходя на улицу, и чувствует, как лёгкие при каждом входе ноют и горят. Когда в людях на улице он не видит ничего кроме обречённого угасания. И когда он все ещё испытывает трепет, сжимая отвёртку в руках, но его душа рвётся на части от желания чужого тепла. От совершенно невыносимой тоски по тому, кто стал незаметно для него важнее всего. И как бы он ни пытался, он не может выкинуть его из головы.       «Береги свои иллюзии» — проносится в голове.       Дыхание исчезает. Кто-то будто выключил свет, накрыл Винсента плотным колпаком. И теперь он трескается, и этот треск разрывает барабанные перепонки. Куски сыпятся на него, и он не может от них закрыться, парализованный в немом крике. Сквозь эти трещины хлещет ледяная вода. Она обжигает, словно лава, и в то же время промораживает до костей. Винсент становится соткан из боли, не имеющей определённого источника или очага. Он вцепляется ногтями в колени, раздирая кожу. Его горло сковало ужасом, и лишь поэтому он ещё не кричит. Он тонет. Он горит. Он задыхается, не в состоянии вспомнить, как дышать.       Его мир, с таким трудом создаваемый с детства, по частям рушится наконец. Его уже невозможно спасти. Картонные стены в огне, тут больше не помогут заплатки или скотч. Он не может больше себе лгать. Он не может стараться вписать в этот мир то, что к нему не принадлежит. Ноэль. Кондор. Затерянный дом в лесу. Ему казалось, что это — какой-то сон. Но сейчас он понимает, что нет. Ноэль отказался остаться с ним тут, в безопасности, потому что это и есть сон. Тот прекрасный сон, на который только был способен Винс. Слепой и глухой, не видящий ничего, что происходит вокруг.       Он злился. Он не мог понять, почему Ноэль выбрал не его. Безопасный дом. Возможность жить своей жизнью, никому не угождая и не продавая себя. Винсент был уверен, что это и есть реальность. Но в глазах Ноэля это никогда не было так. Сейчас, вспоминая рассказ Джо, Винсент наконец осознает, почему у Ноэля такой тяжёлый взгляд. Почему, даже когда он блаженно стонал в его руках, он все равно был напряжен. Готовый в любой момент открыть глаза и дать отпор. Ни на секунду не давая себе отдохнуть.       Ведь Ноэль никогда не находился в плену безопасности. В объятиях лживой идиллии. В уютном мире иллюзий, как Винс. Он никогда не врал сам себе. И не пытался ничего доказать. Ноэль… Он действительно не хотел причинять Винсенту боль. Поэтому оставил его одного. И разве был ещё хоть какой-то вариант? Он не мог поступить никак ещё. В этой битве Кондор неоспоримо был впереди. Неважно, сколько Винсент подарит любви. Неважно, насколько окружит заботой и теплом. Неважно, как часто и как сильно будет с ним спать. Все это — ничто. Ведь Кондор не строил иллюзий. Он строил свой реальный мир. С настоящей едой, с живыми полными эмоций и чувств людьми. С болью. Со страстью. Со смертью. Жестокий мир. Такой же жестокий, как и все вокруг. И Винсент, со своим отрицанием и оптимизмом, совершенно ненадёжный партнёр. Как он может защитить Ноэля, если его глаза задернуты пеленой? Глупо. Как же глупо это все.       — Ноэль…       Винсент просидел на полу несколько часов, прежде чем снова смог ровно дышать. Всё его тело ныло от нехватки кислорода, и он ещё какое-то время не мог встать. Голова раскалывалась, все вокруг плыло. Он все ещё чувствовал на губах терпкий привкус, будто на него и впрямь обрушился потолок.       Но нет. Дом по-прежнему был цел. Только теперь уже с улицы проникает не солнечный свет, а свет фонарей. И шум стал гораздо тише, как и в любой другой вечер. Всё те же хмурые люди шли по своим делам. Все так же капало масло со свежесмазанных петель в мастерской.       Ничего не изменилось.       Но все было по другому внутри.       Винсент поднялся, не в силах находиться тут ни минуты больше. Он понятия не имел, что делать, но просто не мог больше не делать ничего. Поэтому прямо сейчас он пойдёт к Джо и не уйдёт оттуда до тех пор, пока не узнает, куда именно отправился Ноэль. Ему очень нужно с ним поговорить.       — Эву, малыш, прости, я совсем забыл про нашу годовщину…       — Ничего страшного, главное, что я помню. — девушка улыбается, пододвигая к парню кусочек праздничного торта.       Рыжий чувствует себя виноватым, но вместе с тем он вздыхает с облегчением. Последнее время он пропадает в мастерской, полностью увлеченный своей новой идеей. На самом деле она зреет в его голове уже давно, но только сейчас наконец-то стало что-то получаться. Поэтому он совершенно забыл обо всем, не знает даже, какой сейчас месяц и число. Благо, его возлюбленная этим не сильно обеспокоена. Она всегда поддерживает, несмотря ни на что. Иногда Винс не понимает, как вообще получилось так, что она любит его. Но Эву лишь смеется и всегда все сводит в шутку. Наверное, более понимающей и прекрасной девушки нет на земле, и Винсент действительно счастлив, что она есть у него.       По дороге к бару Винсент думал о том, что так и не успел извиниться. Жизнь слишком резко повернула. И сейчас для него стало в порядке вещей сталкиваться с чем-то новым и непонятным. Он перестал так паниковать и боятся перемен. Как бы отреагировала Эву, если бы была жива.? Несмотря на кажущуюся ясность, Винсент все еще не понимал, что тогда произошло. Да и он на самом деле только сейчас позволил себе подумать об этом. Если бы он не оказался в доме Кондора, понял бы он когда-нибудь, что проблема была не в нем? Что на самом деле и не было никакой проблемы. Просто он был не на том месте, где должен был быть. Рано или поздно это должно было всплыть, и что тогда он бы делал, как объяснял это себе? Скорее всего, никак. Скорее всего, он бы просто сделал вид, что это все ложь, и продолжил бы строить иллюзии.       Как и в любой другой вечер, в баре сейчас не протолкнуться. И тем страннее не видеть нигде хозяина этого заведения. Обычно его окрашенная в яркие цвета башка сразу бросается в глаза. Поискав глазами, но так и не найдя нужного человека, Винсент кое-как пробирается к стойке и кивает Нэнэ.       — Привет, красавчик. Решил повторить заплыв? — шутливо улыбается девушка.       Винсент смущенно чешет затылок. Прекрасно, теперь его считают за пьяницу. А ведь он всего раз напился, не в состоянии контролировать себя. Он вообще слабо помнил, чем закончился тот день, ибо очнулся Винсент в одной из комнат лишь к полудню. Но судя по перешептыванию официанток, что-то он все же учудил. И Винсент не очень хотел спрашивать об этом, он чувствовал, что лучше ему не знать. К тому же он пришел сюда не просто так.       — Где Джокер? — приходилось говорить громко, перевешиваясь через стойку, чтобы наверняка быть услышанным.       Сегодня и правда было как-то слишком много посетителей. Кажется, они праздновали что-то. Выпавший из этого мира Винсент совершенно позабыл, но именно сегодня на крупных предприятиях выдавали оплату. И поэтому, конечно же, этот день был праздником. Как для рабочих, так и для тех, кому в итоге эти деньги будут заплачены. Поэтому Нэнэ не очень хотела трепаться языком с рыжим, явно не имеющим в карманах ничего.       — Он у себя в комнате, третий поворот налево, последняя дверь по правую сторону, — махнула она рукой к бесконечным номерам, а когда Винсент уже подорвался бежать, добавила, — Но он там не один!       — Неважно, я просто хочу поговорить.       Винсент отмахнулся. Вот уж что-что, а личная жизнь разноглазого его интересовала в самую последнюю очередь. Правда, дойдя до нужной двери, он все-таки замялся на мгновение. Найти ее, к слову, было весьма просто. Достаточно было завернуть в нужный коридор, и тут же становилось очень четко слышно, за какой именно дверью сейчас был хозяин.       — Охх. Ммм. Ах! Да, Джи, еще!.. Хааа. Ааамх…       Винсент почувствовал, как алеют его уши. Нет, разумеется, стонами его нельзя было удивить. Он скорее... Завидует? В любом случае Джокер обещал раздобыть информацию. И как вообще ему не стыдно вместо этого трахаться! Весь бар набит народом, собирай информацию сколько угодно. Немножко потерявший самоконтроль из-за внезапного возбуждения Винсент резко распахнул дверь.       Это было импульсивно. И, да, он тут же об этом пожалел.       Во-первых, надо признать, тело Джокера завораживало. Покрытое татуировками практически полностью, оно вместе с тем было немного худощавым, но прекрасно сложенным. А еще у него, оказывается, хорошая гибкость. Ибо он изогнулся под довольно опасным углом, вцепившись руками в кровать и закинув ноги на плечи своего любовника.       Белые. Слишком белые, как и все остальное. И Винсент столько раз видел, как эта фигура занимается сексом, что даже несмотря на то, что он не видел лица, он мог с точностью определить…       Джокер трахался с Микеланджело.       — Ты?! Что за…?! Какого лешего тут происходит?! — завопил в полнейшем шоке Винсент.       Только теперь занятая парочка его заметила. Мики поднял взгляд, тыльной стороной ладони поправляя свои бесцветные волосы, налипшие на вспотевший лоб. И приветственно помахал Винсенту, не прекращая ни на мгновение двигать бедрами, ритмично раскачивая кровать. Джокеру же пришлось приподняться, изгибаясь еще сильнее, чтобы увидеть гостя.       — А. это. ты… Мм… Как… Как… А, черт, ты специально?! Мммм, Джиии, сволочь…       Присутствие постороннего человека не то что не помешало, наоборот. Микеланджело перехватил Джокера за талию, изменяя угол проникновения и проникая в него с поразительной скоростью. Так, что разноглазый бедняга совершенно не мог выговорить предложение, вздрагивая и кусая губы.       Такого Винсент не ожидал. Признаться, он уже позабыл это тянущее чувство беспомощности, когда приходится молча наблюдать за чужим сексом. Он нервно провел рукой по волосам, убеждая себя в том, что маски на нем нет, и на этот раз он не вынужден ждать на полу. Да и Ноэль, хвала небесам, участие в этом всем не принимает. И если сначала Винсент испытывал смешанные чувства, думая, что, может быть, Микеланджело силой взял Джокера и тому нужна помощь, и вообще он в беде, то сейчас, когда Джокер с гортанным рычанием дернулся, опрокидывая Ангела на лопатки и скача на нем верхом, Винсент окончательно убедился, что все добровольно и с согласия. И что он как бы тут лишний. Вот только что делать, он уже пришел. Он уже увидел много лишнего, и ничто не сотрет из его памяти упруго дрыгающую наконечником стрелу, которую он успел разглядеть на торчащем члене Джо. На самом деле он пару минут завороженно на нее, эту самую стрелу, смотрел. Странное ощущение — вот так разглядывать чужой член, который в данный момент слишком быстро мельтешит перед глазами, и татуировку разглядеть слишком сложно. Ну и хорошо, можно, наконец, отвести взгляд.       — Черт… Короче… давайте быстрее. Надо поговорить. — сглотнув, отвернулся Винсент и прошел вглубь комнаты.       Его слова, кажется, остались незамеченными. Чтобы как-то отвлечься, Винсент взял стул и отодвинул его к окну, спиной к кровати. Достав из куртки книжку, ранее взятую у Джо, он нашел нужную страницу и продолжил чтение. По крайней мере, попытался сосредоточиться на буквах, а не на срывающемся голосе за своей спиной.       Книжка была больше похожа на хронологию. В ней была описана история каждого из благородных родов, и это было достаточно скучное чтение. Поэтому Винсент очень медленно ее читал, но за последние дни продвинулся сильно вперед. Он мало что запоминал. Просто образы сливались с гербами, которые он видел на тех или иных людях на рождественском балу. И это не объясняло практически ничего. До тех пор, пока он не дошел до главы, которую украшал горбатый птичий профиль. Кондоры. Нет, он, конечно, понимал это разумом, но все же странно осознавать, что это целый род.       Свой титул они получили изначально из-за того, что занимались медициной. Высокие, белогривые, со светлыми глазами — они всегда уделяли много внимания науке и развитию. И поэтому в итоге стали самой известной династией докторов и ученых. В книге говорилось, что это был закрытый род, что они устраивали браки лишь по расчету и очень требовательно относились к таким вещам. Поэтому всегда оставались чем-то недосягаемым и уважаемым даже среди всех остальных родов. Их дети всегда получали лучшее образование, и также Кондоры поддерживали дружеские отношения со всеми, не ввязываясь в ссоры и конфликты.       — Мхаа! Я сейчас. Ммм!!!       Чтение было прервано слишком уж громкими стонами. Винсент закрыл глаза, делая глубокий вдох и мысленно считая до ста. Это помогало немного отвлечься и отключиться. Да и громкие стоны быстро сменились неразборчивым воркованием и вознёй. И Винсент досчитал где-то до пятидесяти, когда почувствовал опустившуюся руку на плечо. Все еще голый и перепачканный Джокер подтащил еще один стул и плюхнулся на него, вытирая следы то ли футболкой, то ли наволочкой.       — Говори давай, чего там у тебя, — весьма счастливо и немного хрипловато поинтересовался он.       Винсент моргнул, пораженный такой открытостью. Нет, конечно же, он не увидел ничего нового, разве что стрела теперь стала меньше и гораздо темнее. Так. Не туда смотрит. Винсент быстро поднял взгляд, пытаясь вспомнить, зачем он пришел. У него же совершенно точно была какая-то причина. Он же сорвался из дома, только чтобы встретить этого… лучника.       — Гхм. Я… я хотел спросить… — он и сам не заметил, как его взгляд снова сполз.       — Да, больно. Очень. Чертовски. Не советую, — проследив за направлением его взгляда, тут же ответил Джокер, раздвигая ноги и придерживая член так, чтобы татуировку было лучше видно, — К тому же она совершенно не читается в сложенном состоянии…       — Джокер, зараза… — Винсент с обреченным вздохом закрыл ладонью лицо, качая головой, — Что мне делать-то теперь с этой информацией…       Из-за спины послышался смех. Завернутый в одеяло Мики чувствовал себя абсолютно в своей тарелке, так же как и его любовник. У Винсента же с каждой секундой все сильнее болела голова.       — Так… Давно вы… вместе? — осторожно спросил он.       Потому что выглядело так, словно давно. И при этом Винсент все еще прекрасно помнил то время, что Мики жил с ними в особняке. И это никак не хотело связываться. Закончивший вытираться Джокер наконец-то прикрылся, и стало немного легче.       — Давно. И мы не вместе. По крайней мере не в том плане, что ты сейчас подумал.       Винсент все еще не мог расслабиться, когда знал, кто находится за его спиной. Поэтому, когда силуэт альбиноса бесшумно подкрался и проплыл мимо него, он вздрогнул и отпрянул в сторону. Не обратив на это никакого внимания, Мики быстро наклонился, целуя Джокера в губы, и нежным голосом проворковал:       — Я в душ. Не трать лишние силы.       — О, не надейся. Сегодня ночью ты никуда не уйдешь.       Ну да, не вместе. Винсент скрестил руки на груди, прищурившись и смотря на парочку. Нет, он, конечно, согласился с тем, что мир, оказывается, гораздо сложнее, чем он думал, но вот, что настолько… Такого он не ожидал. К тому же он не считал, что Микеланджело можно доверять. С другой стороны, почему он решил, что можно доверять Джокеру? Ведь про разноглазого ему не известно вообще ничего.       — Я могу тебе доверять? — когда они остались в комнате вдвоем, нарушил молчание Винсент.       — Разве это не твой личный выбор? — удивленно округлил глаза Джо.       — Этот парень. Он принадлежит тем людям, что забрали Кондора. Разве ты не говорил, что они плохие? Я не знал, что ты на их стороне.       — Я ни на чьей стороне, — устало простонал Джокер, ложась грудью на столик между ними, — Я сам по себе, ок? Джи классный любовник и вообще отличный парень. Он может обеспечить мне защиту, и меня не волнует, кому он там принадлежит… Ох, рыжик, ты все еще слишком наивен. Но я надеюсь, что ты не станешь ничего делать в отношении Джи в моем доме, ибо… Здесь он мой.       Джокер прищурился, давая понять Винсенту, что он не шутит. И как бы это ни было странно, а с этим придется смириться.       В итоге Винсент остался на ночь. Не прямо в комнате Джокера, но ему дали комнату на другом конце коридора. Достаточно далеко, чтобы не вздрагивать от постоянных стонов, но недостаточно далеко, чтобы вовсе их не слышать. Предвкушая длинную ночь, он сидел с кружкой ароматного чая и пытался собраться с мыслями. На самом деле он действительно завидовал. Хоть Джокер и был старше намного, а при этом не производил впечатление сильного человека. Верткий и изворотливый, он скорее напоминал человека, всячески избегающего конфликтные ситуации. И постоянно ищущего выгоду. Однако у него хватило смелости заявить Винсенту свои права на альбиноса, и это не могло не удивить. Выходит, необязательно быть сильным, чтобы делать подобные заявления. Ведь Микеланджело так-то был гораздо сильнее, несмотря на их явную разницу в возрасте.       Раздался стук в дверь, и в комнату зашли, видимо, решившие взять передышку любовнички. На этот раз даже в одежде, что не могло не радовать.       — На самом деле ты весьма вовремя. У меня появилась нужная тебе информация.       Без лишних предисловий или формальностей перешел сразу к делу Джокер, будто с момента их первого разговора не прошло и пары часов. Налив себе и альбиносу чаю, Джокер уселся за стол и обнял кружку руками. Он будто бы сомневался, стоит ли говорить. Или, вернее, с чего начать.       — Короче… мы немного опоздали…       Сердце Винсента ушло в пятки. Он похолодел, вцепившись в кружку с такой силы, что она едва не затрещала.       — Ноэль?       — Что? — Джокер удивленно моргнул и, видя состояние Винса, тут же замотал головой и затряс руками, — Нет, нет, нет! Я не про это! Я хотел сказать, что Кондор летит в питомник Красного Лотоса, и его уже нет в этом городе…       — Что? Куда? В смысле, летит? Погоди, разве ты не должен был узнать, где сейчас Ноэль?       — Каким образом, ты думаешь, я могу это узнать? Ха! Если б его было так легко раскрыть, он был бы уже мертв… Ай!       Джокер поморщился, когда Мики под столом наступил ему на ногу, и замолчал. Кивнув на Винсента, альбинос сделал выразительное движение бровями. Винсент и правда выглядел абсолютно потеряно. Он все еще не понимал ни слова. Весь этот набор фактов не хотел складываться в целую картину. Он сидел, обняв голову руками, и тяжело дышал.       — Так. Ладно. Попробуем с начала.       Обреченно вздохнув, Джокер хлопнул в ладоши.       — Как ты знаешь, Кондор был пойман и обвинен в воровстве и сокрытии чертежей. И обычно это карается смертью, но Кондор является последним представителем своего рода, входящего в Совет. И по законам Совета они не могут собственноручно уничтожить целый род, ведь тогда это тоже будет измена.       — Что? Какие чертежи… — практически с болью в голосе выдохнул Винс.       Он честно прислушался, но вопросов в его голове меньше не стало. Он поморщился, переводя взгляд на Мики. Удивительно, но альбинос встретил его с пониманием. Подняв ладонь, он перебил рассказ Джокера.       — Дай попробую я, — дождавшись кивка, он прокашлялся и решил зайти совсем издалека, — Однажды, уже почти год назад, Вальтер, мой хозяин, получил сведения о разработке новой модели летающих судов. Один неизвестный мастер писал об этом. Хоть и звучало как уловка, но Вальтер решил проверить. По заверению мастера, его изобретение позволило бы преодолеть горный хребет, а это позволило бы совершить вторжение на восток. Не знаю, в курсе ли ты, но обычные дирижабли не могут подняться на такую высоту, и поэтому…       — Я в курсе, да.       Стоило ему заговорить, как Винсент тут же переменился в лице. Все прежние эмоции будто растворились, и теперь он смотрел на Микеланджело совершенно иначе. С каменным, совершенно не читаемым выражением лица. Где-то в отголосках сознания начиная складывать этот странный пазл наконец. Но пока что еще не понимая…       — Отлично. Так вот. Мастер назначил довольно крупную сумму за чертежи. Была назначена встреча, они обговорили все детали. Но в день назначенной встречи никто не пришел. А когда стали проверять, то выяснили, что группа наемников совершила набег на город и унесла с собой и мастера, и чертежи. Их следы терялись в Великом лесу. Собственно, судя по всему, они сбились с пути и зашли на территорию Кондора. Они все были убиты, я видел следы своими глазами. Вот только Кондор не знает ничего про чертежи. Они или исчезли, или были утеряны… В любом случае последний живой человек, на котором теряется след — это Кондор.       — И Вальтер в ярости, — перехватил инициативу рассказа Джокер, — Он так долго вынашивал план объединения и нападения на соседей, что не мог этого простить. Кроме того, он уже успел объявить, что представит новое оружие на Балу. Все эти гости, что приехали… они же собрались все вместе впервые за много лет не просто так! В этот раз на балу были все. Все представители Совета. Поэтому, чтобы как-то загладить вину, он придумал ловушку для Кондора. Чтобы перевесить на него все подозрения.       — Да, вот только он не может его убить, — передохнув, снова вернулся к рассказу Ангел, — Когда Совет был создан, среди основных правил был запрет на намеренное истребление кого-то из семей. Иначе они давно бы все перебили друг друга… То есть Вальтер не может убить Кондора. Это решение обернется крахом для него самого. Поэтому он не станет убивать его сейчас. Потому что сначала..       — О, это самое интересное! — Джокер оживился, замахал руками, — Дай мне, дай я скажу! — он поманил Винсента к себе, заговорщицки подмигивая, — Поэтому им нужно сделать так, чтобы Кондор не был последним Кондором…       Винсент все еще не был настолько понимающим, и вопрос из его глаз никуда не исчез. Джокера это немного расстроило.       — Они хотели, чтобы у него был ребенок. — окончательно убил всю интригу Мики.       Винсент удивленно вытаращил глаза, не веря своим ушам.       — Погоди, что? Какой еще ребенок… Разве он не?..       — О, да. У старины Кондора стоит лишь на прекрасных мальчиков в самом соку. — мечтательно произнес Джокер, и, кажется, эта мысль слишком уж часто мелькает в его голове.       — Как и у тебя, видимо, — Винсент кивнул на Мики, и альбинос засмеялся.       Сейчас он выглядел совершенно безобидно, завернутый в один халатик и беззаботно улыбающийся. Правда, Винсент слишком хорошо помнил, как просто это состояние сменяется на другое. И от каждого движения альбиноса невольно напрягался и шарахался. Все-таки слишком странно было вот так сидеть с ним. Да и с Джокером тоже. Самая нереальная компания, которую только можно представить. Микеланджело и правда казался безобидным и обычным подростком. Если не брать в расчет внешность. А вот Джокер на его шутку обиженно поджал губы, качая головой.       — У меня нет проблем с этим, не переживай. Мне не важен ни пол ни возраст, ни что ел на завтрак, ни что бы то ни было еще… Короче, не в этом дело.       — А в чем? — на мгновение стало интересно Винсу, но потом он нахмурился, мотнув головой и вспомнив, что вообще-то они говорили о серьезном, — Ты так и не ответил, где мне искать Ноэля?       — Да ну что ты за дурак-то, а! — отмахнулся Джо, — С Ноэлем все и так ясно, он будет следовать за Кондором. И если ты хочешь найти Ноэля, то тебе надо также отправится за ним.       — Оооо.       Это звучало логично, но настроение Винсента упало окончательно. Он вовсе не собирался снова встречаться со своим насильником, однако все четче осознавал, что, скорее всего, не сможет этого избежать. Да и все вокруг указывало на то, что Кондор не такой уж и плохой человек. «Ну да, ну да, он же не ест младенцев на обед. Хотя я бы не удивился.» — Винсент морщится. Ему не нравится это. Не нравится, насколько странным образом все вокруг разделяют добро и зло, проводя границы в совершенно не тех местах, в которых привык их проводить Винс. Да, он понимал, почему Кондора хочет спасти Ноэль. Скорее всего, и Микеланджело настолько просто разболтал все это из-за того, что хочет его спасти. Интересно, это действительно так?       — Ты, — набравшись непонятно откуда взявшейся смелости, обратился к Ангелу Винс, — Ты тоже хочешь спасти Кондора?       Альбинос задумался. Как будто он вообще не поднимал этот вопрос.       — Ммм… Это не мне решать. Я принадлежу Вальтеру, у меня нет выбора, — он сказал это так буднично, что Винсент поморщился.       — Выбор всегда есть. Ты просто снимаешь с себя ответственность, — хмыкнул он, прищурившись.       Микеланджело напрягся. Его взгляд стал гораздо серьезнее, а губы вытянулись в ровную линию. Запоздало Винсент вспомнил о том, с кем разговаривает, и что провоцировать его не стоит. Благо, тут был тот, кто соображал гораздо быстрее их двоих.       — Джи, Джи, не слушай эту бяку.       Схватив Ангела за лицо и развернув к себе, ласково проговорил Джокер. Придвинувшись поближе, он провел носом по носу альбиноса, а затем, когда бесцветные глаза стали немного мягче, поцеловал его. Винсент потупил взгляд, все еще чувствуя себя неловко, являясь свидетелем таких нежностей. К тому же поцелуй затянулся, и он успел за это время допить весь свой чай, прежде чем голубки отлипли друг от друга. Джокер оставил одну ладонь поверх ладони Ангела, нежно поглаживая ее. Удивительно, насколько быстро он перехватил начинающуюся бурю и свел ее на нет. Ангел снова улыбался и не источал никакой угрозы. Винсент же поежился, осознавая, что хозяин бара совсем не так прост, каким хочет показаться.       — Значит… нам нужно попасть в эту, как ее…       — Питомник Алого Лотоса, — кивнул Джокер, но тут же осекся, — Подожди, какое еще «нам»? Я что, похож на благородного спасателя? Смеешься?       Легкая паника в голосе Джокера звучала забавно. Винсент усмехнулся, скрестив руки на груди.       — Нет, но ты похож на человека, который слишком любит узнавать обо всем первым. Да и я понятия не имею, где находится этот ваш питомник…       — Джи тебя проводит! — попытался перевести стрелки Джокер, кидая полный надежды взгляд на своего любовника.       — Эээ… Ну… Я, конечно, могу показать направление, но я не смогу проводить. Мне нужно будет вернуться к Вальтеру. — замялся альбинос, виновато вжимая голову в плечи, — Так почему бы нет. Ну… Ты же говорил, что хочешь попутешествовать, Ру.       — Путешествие не равно самоубийству!       Ангел вздохнул. На самом деле ему было все равно на судьбу Винсента, и в их спор он ввязался просто по инерции. Так что убеждать в чем-то Джокера вовсе не собирался. Нет, конечно же, выбирая между рыжим и разноглазым, Микеланджело предпочел бы путешествовать с последним. По крайней мере он не шарахался от него как от прокаженного. Пусть Мики и делал вид, что не замечает, но на самом деле прекрасно видел каждый косой взгляд, что бросал на него Винсент. И совершенно не понимал, чем заслужил такое отношение. В памяти Микеланджело не оставалось того, что он совершал, когда срывался. И поэтому он никаких недопониманий не испытывал и списывал все на ревность. Универсальная штука ревность. Сам Ангел понятия не имел, что это такое, но частенько пользовался этим словом, чтобы списать на него то или иное происшествие.       — В любом случае это несколько дней пути. По воздуху! Пешком туда вообще невозможно попасть. Так что, у кого-то из вас есть припрятанный дирижабль? — не унимался Джокер, решивший, видимо, окончательно разбить все надежды.       — У меня есть змей… — тут же ответил Ангел и поспешно тихо добавил, — Одноместный…       Джокер закатил глаза. Он показательно развел руками и вымолвил какую-то непонятную фразу, видимо, на чужом языке. Как это ни печально, но, видимо, вся история спасения на этом и заканчивалась. Так что теперь он лишь подумал о том, каким образом утешать беднягу Винсента, и сколько алкоголя придется в него влить. Однако рыжий был на удивление спокойным. Слишком спокойным. Он не выглядел как человек, только что потерявший всю надежду. Если подумать, он вообще сегодня вел себя как-то странно.       — Винсент? Ты слышал, что я сказал? — на всякий случай решил уточнить Джокер, — У нас, даже если бы и были «мы», нет способа добраться до нужного места. Расстояние уже слишком большое, и через пару дней догнать их будет невозможно. А найти дирижабль за пару дней никто не в силах. Даже с моим красноречием на это потребовались бы недели!       И это была правда. Летательные аппараты в городе принадлежали лишь высшим классам и наемникам. И те, и другие едва ли согласятся одолжить корабль просто так. Конечно, можно было бы попросить Микеланджело с этим разобраться, но это бы означало его подставить, а проблем для альбиноса создавать Джокер не хотел. Да он в принципе никогда ни для кого проблем не хотел. Хотя всю свою жизнь оказывался просто самым настоящим магнитом.       — Хочешь сказать, это направление юго-востока… — задумчиво проговорил Винсент.       Джокер опешил.       — Что? Как ты.. Я не говорил направления! Откуда ты узнал?!       — Это единственное расстояние с попутным ветром.       Винсент не стал ничего больше объяснять. Он вскочил, обшаривая комнату в поисках пишущего предмета и клочка бумаги. Под недоуменный взгляд владельца бара он обшарил все ящики, пока не нашел нужное и не вернулся за стол. Бормоча себе что-то под нос, Винсент принялся что-то записывать. Какие-то формулы и расчеты. Интересно, это он так рассудком поехал от безысходности или что? Джокер моргнул, покачал головой. Нет, ему, пожалуй, хватит и одного психа в жизни. Второго успокаивать он не собирается.       — По-моему, он уже отправился в путешествие… — хохотнув, Джокер повернулся к Ангелу, — Кстати, мне вот интересно, давно хотел спросить… Рыжик ведь единственный, кто выжил в том набеге, да? Ты говорил, что выяснил это.       Ангел кивнул, кладя голову на плечо Джокеру и прикрывая глаза. Он обнимал свою чашку, неторопливо допивая чай и наблюдая за тем, как увлеченно строчит свои расчеты рыжий, кажется, вовсе не замечая, что творится вокруг.       — Почему тогда он все еще жив? Ты только взгляни, с какой уверенностью он строчит все эти формулы, будто у него в голове учебник… — Джокер хмыкнул, — Вдруг он и есть тот, кто хотел продать чертежи.       — М, это невозможно, — покачал головой Ангел, дотягиваясь губами до подбородка разноглазого и целуя, — Мастером была девушка.       Грифель, которым писал Винсент, с громким треском разломился. Рыжий закусил губу, зажмурившись и с силой сжимая сломанный карандаш. Огромных усилий стоило ему сохранить самообладание, но месяцы тренировок наконец-то дали свое. С усилием смотря в свои расчеты, он заставил себя сосредоточится на них.       — Две недели.       Пара непонимающих глаз уставились на него с немым вопросом. Скомкав бумажку, Винсент отложил карандаш и поднял взгляд. Решительный, уверенный. Определенно, что-то изменилось в нем. Как будто он наконец-то определился со всем и нашел себе опору.       — Дайте мне две недели, и я найду на чем лететь.       — Это, конечно, хорошо, но… — Джокер почувствовал себя неловко, будто говоря с кем-то незнакомым, — Но будет уже поздно…       Винсент отрицательно мотнул головой.       — Нет. Не будет, — отрезал он, — Просто поверь мне.       Джокер хмыкнул, прищурив один глаз. Это была одна из тех фраз, что он жутко ненавидел. А вот Микеланджело внезапно оживился. Он радостно закивал, со стуком ставя кружку на стол.       — Здорово, здорово! Значит, ты все-таки полетишь! Ура! — как восторженный ребенок завопил он, хватая Джо за руки, — Ура, ура! Я никогда не путешествовал с тем, кто не хочет меня убить! Урааа!       Винсент и Джокер со смешанными чувствами посмотрели на альбиноса. Сейчас оба они испытали мимолетное сочувствие этому подростку с проблемной психикой, но вслух говорить ничего не стали. Джокер вообще не хотел ничего больше говорить, понимая, что его не слышат. Сколько раз еще ему надо сказать, что он не собирается никуда лететь? Эти двое юношей с их максимализмом уже начинали раздражать. Особенно рыжий. Джокеру гораздо больше нравилось, когда он вел себя как побитый щеночек, а не вот это вот все…       — О, блин, Джи, ты меня затрахал, у меня все тело болит… Пойду спать.       Изобразив боль и мучения, Джокер поспешил ретироваться из комнаты. Оставшиеся наедине, Винсент и Микеланджело притихли. Вся радость и веселье моментально исчезли, и повисло напряженное молчание. Они смотрели в глаза друг другу, будто пытаясь разглядеть душу. Будто разбирая, копаясь внутри. Желая понять, что скрывается за оболочкой. Удивительно, но Винсент выдержал этот взгляд, отвечая так же.       — Ты ведь понял, да? — внезапно нарушил молчание Винс.       Микеланджело кивнул.       — Когда?       Альбинос вздохнул, меняя позу и откидываясь на спинку стула. Он перестал казаться невинным ребенком и стал тем, кого стоило опасаться. Но в этот раз он не излучал угрозы.       — Ну, я сомневался до тех пор, пока не проследил за вами после бала…       — Ты что?! — голос Винсента сорвался, — Ты следил за нами?!       — Разумеется.       Рыжий замолчал. Он сделал глубокий вдох, закрыв глаза и успокаиваясь. Нельзя провоцировать Микеланджело. Если он сорвется, то Винсент не сможет дать ему отпор. Несмотря на полное отсутствие оружия, рыжий здраво оценивал свои силы и понимал, что затевать ссору с альбиносом не стоит. Сейчас это было бы совершенно бессмысленно. Хотя ему и хотелось очень многое расспросить, но он не станет этого делать. Винсент не умеет чувствовать грань и наверняка спросит не то. Кроме того, картинка в его голове уже прояснилась. Нет смысла дальше что-либо уточнять.       Реальность окончательно открыла себя.       И в этой реальности ставки оказались внезапно слишком высоки.       — Знаешь, я завидую тебе, — в конце концов подал голос Мики, — Ты можешь сам решать за себя, можешь быть героем или полнейшим глупцом… Большего идиота, чем ты, я не видел, хаха! — Ангел рассмеялся и, видя, как напрягся рыжий, поспешил добавить, — Неудивительно, что Ноэль на тебя так запал…       Винсент замер. Он не ожидал услышать это. Не от Микеланджело. Не от кого бы то ни было еще. Недоуменно моргнув, он хотел было переспросить, но Ангел встал со своего стула и отправился к двери.       — О, я счастливое существо, кто бы мог подумать… Я своими глазами видел в этом мире любовь. Оказывается, она где-то еще есть… — распевая себе под нос и довольно улыбаясь, он прошел мимо Винсента и вышел прочь.       В комнате осталась только тишина. Винсент еще какое-то время смотрел на дверь, будто ожидая, что кто-нибудь вернется и скажет что-то еще. Но никто так и не пришел. Винсент перевел взгляд на стол, где уже остыли три кружки. Не было сомнений в том, что этот разговор был. Что он не приснился ему. Более того, впервые сознание Винсента было настолько чистым и ясным. Будто бы он наконец очнулся ото сна. Ужасающая легкость во всем теле, как от переизбытка кислорода, от которой кружилась голова. Ему казалось, что он напился. Ему не хотелось верить в это все. Все, что творится вокруг, наконец-то соединилось в единое полотно. Больше не было белых пятен. Все стало прозрачно, понятно, и теперь уже невозможно это отрицать. Нет смысла пытаться сделать вид, что Винсент этому миру не принадлежит. Как же глупо было это утверждать. Сейчас он думает о том, как забавно было во всем винить случайность и не понимать. Думать, что все это не с ним. Что он просто оказался не в то время не в том месте. Что все это — это должно было быть не с ним.       Нет.       Теперь Винсент осознал, что он и есть причина всего.       С самого начала и до сих пор.