Наказан

Конечно же, я решил следить за ней, чтобы хоть немного узнать о ее нынешней жизни. С момента нашей встречи я ждал непонятно чего. Думал о том, как извинюсь за сказанные гадости, постоянно прокручивал в голове разговоры с ней. Мне казалось, что она просто обязана меня выслушать, ведь расстались мы из-за ее измены. Она должна благодарить меня за то, что я так великодушно обратил на нее внимание. И если у нас будет несколько раз секс, я, убедившись, что она мне не нужна, брошу ее со спокойной совестью. Мое уязвленное мужское эго требовало мести. Она пришла в понедельник, красивая и какая-то уютная. Меня она демонстративно игнорировала, с Игорем же общалась легко, будто они знакомы сотню лет. Мужчины врут, когда утверждают, что им безразличен игнор бывших. Меня это цепляло, кусало, раздражало, бесило в конце концов. Теперь-то я понял, что совесть ее не мучает, и разговору, который я идеально отрепетировал в моем воображении, не суждено состояться. Раздражённый и злой, я последовал за ней, как только она вышла из офиса. Она направлялась к остановке, не замечая никого вокруг. Ехали мы долго, и через пол часа она сошла с автобуса в одном из отдаленных спальных районов. Мне всегда нравились такие районы: была некая особая атмосфера в этих старых пятиэтажках, окруженных заснеженными деревьями. Я бросил машину на стоянке и пошел за ней пешком. Можно было не прятаться, она шагала не оглядываясь, непринужденно размахивая сумкой. Как ни странно, ее целью был детский сад. Я остался ждать ее на скамейке во дворе соседнего дома. Спустя несколько минут я увидел их. Мальчишка, лет четырех с виду. Задрав голову он что-то рассказывал ей, а она улыбалась. Это ее ребенок. Не может женщина с такой любовью в глазах смотреть на чужое дитя.  Невольно я залюбовался ими: красивая мама и счастливый ребенок. Альфа по запаху. Значит, она родила от того, с кем изменила мне. А где же он сейчас? Он ее бросил? Вот идиот. Разве можно бросить такое счастье? Да тут от одной картинки дух захватывает. Мне стало так обидно за нее: какой-то мудак разрушил нашу жизнь, сбацал ей киндера и исчез. Знал бы кто, набил бы морду.  И так бы я и закончил свое расследование, Пинкертон недоделанный, если бы не случай. Они остановились. Она села перед ним на корточки, а мальчишка снял кепку. Светло русые волосы были острижены в модную прическу. Их цвет заставил меня вздрогнуть. Мой. Я стал пристально вглядываться в малыша, с каждой секундой все больше убеждаясь в своей неожиданной догадке. Ведь именно в этот момент я увидел свое отражение в каком-то странном зазеркалье. Его лицо я разглядеть не мог, как ни старался. Я тут же принял решение прояснить ситуацию. — Привет, — произнес я, тихонько подойдя сзади. Она не поворачиваясь вздрогнула. Вскочила, повернулась ко мне лицом, машинально толкнув мальчишку себе за спину.  — Что тебе нужно? — любезничать со мной она явно не собиралась. — Поговорить хотел, в офисе ты меня игнорила, вот я и поехал за тобой. За ней мелькнула светлая макушка. Любопытному малому не терпелось взглянуть на меня. — Мой? — меня тоже одолело нетерпение, хотелось все немедленно выяснить. Наверное, мы представляли собой колоритную картинку. Напряжение между нами было таким сильным, что казалось, его можно потрогать руками. Видимо мальчику надоело стоять, и он стал отпихивать ее руки, пытаясь выйти из укрытия.  — Мой! — бросила она мне с вызовом.  — И кто отец? — У него нет отца. Я воспитываю его одна.  — А мне кажется - он мой, и этот твой любовник, с которым ты мне изменяла, бросил тебя, когда понял, что ребенок не его. — Где-то я, видимо, все же ошибся, глаза ее расширились, брови взметнулись вверх. — Неужели ты думала, что я сам не догадаюсь? Можешь не говорить. Анализ ДНК легко расставит точки над «i», тогда ты сама мне все расскажешь. — Хорошо. Не надо анализа. Я расскажу. Давай не при нем, — взгляд ее стал грустным и каким-то отстраненным. — Цыпленок, иди поиграй на площадку, мы поговорим, — малыш на секунду выглянул из-за ее спины, посмотрел на меня и потопал к качелям.  — Присядем? — Она рукой показала на скамейку. Сели, молчание затянулось. — Ну! — Я уже начал терять терпение. — Говори! — Спрашивай. — Он мой? — На этот вопрос я уже ответила. Он только мой. А имеешь ли ты отношение к его рождению? Скажу так: Сперматозоид, который оплодотворил мою яйцеклетку, был твоим. Это все? — Почему ты мне не сказала? — Ты не захотел меня выслушать. Сказал, что с шлюхами тебе говорить не о чем, познакомил меня с будущим мужем и швырнул в меня связку ключей. Да и не поверил бы ты мне. Сказанное неприятно царапнуло нутро. Но ведь и правда не поверил бы. — А тот, ну, с которым ты это, он почему тебя бросил?  Она повернулась ко мне лицом, ее губ коснулась легкая улыбка. Я почему-то подумал, что она удивительно красивая.  — Не было никого и никогда. Врач объяснил мне, что изменение запаха происходит, когда немеченая омега беременеет альфой. Ребенок внутри как бы сам ставит метку. Немая сцена.  Эта страшная для меня информация была сказана мягким и будничным тоном. Наверное, именно так она разговаривает с сыном. На миг мне показалось, что этими словами она толкнула меня в воду. На самое дно океана. Уши заложило, мысли проносились в голове с невероятной скоростью. Ложь. Она врет. Точно врет. Нет, я не мог разрушить все собственной ревностью. Я так любил ее, так страдал эти пять лет. Зачем она врет? Зачем ей шутить такими вещами? Может, денег хочет? Но ведь я сам сюда пришел, и она никогда не призналась бы мне о ребенке. И тут память вернула меня в тот день, в ту комнату. Непонимающий пронизывающий взгляд снова возник в моей голове. Правда. Ведь она говорит правду. Я так и сидел, застыв на скамейке. Жизнь внутри моего сознания вдруг повернулась совершенно в другом ракурсе. Я сам. Испортил все я. Правую руку обожгло предательское воспоминание о том, как я ударил ее. Захотелось отгрызть себе кисть. Как выставил ее раздетую и босую вон. Ее, юную девчонку, которую клялся любить и защищать всю жизнь, женщину, которая носила мое дитя. Это не я. От этого каламбура в голове возникло желание стукнуться головой о жесткую поверхность, чтобы эти мысли высыпались из головы сами.  Я молча наблюдал за тем, как она встала со скамейки, как к ней подбежал малыш и они ушли. А я все сидел и боялся шевельнуться. Казалось, мир рухнет от моего неловкого движения головой. Не знаю, сколько я так просидел, но болезненное ощущение в ногах подсказывало, что немало. Как теперь жить с осознанием того, что испортил жизнь самому дорогому человеку на земле? Не до конца собравшись с мыслями, я поднялся со скамейки. *** Я поплелся к машине. И поехал домой напиться.  Алкоголь обжигал глотку. А я вдруг подумал, что я размазня. Всю жизнь считал себя альфой со стальными яйцами, а оказался ничтожеством. Еще и эгоист законченный. Как она жила все это время? Ведь у нее семьи нет толком. Где жила? На что? Как он родился? В какой день? Как его зовут? Черт, он же должен носить мою фамилию. Родители обрадуются. Она не позволит. Надо узнать, навести справки. Надо поговорить с ней. Попытаться вымолить прощение. Она даже слушать не станет. Она и так делает вид, что незнакома со мной. Смутно помню то, как я уснул. Пришел к выводу, что я кусок дерьма, и провалился в небытие. Утром с трудом открыл глаза, собрался с мыслями и злорадно подумал, что так мне и надо. Так прошли несколько дней. Когда она появлялась в офисе - я прятался, сбегал, дав поручение секретарю. Обдумывал, что и как мне ей сказать. И в один из вечеров я все же решился. Подкараулил их возле сада. Она не удивилась. Остановилась, снова отправила сына на площадку. Лицо ее не выражало ничего: ни гнева, ни презрения, лишь напряжение. Молчание. — Привет. Я поговорить хотел. — Говори. От ее спокойствия у меня ладони вспотели. Смотреть ей в глаза стало категорически невозможно.  — Послушай, я готов признать его. Черт, что я несу. Я хочу сказать, прости меня, я тоже хочу участвовать в его жизни. Если можно. Если ты позволишь.  — Ты не попытаешься его забрать? Странная мысль. Как я могу его забрать? Ну, то есть могу, конечно, сейчас с деньгами все можно. Но зачем?  — Нет. Я просто хочу быть рядом с вами.  — Зачем? — Ему отец нужен. — Главное, у него я есть. А без отца он всю свою жизнь живет. Так что это не аргумент.  — Да, я не так все сказал. Он мне нужен. Не могу я спокойно дальше жить, зная, что он есть, а я даже не знаю, как зовут его. — Мне нужно подумать. Это все? Короткий разговор получился.  — Вот мой телефон мобильный, — я протянул ей свою визитку. — Как его зовут? Скажи, пожалуйста.  — Радмир.  — Ты позвони мне, когда подумаешь. В любое время. Я ждать буду, каждую минуту ждать, — последние слова я крикнул удаляющимся плечам.  Ждать. Еще никогда часы не тянулись так мучительно долго. Каждый день к 6 вечера я подъезжал к детскому саду, парковался ближе к кустам и ждал. Они проходили мимо, а я сидел, подавляя в себе желание бежать следом. Они улыбались друг другу и шли домой. А я чувствовал себя глубоко несчастным дерьмом. Три дня. Я представлял, что они делают, когда приходят домой. Как ужинают, смотрят телевизор, как обнимают друг друга. Неделя. Постепенно меня перестала радовать моя квартира. Возвращался я туда поздно, а там темно, тихо, ничем не пахнет, порядок идеальный. Часто я брал телефон в руки и ждал, что он прямо сейчас отразит желанный номер. Только через полторы недели, она как-то зашла в мой кабинет. Я вскочил со своего места и предложил ей стул. — Я подумала над тем, что ты сказал. Если быть честной, то я против. Не разобравшись, ты ударил меня, вышвырнул из квартиры, оскорблял. И даже если не брать в расчет, что это было незаслуженно. Сам факт того, что ты оказался на это способен. Но это мое личное отношение к ситуации. А у Радьки, может, сложится свое мнение на это. И в будущем, он, возможно, упрекнет меня за то, что я забрала у него отца. И у него никого нет, кроме меня. Если мне упадет кирпич на голову, его отдадут в приют. А этого я допустить не могу. Поэтому я позволю вам общаться. На выходных ты можешь зайти к нам. Ты законченный эгоист, и я подозреваю, что как только ты примеришь на себя роль папаши, она тебе скоро надоест. В этом случае просто вычеркивать Радьку из своей жизни слишком жестоко. Исчезни. Он ребенок, и если ты позволишь себе обозвать его или ударить, я перегрызу тебе горло.  Я слушал ее спокойный ровный голос и осмысливал сказанное. Несомненно, она во всем права и имеет полное право так говорить. В начале ее речи меня переполнило чувство вины, потом неописуемой радости, и в конце я вдруг подумал, что это не пустая угроза с ее стороны. Я почему-то восхитился ей, своей девочкой. Она такая повзрослевшая, разумная. Я прятался, боялся истерик, упреков и скандалов, а она меня просто презирает. От этой мысли мне стало плохо. Но я добьюсь ее заново, даже если придется спасать всех ботанов на свете, докажу, что достоин их обоих. Она уже давно вышла из кабинета, а я все продолжал смотреть на дверь надеясь, что она снова войдет.