Переходный возраст

      Чонгук не был двоечником. Но это не мешало ему за два часа до экзамена продолжать впопыхах повторять материал, нервно переворачивая страницы учебника взад-вперёд, как будто это ему чем-то поможет. И причина его панического состояния – волнение. Чонгук учился как мог: исправно делал домашнюю работу и зазубривал темы. Вот только он слишком хорошо себя знал, чтобы верить, что этого будет достаточно.       Щекотливое чувство внизу живота, которое скручивалось в узел и не давало покоя, заставляя сердце биться чаще, было его личным проклятием перед каждым экзаменом. Именно оно вышибало из головы все заложенные знания, отключало мозг и заставляло тупо пялиться на лист с вопросами, как на инопланетный язык. Опять-таки – нет, Чонгук не был совсем уж двоечником. Ведь где-то на середине теста кое-как наконец-то собирал мысли в кучу и дрожащей рукой, держащей карандаш, обводил правильный ответ. Но он мог быть отличником, если бы не эти чёртовы нервы.       Чимин, сидящий рядом в роли моральной поддержки, лишь беспокойно наблюдал, как с каждой минутой лицо Чонгука становилось всё белее и белее, в итоге не отличаясь цветом от обычного мела. Да, обычно Намджун и Сокджин хёны помогали с объяснениями новых материалов, но вот роль самого успокаивающего и поддерживающего мембера стабильно держалась за Чимином, который никогда не отказывал в помощи, каким бы уставшим после тренировок ни был. Но, как бы он ни старался, Чонгук будто становился глухим и слепым, как только до экзаменов оставалось всего ничего.       И что тут можно было поделать?       Одни в общежитии, они сидели на паркете за низким столиком перед открытыми учебниками и молчали от безнадёжности: Чимин – испробовав всё, что можно, чтобы успокоить макнэ, а сам макнэ – по понятным причинам злящийся сам на себя. Чимин прекрасно знал, что Чонгуку уже ничего и не нужно было повторять, ведь тот всё знал назубок. Но ещё Чимин, к сожалению, так же прекрасно знал, что Чонгук не сможет написать тест на сто процентов, потому что слишком поддавался эмоциям. А ещё прекрасней Чимин знал, что в таких случаях он был абсолютно беспомощен. Вздохнув, он снова глянул на младшего, который сомкнул губы в тонкую полоску, бездумно пялясь в тетрадь. — Гук-а, просто глубоко вдохни и выдохни, — прервал тишину Чимин, взволнованно кусая губы, сам и не заметив, как перешёл на умилительное прозвище, немного сюсюкаясь. — И всё будет хорошо.       Чонгук в ответ лишь раздражённо цыкнул, мотнув головой. — Я уже что только ни пробовал. Всё впустую.       Чимин опустил взгляд вниз, перебирая пальцами. В каком-то смысле он понимал Чонгука – Чимин тоже умел нервничать, да ещё как. Но ещё он верил в то, что если человек прилагает хоть какие-то усилия, то уже молодец и достоин уважения. Чонгук же в таком случае вызывал в нём тихий восторг своей целеустремлённостью и усердием. — Пойду тогда заварю ещё мятного чая. Может, тебе всё-таки станет лучше... — совсем неуверенно буркнул Чимин, попутно вставая.       Вот только чёртова неуклюжесть была у него как будто в крови: ноги затекли от веса тела за долгое время сидения на коленях, и Чимин глупо запутался в собственных конечностях, теряя равновесие, как в самых банальных романтических дорамах. — Осторо!.. — не успел он предупредить Чонгука, который как обычно завис в своём мире.       Выставив вперёд руки, чтобы хоть как-то обезопасить младшего от удара, Чимин полетел прямо на него, жмурясь от неожиданности. Навалившись на парня, он брякнул виноватое «прости» и завертелся, стараясь слезть с Чонгука. Вот только когда Чимин разлепил веки, то заметил перед собой лишь красные щёки, распахнутые оленьи глаза и собственную руку на чужом паху. Чимин честно хотел сразу отнять руку, не желая повторять их неловкий опыт несколько месяцев назад, после последнего случая как-то обоюдно замятый ими из-за вереницы выступлений и съёмок, которые не давали и лишний раз даже вздохнуть нормально. Замятый внешне, но далеко не внутренне.       Между ними что-то изменилось. Сильно изменилось. Однако Чимин не сказал бы, что в худшую сторону. По крайней мере, на этот раз их личные отношения никак не влияли на работу. Вот только взгляды, которыми они обычно обменивались (как и, собственно, со всеми остальными мемберами), именно между ними двумя стали дольше и пристальнее. А ещё – тяжелее. Вместо привычного игнора макнэ – теперь немое внимание, и у Чимина даже ухало сердце куда-то ниже живота, когда он в ступоре перехватывал странные взгляды потемневших глаз младшего. От них становилось как-то неудобно, хотелось пустить смешок и ударить Чонгука по плечу, чтобы перестал таращиться и вообще... просто перестал. Уж лучше бы и дальше строил из себя крутого и игнорировал как раньше, ей-богу.       Так вот, Чимин бы отнял руку как ошпаренный, если бы не тот факт, что он ощутил движение. Характерное движение, слишком знакомое с того самого случая, чтобы оставаться незамеченным. От осознания кинуло в жар, а глаза забегали по полу, постоянно возвращаясь к виду домашних штанов. Из-за их ширины выпуклость показалась слишком нерасторопно и еле заметно, но само её существование не ставилось под сомнение. Чонгук же тоже отчего-то не спешил отпихивать от себя хёна, как в прошлый раз, лишь замерев с широко раскрытыми глазами и приподнимающейся от частого дыхания грудью. — Т-так вот... что тебе всё время мешает, — натянуто улыбнулся Чимин, пытаясь пошутить, хотя в голове орала совесть и спрашивала, что же он творит и почему продолжает давить на чужой пах ладонью. — Я... — пискнул в ответ Чонгук, наконец-то подавая голос. — Чёрт... стыдно было признаться в этом, — он тяжело сглотнул, сам перехватывая руку Чимина, чтобы отвести её от себя, пока тот был ошарашен каким-то, оказывается, назревающим признанием. — Но по правде... это чувство постоянно появляется перед экзаменами и не даёт мне покоя, — выдохнул макнэ, как будто избавляясь от тяжёлого груза. — И я не знаю, как его унять. Нет, то есть, знаю как, — спохватился Чонгук, краснея. — Вот только не помогает, сколько раз бы ни пробовал, — совсем стушевался он под конец.       Чимин застыл на пару минут, прокручивая в голове сказанные Чонгуком слова. Подождите-ка, он хотел просто перевести всё в шутку. Но тут вдруг оказалось, что в подобной шутке было слишком много правды, так, что ли?.. Получается, причина, по которой Чонгук всё время почти заваливает экзамены, кроется в его... сильном возбуждении перед тестами?.. Что это ещё за дешёвый сюжет для порно? По позвоночнику Чимина щекотливо пробежался ток, с томлением задерживаясь в пояснице.       А ещё...       Чонгук так спокойно об этом говорил, словно рассказывал про сложности в прохождении новой игры, а не про собственную эрекцию, выразительно просматривающуюся через штаны. И куда же делся тот невинный ребёнок, который со всей дури долбанул своего хёна спиной об стенку, когда тот случайно увидел его стояк под собой? Хотя... стоило насторожиться ещё тогда, когда у Чонгука появилась наглость отыграться на Чимине и оставить его самого возбуждённым в спальне. Чимин проклинал тогда всё на свете и старался закончить всё как можно быстрее, чтобы не опоздать к столу и этим показать Чонгуку, что тот выиграл.       Воспоминания вогнали Чимина в ещё большую краску, отчего уши нещадно запылали. Он старался мысленно не возвращаться к тому случаю ни под каким предлогом, но сейчас всё накатило с двойной силой, как будто это вообще случилось только вчера. Слюна во рту вдруг стала какой-то вязкой, а сверлящий взгляд младшего, который ожидал какого-то ответа или доброго слова от своего хёна, давил и смущал. Честное слово, этот чёртов макнэ иногда его немножечко пугал... совсем чуть-чуть, честно! Да и вообще, чего Чонгук от него хотел, рассказывая свой «секрет»? Зачем ему вообще это знать? Как будто на этот раз, более осведомлённый, Чимин сможет ему чем-то помочь...       Даже если и так, то чем же?       От одной только этой безумной возможности сердце заколотилось словно после трёхчасового концерта, выворачивая весь привычный мир наизнанку. Чимин скользнул языком между губами, не веря в то, что действительно принимает эту идею во внимание, а затем сглотнул и глянул на Чонгука, наконец-то откликаясь на его пристальный взгляд, сжигающий все здравые мысли в голове. В этом не будет ничего страшного, верно ведь? Тем более, что пора вернуть должок...       Решившись, Чимин, жмурясь, с натиском выдохнул и выпалил на одном дыхании до того, как успел как следует обдумать, что осмеливается предложить: — Давай-тогда-я-помогу. — А? — вскинул бровь Чонгук, не переставая таращиться на хёна, словно пытаясь вывести его из ума лишь одними только своими тёмными глазами.       «Это произошло только потому, что он весь на взводе. Всего лишь побочный эффект. Это никак не связано с тобой», — повторял словно мантру Чимин, но не смог заглушить лёгкий, еле заметный трепет внутри от того, что от него не сбежали. — Это только ради тебя, понял? — не слушая, словно в трансе ещё тише добавил Чимин и потянул за край штанов младшего, смачивая сухие от тревоги губы.       Когда Чимин почти стянул с Чонгука штаны, тот наконец-то отмер и схватил цепкими пальцами хёна за ладони, сильно их сжимая. Старший вскинулся и с совершенно невинным выражением лица склонил голову набок. Чонгук на это нахмурился, но в его глазах не стоял вопрос или ужас, как и не было отвращения. Может только... удивление, вперемешку с неверием? — Хён... что ты делаешь, — совсем без вопросительной интонации «спросил» Чонгук. — Я просто помогу, — ровным голосом объяснился Чимин, вновь смочив губы слюной.       Меньше чем на секунду, но достаточно, чтобы Чимин заметил, взгляд Чонгука следует за языком старшего, а потом возвращается к гипнотизирующим глазам напротив. — Я уже пробовал, хён. — Я просто помогу... — чуть более неуверенно повторил Чимин, снося боль от стальной хватки. — Тебе же нужно сдать хорошо этот экзамен.       Упоминание теста привнесло новый оттенок: Чонгук вздрогнул, словно вспоминая, что от каждой следующей минуты время до момента икс лишь сокращается. Он выпал немного из реальности, но не прервал напряжённый зрительный контакт с хёном, будто пытаясь прочитать что-то в его глазах. Пока вдруг не расслабил руки, отпуская старшего. Сердце Чимина забилось чаще, отдаваясь где-то в ушах, и он дрожащими пальцами снова подхватил резинку домашних штанов, ещё в шоке от того, что в нём нет совершенно никакого стыда или совести.       Чонгук завороженно следил за тем, как короткие и пухлые пальцы ныряют под его одежду, немедля обхватывая возбуждённую плоть. От долгожданного прикосновения его пробила дрожь, а ещё рефлекторно поджались ягодицы и ёкнуло где-то в груди. Так приятно ёкнуло. — Чёрт... — Чонгук откинул назад голову, прикрывая глаза и разомкнув губы в истоме. — Чёрт-чёрт-чёрт...       Чимин больно закусил нижнюю губу, заводив ладонью, собранной в колодец. Мог ли он представить, что дрочить другому парню окажется так... интригующе? И совсем не мерзко? Как будто так и надо, и не было в этом ничего сверхъестественного. Хотя... это же Чонгук. Когда дело касалось его, все привычные законы крошились в пыль. Чимин старался как мог успокоить взявшееся непонятно откуда собственное возбуждение, чтобы не засветить «палаткой в джинсах», а то совсем уж какой-то разврат. Вот только Чонгук мало на что мог сейчас обратить внимание. Он отчаянно жмурился, отчего между его бровями собирались складочки, и сжимал челюсти так, что даже мышцы на шее напрягались, ярко выпирая за кожей. — Ух-х... — сквозь зубы рыкнул он не своим голосом, слишком сиплым и низким. — Ещё...       Чимин зачарованно глянул на макнэ и ускорил темп, часто дыша с открытым от усердия ртом. — Ещё, — снова недовольно добавил Чонгук, упираясь руками позади себя и ногтями врезавшись в паркет.       Чимин глотал взглядом каждую эмоцию на лице Чонгука, умирая от внезапного желания прикоснуться к его губам своими, но сдерживал себя цепями оставшихся крох совести. Вместо этого он приложил ещё больше усилий в ласке, большим пальцем задевая чужую мошонку, как только рука опускалась вниз. Его ладонь горела, бицепс правой руки уже немного побаливал, но выражение лица Чонгука стоило всего и даже большего. — Бля-а-ать... Хён, ещё! — вдруг не выдержал Чонгук, обычно так не выражающийся в присутствии старших. Знал бы он, что от одного только его протяжного ругательства с хрипящим «хён» у Чимина вспыхнуло пунцовой краской всё лицо и уши с шеей, а в штанах стало невыносимо жарко и липко. Вашу ж... — Я-я пытаюсь, — чуть ли не возмутился Чимин, понимая, что ещё быстрее уже точно не может. Вот только в каждой интонации, в каждом коротком движении, даже в содрогании Чонгука – всё кричало о сильном, очень сильном желании, пронизывающим его насквозь. Бросив короткий взгляд с поволокой в сторону макнэ, Чимин мысленно нашёл в себе смелость и, задержав дыхание, наклонился.       Чонгук, полностью погружённый в собственные мозговышибающие ощущения, не сразу понял, что произошло. Но когда его ствол обхватило тёплое нутро, заставляя таз неосознанно дёрнуться навстречу, он не сдержал громкого стона и резко разомкнул веки. Тёмная макушка напротив, у его паха, двигающаяся вверх и вниз, отчего пряди пружинят в воздухе. — Хён?.. Хён, боже, нет... — выдавил из себя Чонгук, как мог справляясь с похотью, чтобы достучаться до старшего. — Что ты-ух-х... Т-ты не можешь, уф, хён!.. — совсем отчаянно, будто в мольбе.       Словно наперекор его словам, Чимин, не обращая внимание на боль в челюсти, как мог расслабил горло, позволяя головке погрузиться по возможности глубже, а стволу чертовски приятно скользнуть по языку. По комнате разбежались звуки хлюпающей слюны вперемешку с непрекращающимися стонами Чонгука, такими пошлыми и нереальными, что хотелось забыть обо всём и лишь отдаться эмоциям и чувствам, а не мозгу. — Ах, ах, чёр-рт... ты... ах, — неразборчиво запричитал Чонгук, одной рукой вдруг погружаясь в волосы Чимина, чтобы резко надавить на его макушку. Дёрнув тазом в судороге оргазма, он опустил подбородок к груди, не замечая влажную от пота чёлку, которая лезла в глаза. Чимин вцепился в бёдра Чонгука, сжимая в отместку упругие мышцы до синяков. На языке стало горько и вязко, а в голове звенело и пульсировало так, что на глаза навернулись слёзы.       Оторвавшись от чужого ствола с пошлейшим чпоком, Чимин схватился за рот ладонью и вскочил, возбуждения как не бывало, чтобы устремиться пулей в ванную. Выплюнув сперму и промыв как следует рот не только средством для полоскания рта, но и чей-то зубной щёткой – в панике он не разобрал, чью взял (да простят его мемберы... наверное, никогда), Чимин наконец-то выключил воду в кране и уставился на собственное отражение в зеркале. Щёки розовые, глаза припухшие от слёз, волосы разлохмачены в творческом беспорядке, а губы... Чимин лучше промолчит, не желая осознавать, что только что творил этими самыми губами. Непонятная, странная, очень странная и непредсказуемая пелена дурмана пропала, и мозг вновь заработал, срочно вызывая здравый рассудок, из-за чего Чимин взвыл раненым зверем: чтоб тебя, Чон-чёртов-Чонгук!       Наверное, Чимину стало бы немного легче, если бы он знал, что в спальне, которую он покинул со скоростью света, на полу обессиленно развалился нелестно упомянутый им макнэ и проклинал всё на свете, точно так же ругаясь на своего хёна, который бесстыже его соблазнил и возбудил. А затем заставил просить большего и постыдно кончить самым развратным в мире способом: собой.