Переходный возраст

      Чонгук любил, когда его баловали. Чимин пришёл к этой мысли совершенно случайно, заметив в очередной раз, как хёны из кожи вон лезли, чтобы Чонгук меньше напрягался вне сцены. А ещё ему почти всё сходило с рук, в отличие от самого Чимина. Хотя, что там! Он сам всё время холил и лелеял младшего, даже и не замечая этого. А сейчас Чимин вдруг понял эту простую истину, которая раньше ему и в голову не приходила. Чонгука ведь, на самом деле, баловали нещадно, а тот только и рад. Не в упрёк сказано, но некоторые привилегии макнэ Чонгук воспринимал уже как должное, рассчитывая на то, что хёны позаботятся о бытовых мелочах за него.       Конечно, внешне младший нереально вымахал: ростом стал выше, плечи – шире (что уж говорить о теле, которым макнэ занимался больше, чем своими уроками), черты лица заострились, голос стал немного ниже. Вот только внутри он оставался всё тем же разбалованным ребёнком. И раньше Чимина это как-то не напрягало. Он привык заботиться о Чонгуке как о собственном младшем брате – что не было так уж далеко от истины, если не брать в учёт кровное родство – прощать ему всё, что только можно, крутиться вокруг как курица-наседка. Он никогда особенно, в принципе, и не ждал ничего взамен.       Ведь Чимину самому было приятно делать Чонгуку приятно.       От заботы к макнэ щемило в груди и разливалось тепло от сердца по всему телу, отчего на лице расплывалась неосознанная улыбка до ушей. Укутывать заснувшего на его кровати Чонгука, который завалил собственную всяким хламом и решил нагло развалиться на чужой; приберечь для него выхваченную в последнюю минуту из-под загребущих лап Тэхёна клубнику с торта, а потом с удовольствием смотреть, как макнэ чуть ли не проглатывает ягоду от голода после выступления; освободить для любимого донсена целый диван, чтобы тот мог на него улечься и как следует вытянуть свои длинные ноги после долгих танцевальных практик. Было во всём этом что-то странное, но такое уютное, как плед и горячий чай в холодную погоду.       Вот только не сегодня.       Сегодня Чимин совершил одну из огромнейших ошибок в своей жизни. Он решил впервые попробовать очень яркий цвет волос, искренне считая, что будет смотреться в нём круто. Красный. Такой, чтобы привлечь внимание. Такой, который потрясающе выглядел на ДжиДи в новом клипе Бэнгов. Такой, из-за которого Чонгук ежесекундно восклицал «вау», когда смотрел партии с ДжиДи в клипе и расширял свои оленьи глаза, приговаривая слова восхищения.       Такой, который понравился бы Чонгуку.       Такой, который смотрелся на Чимине просто по-идиотски, когда он наконец-то повернулся после стрижки и глянул в зеркало в нервном предвкушении. Теперь-то он понял, почему парикмахер три раза у него переспросил, точно ли парень хочет подобный цвет. Теперь-то понял, да, но толку-то! Чимин мысленно помолился в благодарности парикмахеру за то, что тот всё-таки не сделал такой уж ярко-красный, как у ДжиДи, оттенок, а выбрал чуть более тёмный. Иначе выглядел бы Чимин ещё более глупо, ведь волосы и так смотрелись жутко неестественно, как будто на него нацепили неудачный парик, напоминающий собой клубничное варенье с большим количеством ненатуральных красителей.       В общем, горю Чимина не было предела. Первые тридцать минут он сокрушался и пытался допытать парикмахера до смерти, можно ли исправить как-то этот слишком кричащий цвет. Однако тот только разводил руками и повторял, что категорически не будет ничего перекрашивать, потому что волосы и так пострадали, и теперь им необходим отдых. Когда же Чимин удручённо забился в угол дивана и бессмысленно уставился в потолок, парикмахер не выдержал и подбодрил парня, мол, вдруг фанатам понравится, и всё не так уж плохо, добавив, что в смелости и экстравагантности тоже есть своя изюминка. Чимин после этих слов немного воспрял духом: и правда, чего это он? Мемберы его всегда поддержат, а Чонгук... всё-таки хоть чем-то Чимин сможет ему напомнить любимого ДжиДи, верно?       Так что, может, всё не так уж и плохо?..       Ага, как же!       Когда чуть более воодушевлённый Чимин вернулся в общежитие и показался остальным на глаза, даже обычно умеющий держать лицо Юнги-хён не выдержал и прыснул, после сделав вид, что всего лишь кашлянул. Стоит ли говорить, что Чонгук гоготал громче всех, буквально катаясь по полу, приговаривая: «Что это»? Лицо Чимина тогда, наверное, приобрело тот же оттенок, что и его волосы. Естественно, сначала рассмеявшиеся мемберы быстро просекли, что к чему, и на протяжении оставшегося дня подбадривали Чимина и поднимали ему самооценку как могли.       Но только не Чонгук.       Чимин говорил, что их макнэ был до предела разбалован? К этому добавьте его неумение читать ситуацию, немного грубоватую юную натуру и временами задиристый характер, которыми он испортил всю идиллию, создаваемую другими мемберами. При каждом удобном моменте Чонгук, вопреки общему негласному соглашению в группе молчать о причёске Чимина, подшучивал над волосами своего хёна, искренне не понимая, что того это задевает. Макнэ лишь до слёз хохотал от своих же шуток, которые, если честно, и правда были смешными, поэтому не могли оставить остальных мемберов равнодушными, как бы они ни старались строить лица кирпичом – тщательно скрываемые улыбки не ускользали от внимания Чимина. Но в этом был и свой плюс: под вечер Чимин уже так устал от подколов младшего, что злиться и стыдиться не было уже никаких сил.       Да, Чимин любил баловать Чонгука.       Но только не после этого случая.       Решив отомстить противному макнэ, Чимин вдруг резко перестал демонстрировать свою опеку так же, как и раньше: смотреть тёплым взглядом, подбадривать, подкладывать добавки со своей тарелки или угощать донсена за свои деньги. Будет знать, как издеваться над любящим его хёном! Ничего, ему полезно. А то слишком они избаловали младшего – пусть теперь подумает над своим поведением!       Правда, думать Чонгук почему-то не собирался.       Конечно, количество шуток уменьшилось в два раза, но лишь потому, что Чимин на следующий же день перестал на них реагировать, игнорируя донсена. После пятой попытки макнэ явно надулся, не получая так ожидаемой ответной реакции, и поэтому стал больше проводить времени с Тэхёном, развлекаясь самыми глупыми способами – в их стиле. Всё ещё раздражённый Чимин отметил про себя, что внимание Чонгука переключилось на другого хёна, но не придал этому большого значения. На самом деле так даже было и лучше. Чимину нужно было время, чтобы привыкнуть к новому цвету волос и чувствовать себя так же уверенно, как и раньше – ещё ведь перед поклонниками выступать! И клип скоро снимать...       Зато явно обескураженный Чонгук никак не мог принять тот факт, что в его внимании теперь не нуждались. Когда Чимин и Тэхён отдыхали, играя в футбол на приставке, Чонгук нагло им мешал, постоянно отвлекая Тэхёна. Тот же, в итоге, не выдерживал и поддавался на провокации, отчего они снова начинали беситься, бегая вокруг Чимина и мешая ему играть. Но Чимин был всё ещё обижен на макнэ, так что как-либо возмущаться, этим поддаваясь донсену и делая то, чего он хочет, не собирался, продолжая невозмутимо нажимать кнопки на джойстике, даже не косясь в сторону друзей. Зато на себе он буквально ощущал прожигающий насквозь взгляд, от которого страшно хотелось поёжиться, и только сильная обида и гордость не позволяли.       Внутри же Чимин не мог скрыть не совсем правильное ликование: постепенно, но уверенно, он выводил Чонгука из себя. И правильно, пусть думает, в чём провинился и как загладить вину. Чимин, если честно, сам не знал как, но, на самом деле, был бы более чем счастлив от банального «прости, я был не прав». Вот только он забыл, каким упёртым был Чонгук. Обычно именно Чимин сдавался и подчинялся макнэ ввиду собственной мягкосердечности. И лишь только на этот раз он решил стоять на своём – дело принципа. Но Чонгук, похоже, не собирался так легко уступать, на следующий день уже чуть ли не перед носом Чимина веселясь с Тэхёном. Нет, они и раньше любили компанию друг друга, не поймите неправильно, но на этот раз здесь было ещё что-то. Показательные выступления, вот что это было.       Однако, как бы макнэ ни старался, у Чимина реакция была лишь одна: спокойствие, спокойствие, и ещё раз – спокойствие.       Мало того, после долгих размышлений и одной важной беседы с Юнги-хёном (к которому Чимин подошёл за советом, когда Чонгук в очередной раз занял собой всё внимание Тэхёна), Чимин пришёл к выводу, что не имеет права как артист чувствовать себя неуверенно. Не важно, какая у него причёска, какой концепт или образ – он должен использовать их на все сто процентов и показать максимум. Так что не важно, как он выглядел – важно, какую он создавал ауру, которая, в свою очередь, зависела от того, как он сам был настроен. Чимин обязан был вести себя уверенно на камеру и на сцене, потому что это его работа, его призвание. Он и сам не понимал, как менялся, лишь только включалась музыка. Казалось, само его естество вело его с помощью врождённой интуиции и подсказывало, как именно себя подать перед зрителями. И Чимин не собирался упускать это потрясающее чувство из-за какого-то мимолётного и неудачного выбора причёски.       Пора было взрослеть.       Когда Чимин пришёл к этой мысли, он стал чувствовать себя намного увереннее, даже немного подзабыв о том, что Чонгук обязан ему извинение – это уже было не столь важно. Ведь чего Чимин точно не умел, так это долго злиться или держать обиду, особенно на близких ему людей. Поэтому вскоре он совершенно непринуждённо снова начал общение с макнэ, в один из дней вдруг улыбнувшись его шутке. Лицо Чонгука в тот момент, когда он наконец-то получил привычный ему отклик от своего вроде как обиженного хёна, было не передать словами. Оно засияло так ярко, как тщательно начищенная монета на солнце. Воодушевлённый макнэ сразу же стал и дальше нести какую-то бессмысленную белиберду, от которой Чимин уже хохотал во весь голос, щурясь и сгибаясь в три погибели.       Их отношения восстановились одним щелчком, напряжение пропало, и стало так хорошо на душе, что уже ничего не имело значения. Чимин вновь стал заботиться о здоровье Чонгука и брать пару бутылок воды для забывчивого макнэ в комнату для практик, а перед сном массировать его уставшие после тренировок плечи, в то время как тот в ответ постоянно смешил своего хёна даже самой глупейшей шуткой, этим поднимая ему настроение. Правда, и времени-то общаться особо не было со съёмками нового клипа, но Чимин был рад, что он отпустил ситуацию, потому что тогда командная работа проходила намного легче и веселее. Да и сам Чонгук словно расцвёл, как только внимание хёна к нему вернулось: стал петь и танцевать с большей отдачей, и вообще, постоянно находился в приподнятом духе.       Да, Чимин окончательно позабыл о своей обиде.       Зато Чонгук, похоже, нет.       Как раз в тот день, когда они наконец-то выпустили клип для поклонников, вечером Чонгук зашёл в ванную с удивлённым Чимином и встал вместе с ним чистить зубы. В воздухе появился приятный запах мяты от белой пасты, а тишину прервал журчащий звук воды из крана. Чимин тщательно водил щёткой по зубам, гадая, с чего вдруг макнэ решил умыться вместе с ним. Но ответа он не получил вплоть до того самого момента, когда они уже прополоскали рты и собирались выходить. — Хён, — вытерев лицо полотенцем, вдруг наконец-то заговорил Чонгук, сразу же привлекая внимание Чимина вежливым обращением. — М-м? — заинтересованно отозвался тот, ожидая этого самого момента с той секунды, как они вместе столкнулись в двери, входя в ванную. — Ты ещё не читал комментарии под клипом? — Н-нет... А что? — к своему стыду Чимин часто выпадал из реальности из-за занятости, так что очень редко искал отзывы поклонников об их работе, в то время как Чонгук часто любил лазить в интернете, читая рецензии и смотря каверы на их песни. — Ну, в общем... — Чонгук вдруг немного стушевался, посмотрев в сторону, а затем выдохнул: — Многие восхищаются твоей причёской. — Правда?..       Чимин и сам не понял, в какой именно момент на его лице расползлась широчайшая улыбка, открывая вид на ряд белых зубов. Он тупо уставился на макнэ с таким радостным видом, что, Чимин мог поклясться, на щеках Чонгука показался еле заметный румянец.       Младший кашлянул, смочив сухие губы языком, и чуть тише добавил: — И я хотел сказать, что... это... тебе правда идёт, — выдал он с таким облегчением, будто скинул горы с плеч. — Я просто не сразу привык... так что, в общем... прости, что издевался.       На этот раз улыбка на лице Чимина сменилась на удивлённое «о» пухлых губ. Ему же не послышалось, правда? Не веря своим ушам, Чимин чуть склонил голову набок. Честно говоря, это настолько уже было в прошлом из-за забитых тренировками расписаний, что он уже и не ожидал услышать извинения от макнэ. Да и необходимости сильной не было после того, как обида пропала, ведь на самом деле Чимин понимал, что Чонгук так себя вёл не со зла. Просто он всегда таким был. Таким... немного задирой. И только потому, что ему сложно было показывать свои настоящие чувства, он прятал их за своим несносным поведением. А Чимин? Чимин уже как-то даже... привык? Хотя он ещё не мог свыкнуться с мыслью, что чувствует себя девчонкой с косичками, которая сидит впереди местного драчуна и терпит его потуги дёрнуть её лишний раз за волосы. Чимину казалось, что в какой-то момент он не выдержит и сам развернётся, дав вредному мальчугану по носу, чтобы перестал. — О, ясно. Спасибо, прощаю, — на автомате ответил наконец-то Чимин и помялся с ноги на ногу. В теле вдруг родилось столько энергии, что хотелось танцевать, хотя нужно было, наоборот, ложиться спать и набираться сил. Но кто же знал, что чтобы набраться этих самых сил, Чимину достаточно просто услышать похвалу от одного противного макнэ? — И ещё... — чуть ли не прошептал Чонгук, так незаметно, что если бы не чистая случайность, Чимин бы и не услышал, что он сказал. Но важно было не столько то, что сказал младший, сколько то, что он сделал.       За долю секунды Чонгук подался вперёд, наклоняясь, и вдруг деревянно клюнул Чимина в губы, после сразу же отстранившись, как будто обжёгся его тёплым и мятным дыханием. Выровнявшись, макнэ сразу же нервно закопошился, зачем-то снова сняв полотенце, которое уже повесил обратно, чтобы крепко сжать его в кулаках. Он повертелся из стороны в сторону, будто проверяя, ничего ли не забыл, а затем, неловко повернувшись и стукнувшись плечом о косяк двери, выпрыгнул из ванной, попутно споткнувшись о порог, всё так же с полотенцем в руках, которое по какой-то причине забрал с собой.       Чимин остался один в помещении — замерший как истукан, всё с теми же слегка приоткрытыми губами и распахнутыми от изумления глазами. В голове было абсолютно пусто: ни одной здравой мысли и не намечалось. Спустя минуту звенящей в ушах тишины он медленно коснулся пальцем губ, при этом опустив взгляд, застывший до этого на одной точке, вниз. Сердце вот-вот собиралось выпрыгнуть из груди.       После всего того, что между ними было: после того, что Чимин делал этими самыми губами для Чонгука в каком-то безумном приступе похоти, сорвавшей ему напрочь крышу. После того, как месяцы назад его чуть не нагнули, жарко дыша от желания в шею и недвусмысленно намекая телом на опасную близость, которую испугавшийся после Чимин сразу же пресёк, на следующий же день осознав на трезвую голову, чем именно они занимались в публичном месте.       После всего этого, почему же именно этот до смешного детский и до ужаса невинный поцелуй вызывал в нём сильнейшие чем когда-либо эмоции?..