Переходный возраст

      Считал ли себя Чонгук последним дураком из-за того, что упустил единственный за столько времени шанс остаться наедине с Чимином?       Ещё как! Потому что после того случая второй такой возможности у них уже не было. И неудивительно – с такой-то занятостью! Однако после долгих размышлений Чонгук пришёл к мысли, что уж лучше так, чем опозориться перед Чимином или разочаровать его своей неопытностью. Ведь он банально растерялся, когда пришло время перейти на новый уровень в их отношениях. А из двух зол, как говорится...       Чонгук не был совсем уж идиотом, чтобы не понимать, что секс... На этом слове, озвученном в его голове, макнэ вспыхнул, не удержав выскользнувший из рук смартфон, отчего тот стукнулся о пол, сопровождаемый стонущим «не-е-ет» от его очнувшегося владельца. Подняв свой любимый гаджет словно хрупкое сокровище, Чонгук внимательно осмотрел его на предмет царапин и, вздохнув с облегчением, вернулся к внутреннему монологу.       Так вот. Секс с Чимином – это не пустяковое дело, к которому не нужна ни подготовка, ни необходимые знания, ни... опыт, снова-таки. Которого у него нет. Да и спросить совета не у кого. Не подойдёт же Чонгук к хёнам со словами: «А вы не знаете, как правильно двум парням... того этого?», не вызывая при этом лишних вопросов.       Чонгуку казалось, что он сполна уже прочувствовал коктейль страха и желания, когда боялся спалить перед другими свои чувства. Знал бы он, как ошибался! Именно сейчас, когда макнэ справедливо решил, что прогресс их отношений может иметь направление только вперёд, он начал трусить. Это, правда, не мешало ему продолжать свои долгие и ненасытные взгляды – результат воздержания. Из-за них Чимину уже стало казаться, что младшему нравится больше смотреть, чем трогать. А смотрел Чонгук постоянно, как только выпадала возможность и когда его повышенное внимание не было слишком уж очевидным. Чимину это трепало нервы знатно, как и щекотало под ложечкой от собственного растущего нетерпения. Но ему ничего не оставалось, кроме как продолжать растягивать губы в улыбке и ждать.       Ждать-ждать-ждать.       А, как известно, у всего есть своя точка кипения. Первый срыв случился во время концерта в честь юбилея их группы. В подготовке к мероприятию для поклонников остальные мемберы первыми выбрали себе роли: неважные танцоры ака Сокджин и Намджун хёны осваивали сольные номера главных танцоров группы, оставшиеся незадействованные рэперы в виде Хосока и Юнги хёнов решили спеть в дуэте, а Техён... был самим собой, разучивая рэп-партии Сайфера днём и ночью – его мечта выступить с ним сбылась!       Но когда очередь дошла до макнэ и Чимина, которые никак не могли придумать, чем они блеснут, Чонгук, совсем уже уставший после которого часа перебора кучи вариантов, в шутку предложил им с Чимином станцевать сексуальный танец для фанатов, даже особо не задумываясь, о чём говорит. А что, поклонники ведь такое любят, верно? Тем более, что Чонгук уже официально совершеннолетний, и это можно было бы как-то обыграть. На пару с Чимином, который понятно чем был известен среди АРМИ.       Чонгук в шутку предложил, да. Ну ещё и чтобы немного разрядить обстановку и подразнить Чимина – увидеть, как тот сразу же засмущается и стукнет макнэ куда-нибудь в плечо от такой идеи, а может и вообще зажмёт в дураческой борьбе-наказании. Как же можно упустить такую золотую возможность оправдать их близкий контакт друг с другом? Да, иногда они обоюдно вели себя как параноики. Но уж лучше пере- чем недо-, верно? По крайней мере, именно так они и считали, даже ни разу не озвучив эту договорённость между собой вслух.       Вот только продюсеру неожиданно понравилось предложение Чонгука, и его в конечном счёте утвердили. Вот так вот взяли и утвердили, а макнэ и сказать было нечего – сам же предложил, так чего вдруг ему теперь возражать? Поздно уже, да и странно будет, нужно было аргументы придумывать против своих же «за». Мало того: работа работой, не впервой. Но Чонгук нашёл в этом свои плюсы: каким бы дерзким Чимин ни был на сцене, во время репетиций он – сплошной комок скромности и сдержанности. Так что наблюдать за тем, как тот будет учить эротический танец в комнате практики наверняка было бы до жути забавно.       И Чонгук оказался как никогда прав.       Стоило ему только начать серьёзно танцевать свою партию, не выполняя движения в полсилы, а делая всё как нужно, да ещё и с соответствующим выражением лица – Чимин уже не мог оставаться невозмутимым. Они двигались напротив зеркала, повторяя рутину, пока Чонгук якобы смотрел на своё отражение пристальным и неотрывным взглядом. Но на самом деле всё время встречался глазами с Чимином, отчего тот моментально смущался и опускал голову, сверкая белыми зубами в улыбке. Идеально. Чонгук лыбился как последний дурак.       Как только хён наконец-то справлялся с эмоциями и снова возвращался к танцу, его коварный донсен снова повторял те же самые многозначительные взгляды, доводя Чимина до ручки уже в который раз. Чем дальше, тем хуже: Чимину всё сложнее и сложнее было настроиться на работу. Он на автомате выполнял нужные движения и пытался не смотреть на Чонгука, но каждый раз всё-таки поддавался шарму макнэ. В конце концов практика закончилась тем, что они через зеркало, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, продолжая танцевать и находясь в каком-то своём маленьком мире.       Однако Чонгук совершенно забыл, как умел Чимин перевоплощаться на сцене. Забыл о его разящей наповал сексуальной энергии. О его убивающем взгляде тёмных глаз из-под полуприкрытых век, от которого замирало сердце. О мощных и одновременно, на контрасте, плавных движениях, идеально подходящих для их танца.       Пока они выступали, Чонгук думал о том, что не знал, как поклонницы ещё не умерли на месте. Потому что он сам держался как мог, молясь, чтобы не забыть от напряжения в паху хореографию, хоть это было обычной ошибкой как раз-таки Чимина, а не его. И это ещё при том, что Чонгук был не напротив своего хёна, мишенью его вызывающих фрикций тазом, а лишь танцевал рядом, всё равно чувствуя отдачу Чимина. Его захватывающее дух обаяние, от которого Чонгук и сам не заметил, как погрузился с головой в интимное настроение.       Как только они закончили номер и зашли за кулисы, разгорячённый Чонгук наплевал на всё на свете и украл короткий поцелуй у Чимина, прячась в темноте за чёрной аппаратурой, куда резким движением затащил своего хёна. Он знал, что не мог себе позволить долго наслаждаться их близостью, поэтому нехотя оторвался от ошарашенного Чимина и первым выскочил из их укромного местечка, чтобы побыстрее успокоиться. Макнэ понимал, что рисковал, страшно рисковал, но складывалось впечатление, что это было решение жизни или смерти: поцеловать Чимина в тот самый момент или нет. Чонгук никогда не любил драматизировать, но по-другому назвать то, что испытал, как только они сделали последний жест рукой в танце, он не мог.       С того самого момента каждое выступление распаляло между ними новый огонь. Особенно, когда начался мировой тур, в котором они либо часами отдыхали без сил, либо часами полностью отдавались на сцене. От оглушающих криков поклонников пустела и так слабо соображающая голова, усталость в мышцах отдавалась приятной болью по всему телу, а от спёртого дыхания выбивались все рамки в сознании. В такие моменты полной самоотдачи Чонгук искал фигуру Чимина глазами, чтобы встретиться с ним взглядами, даже хотя бы на секунду, и с новыми силами отправиться скакать по сцене.       Выступления вызывали в них нечто первобытное и животное, лишали контроля и масок. От этого между Чимином и Чонгуком происходили такие жгучие переглядки, что стоял бы кто на их пути – наверняка бы расплавился от пыла их желания. Потому что они предназначались только им. После концертов все мемберы еле передвигали ноги, но и тогда Чимин, как и Чонгук, находили время – а точнее минуты – чтобы задержаться где-то в углу и, пока никто не видит, мазнуть по губам в небрежном поцелуе, выдыхая друг другу в рот горячим и частым дыханием, от которого вздымалась грудь.       Стоило ли говорить, что от таких вот перебежек сладко кружило голову, но их было чертовски мало?       Чимин даже боялся, что сорвётся прямо при всех однажды и присосётся к макнэ мокрым поцелуем до того, как они выловят подходящий для этого момент. Правда, к счастью, пока что такого не случалось, лишь только сводили с ума мокрые сны по ночам. В какой-то момент Чимин отказался от своей мысли когда-то «не настаивать на интиме, если Чонгук вдруг струсит». Если бы только у них появилась ещё одна-единственная возможность, то Чимин сам бы запрыгнул на макнэ и не отпустил бы, пока не получил своё. А что тот ожидал? Взглядами его тут поедает на публике, а как нужно приступить к действию – даёт задний ход? Ну ничего, Чимин возьмёт всё в свои руки.       Только вот был бы шанс...       Очередная пытка: быть с Чонгуком дольше всех остальных мемберов в один из дней и не иметь возможности оседлать его крепкие бёдра. Чимин и сам испугался тому, какие развратные мысли его посещали. Словно он – какое-то похотливое животное. А причиной его неудержимых пошлых мыслей в голове было то, что их с макнэ выбрали ведущими для музыкального канала и постоянно снимали их подготовку для бантан-бомбы. Поэтому единственное, что могло отвлечь Чимина от его сексуального голода и желанного тела рядом – это волнение перед выходом на сцену в роли телеведущего.       Чонгук, похоже, тоже был на взводе от близости: даже сделать сердечко на репетиции получилось только раз – едва Чонгук касался пальцами ладони Чимина, сразу же одёргивал руку как ошпаренный.       Но при этом то, что они тратили так много времени друг с другом и не должны были оправдываться, не могло их не радовать – постоянные улыбки и счастье в глазах тому свидетели. Уровень эдакой эйфории лишь повысился после выступления: пот тёк рекой, а тело покалывало от физической нагрузки. Чимину в каком-то смысле нравился пот – он был результатом тяжёлой работы, которой можно было только гордиться. А вот Чонгук его не любил, поэтому сразу же собирался направиться в душевую в гримёрках перед тем, как они уедут, как вдруг их перехватил менеджер и предложил дать короткое интервью для бантан-бомбы сразу после выступления.       С трудом восстанавливая дыхание для осмысленной речи, Чонгук уселся рядом с Чимином на диван и ждал, пока оператор даст знак. Разгорячённое тело рядом, казалось, плавило его тормоза в голове, однако макнэ старался как мог абстрагироваться, попутно удивляясь тому, что потный Чимин не вызывал в нём отторжения. Если честно, любой Чимин вызывал в нём лишь весьма специфические эмоции. Особенно сейчас, когда тот находился опасно рядом, дышал тем же воздухом что и он, и выглядел так по-родному доступно с новой причёской естественных чёрных волос, что Чонгуку хотелось срочно их разлохматить и сжать небольшого хёна в сильных объятиях. И плевать, что они оба насквозь мокрые.       Но Чонгук научился себя сдерживать: он настроился на свежие воспоминания о работе ведущим и озарил своё лицо улыбкой. Оператор подал знак, макнэ начал говорить – долго говорить – уже мысленно предсказывая, что видео обрежут, пока вдруг не ощутил движение рядом. Впервые за всё интервью он посмотрел на Чимина, лишь мимолётно, ведь до этого старался без злобных намерений его игнорировать. Ради их же блага. Вот только Чимин, похоже, так не считал. Взгляд, которым тот его одарил в ответ, буквально на секунду, но нёс в себе столько вожделения, что Чонгуку пришлось обратиться с мольбой ко всем мышцам своего лица, чтобы те удержали улыбку.       Чимин прытко перенял эстафету интервью, а макнэ воспользовался этой возможностью, чтобы отвлечься хоть на что-нибудь в противоположной стороне от его личного искушения. Однако немой зов от Чимина взял своё. Чонгук позволил себе на секунду скользнуть взглядом по фигуре хёна, параллельно стараясь вставить хоть слово, чтобы продемонстрировать своё присутствие в интервью. В это же время Чимин, будто ощутив направленный на него желанный интерес, вдруг сделал шутливо-обиженный комментарий о том, что Чонгук совсем не обращал на него внимания во время того, как они вели программу. Смешок сам по себе вырвался из макнэ, и он снова посмотрел на Чимина, уже забывая о своём правиле не встречаться с ним взглядами.       В сердце ёкнуло от яркой улыбки хёна, и Чонгук снова побыстрее отвёл глаза.       Да чего же Чимин добивался?! Разве тот сам не знал, что такими намёками лишь его раззадоривал?       Однако у Чимина, похоже, были свои планы: он уже давно облокотился о макнэ, будто бы не зная, что переворачивает в Чонгуке всё вверх дном одним лишь своим касанием. Потом якобы без задней мысли провёл ладонью рядом с грудью младшего, опаляя его кожу своей легкомысленной лаской, отчего тот призывал себя сдерживаться, несмотря ни на что, нервно хлопая ладонями по коленям. Чем дальше, тем хуже – Чонгук в итоге поддался желанию вновь посмотреть на своего хёна, останавливаясь на ярко выраженных ключицах, еле просматривающихся за чёрной рубашкой. Дольше, чем было бы прилично. В пах ударило волной жара, и макнэ занавесился волосами, наклонил голову, всё пытаясь совладать с собой.       Апогеем стало, когда Чимин вновь позволил себе позаигрывать с Чонгуком милым «позаботься обо мне», срывая тому крышу. Макнэ выдал нервную улыбку, не находя в себе ни силы, ни желания злиться на провокации Чимина. Ай, катись оно всё пропадом! Понимая, что дальше уже ни в какие ворота, Чонгук резко перебил хёна и своим тоном намекнул на то, чтобы интервью поскорее закончилось – сил уже никаких нет. Но краем глаза макнэ заметил, как этот чёртов хён чуть шире улыбнулся, едва услышал нетерпение в голосе своего донсена.       Вот же!.. Провокатор!       Да ещё отпихивает его, будто это Чонгук сделал что-то не так!       Зато после этого снова соблюдает дистанцию, что не может не радовать макнэ.       Правда, лишь на пару секунд.       Чонгук опустил взгляд и, скрывая его за чёлкой, сглотнул ком в горле, когда Чимин совсем уж нагло навалился на него, прижимаясь влажным телом. Макнэ старался не смотреть на своего хёна. Он правда-правда старался не смотреть (ладно, на секунду он себе это позволил) и слабо слушал, о чём тот там щебечет на камеру, лишь реагируя на заданный ему вопрос и интуицией чувствуя лукаво-игривую улыбку на губах Чимина. Чонгук отвечал, но при этом понимал, что ещё не конец, что это была всего лишь обманка. Окончательно раскрепостившийся Чимин тоже был не особо внимателен к его ответу: он вдруг нацелился пальцами зацепить проглядывающий через впитавшую пот белую майку сосок макнэ, но тот вовремя его заблокировал – не стоило недооценивать рефлексы Чонгука. Абсурдность ситуации вызвала у обоих смех, а не нарочное рукопожатие – новую волну притяжения.       Вот теперь уж точно пора было заканчивать интервью: Чонгук ощущал плечом, как Чимина немного трясёт. И он боялся предположить, от чего именно, не беря в учёт усталость как второстепенную причину.       Как только камеру опустили, оба парня вскочили с дивана, отрываясь друг от друга. Не успели они обменяться и словом, как к ним подошёл менеджер с новостью: из-за плотного графика остальные мемберы уже помылись и уехали первой машиной к следующей локации, а Чонгук с Чимином должны подтянуться, как только закончат съёмки, на второй. Серьёзно кивнув, они оба, подхватив свои вещи, быстрым шагом направились к отдельной гримёрке, где бы смогли привести себя в порядок. Двери захлопнулись, оставляя парней одних в небольшом белом помещении с выходом в отдельную душевую. На автомате разбирая свои сумки и копошась, они сразу и не поняли, что к чему. Только когда Чимин схватился за пуговицы на рубашке, собираясь их расстегнуть – вот тут-то он и застыл. Комната одна для них двоих, закрытая и охраняемая менеджером, который никого не впустит, пока ребята не помоются и не выйдут сами.       Чимин плавно развернулся на каблуках лакированных ботинок к Чонгуку, заставая его в таком же ступоре, с пальцами, сжимающими края майки – видно, чтобы снять её через голову. Они встретились взглядами, пытаясь понять друг друга без слов, и увидели в глазах одну и ту же мысль: если не сейчас, то когда ещё?.. Чонгук смочил губы языком, а Чимин медленно вытащил первую и вторую пуговицу из петли, обнажая подкачанную грудь. Принимая правила игры, Чонгук сразу же побил хёна козырем, одним движением стянув с себя липкую майку, сверкая рельефным торсом с капельками пота на коже. Еле слышно фыркнув, Чимин уже не так впечатляюще скинул и с себя рубашку, чтобы далее взяться за ремень жутко облегающих брюк, которые мокрыми носить было совсем неприятно. Чимин опустил взгляд, застопорившись на бёдрах. Влажную и узкую ткань стянуть с себя не так уж и легко!       Однако он, конечно, постарался, как вдруг чуть ли не подпрыгнул, внезапно услышав рядом тихое: — Помочь?       Нервно закусив губу, Чимин перестал беспомощно тянуть брюки вниз и поднял взгляд, чтобы увидеть нависшего над ним Чонгука, который, не менее чем с навыками ниндзя, незаметно к нему подошёл. Может, Чимин и ответил бы ему что-то. Может, и что-то вразумительное. Но на тот момент единственное, что у него хорошо получилось, это оставить в покое эти чёртовы, застрявшие на заднице брюки и броситься макнэ на шею с требовательным поцелуем. Его ладони хаотично заскользили по подтянутому животу Чонгука наверх, к плечам, чтобы вцепиться в них, словно клешнями, и потянуть высокого макнэ к себе, ниже. На языке играл солёный привкус то ли губ Чонгука, то ли его кожи, покрытой испариной. Чимин шумно вдохнул воздух через ноздри и с новыми силами углубил поцелуй, вылизывая младшего так, будто внутри него была какая-то вкуснейшая начинка, до которой он должен добраться.       Чонгук отвечал на поцелуи, как успевал, в промежутках между атаками Чимина на его рот, имея секунды на передышку и глоток воздуха. Чуть привыкнув к темпу хёна, он вспомнил, что тоже не был деревом – до этого его словно парализовало от порыва Чимина, который обрушился на него, будто лавина. Чонгук наконец-то потянулся к блестящей от пота коже своего хёна и обхватил руками его за талию, чтобы резко притянуть к себе. Ощутив прижатые к себе бёдра, Чимин инстинктивно потёрся тазом, вдавливая себя в тело макнэ ещё сильнее. Нажим на пах отобразился на лице Чонгука изогнутыми бровями и зажмуренными глазами: он оторвался от губ Чимина, чтобы выпустить изо рта долгожданный стон. Не было ещё большей пытки, чем выдержать всё то, что сейчас творилось, будучи одетым в облегающие, мать вашу, брюки.       Чимин зачарованно вскинул голову, чтобы посмотреть на младшего. Приоткрыв зацелованный рот, он снова двинул, на этот раз коленом, вверх, между ног Чонгука, размеренно и глубоко задевая и так уже твёрдый член макнэ. Чонгук в ответ подался вперёд в какой-то немой просьбе, слегка сгибаясь, и Чимин собирался было повторить своё сладкое мучение, как вдруг его резво подхватили под ягодицы и подняли. Растерянно завертев головой, Чимин, чтобы не упасть, рефлекторно обхватил корпус макнэ ногами, пятками давя на его зад. Он, наверное, и задал бы вопрос, да вот только этого права его лишили чувственным поцелуем, от которого хотелось превратиться в мороженое на солнце и потечь. Впрочем, вторая часть из этой фантазии была весьма реальна – надетые на Чимине боксеры были уже пропитаны смазкой. Мокрый, грязный, растрёпанный и до постыдного похотливый – он сам себя не узнавал, но ничего не мог с собой поделать.       Чонгук, обсасывая губы хёна словно конфету, сделал первый шаг назад, разворачиваясь в сторону душевой. С поворотом Чимин опасно покачнулся на руках макнэ, но не обратил на это никакого внимания. Ведь о чём ещё он мог думать, когда его вылизывал, переплетаясь языками, тот, кого он так тщательно старался соблазнить и заставить действовать?       Чонгук завалился в душевую с таким бугром в штанах, что Чимин даже испугался, не скажется ли такое перевозбуждение в тесных брюках плохо на здоровье макнэ. Добравшись до самой кабинки, Чонгук облегчённо навалился на стену, зажимая Чимина спиной к ней. Если бы не недосып, усталость после выступления и этот безумный зной, горящий внутри него от жажды секса, он бы так не запыхался. Чимин, словно читая его мысли, юрко нырнул пальцами между их телами, чтобы ослабить затяжку ремня и расстегнуть ширинку макнэ. Он был уверен, что как только зацепит резинку трусов и оттянет её – из-под неё пойдёт пар, такой каменный у Чонгука был стояк. Не рискуя здоровьем младшего, который в это время с удовольствием продолжал глотать стоны Чимина в поцелуе, Чимин позволил эрекции Чонгука выпрыгнуть из трусов, лишь только их приспустив – дальше дотянуться он не мог.       Довольный, что освободил макнэ от того, что ему мешало, Чимин наконец-то смог полностью отдаться настырному языку младшего. Он зарылся пальцами в каштановые волосы Чонгука, ероша их и утопая в шелковистости, тогда как макнэ всё сильнее и сильнее сжимал ягодицы хёна, поддерживая его на весу. Чимин давно подозревал, ещё с того момента в номере, что у Чонгука какой-то пунктик на его губах, но не думал, что тот так на них помешан – Чонгук целовал их уже неизвестно сколько, всё никак не насыщаясь. Может это связано с тем, что ему когда-то, в ранимом юном возрасте, отсосали этими самыми губами? От одного этого запретного воспоминания член болезненно дёрнулся, и так уже налитый кровью, и Чимин закинул голову назад, словно испытывал предоргазм.       Чонгук стал ненасытно изучать каждую новую микроэмоцию отвлёкшегося от его ласк хёна, умирая и снова возрождаясь от того, насколько богемно тот выглядел сейчас даже на фоне обычной белой кафельной плитки душевой. Идеальный. Сгорая от нетерпения, Чонгук приблизил лицо к уху Чимина и прошептал словно мантру: — Хён... хён... опустись... пожалуйста...       Макнэ ослабил хватку, мягко прихватывая Чимина за сочные бёдра и помогая ему безопасно встать на ноги. Одурманенный вожделением, Чимин послушно выполнял всё, что ему скажут, не задумываясь зачем. Хотя вскоре понял. Чонгук рывком снял с себя уже ненавистные брюки и откинул их куда подальше, что сделал и со штанами Чимина, не обращая внимания на характерный звук порвавшейся где-то ткани. Вообще сейчас не до этого. Туда, где лежали чёрным пятном брюки, полетело и нижнее бельё, позволяя двум полностью обнажённым телам наконец-то свободно прижаться друг к другу безо всяких преград. Чонгук возобновил свои поедающие поцелуи, на этот раз ещё и дико покусывая губы навалившегося на него Чимина. Смешанный запах их пота забивался в ноздри и казался чем-то таким естественным, что вскоре и вовсе не ощущался – о нём лишь напоминали липкая кожа и катящиеся по виску капли.       От таких капель Чимину даже было сложно открыть глаза, лишь только и оставалось что следовать за языком Чонгука и целовать его в ответ, как только тот начинал заново иметь его в рот. Этот чёртов макнэ был так помешан на его губах, что Чимину пришлось самому обхватить их стволы, чтобы хоть как-то спустить накопившееся напряжение. Правда, от страстной самоотдачи Чонгука каждую секунду слабело всё тело и руки сами по себе опускались, не желая подчиняться их владельцу. Поэтому Чимин плохо справлялся с чем-либо ещё, кроме ленивого вытягивания губ трубочкой, чтобы поцеловать в ответ макнэ – даже язык уже отказывался двигаться. В голове родилась секундная мысль, что Чимин сейчас потеряет сознание, но это было бы слишком глупо, поэтому он сам себя привёл в чувства, дёрнувшись.       Поцелуи – это конечно хорошо... оказывается, даже слишком хорошо, но ведь этот этап в их отношениях они уже прошли, а неизвестно, когда будет ещё шанс для прогресса. А ведь Чимин так хотел чего-то большего. Поэтому он выдал хриплым от возбуждения голосом: — Чонгук-и... хватит уже меня целовать... сделай что-нибудь.       Чимин бы и сам что-то сделал, если бы вдруг не превратился в желе. И Чонгук это ясно понял: что сегодня ответственность полностью ложится на его плечи, хочет он того или нет. Макнэ заторможенно кивнул в ответ, отгоняя опьянение интимностью, и стал спускаться с поцелуями по подбородку Чимина к его ключицам, вылизывая ложбинки у косточек. Упругое тело под его пальцами выгибалось от каждого касания, словно Чимин стал одним сплошным болезненно-чувствительным нервом, но Чонгук понимал и видел, что этого всё равно не было достаточно для полной разрядки. — М-молодец... — похвалил Чимин макнэ, дрожащей от слабости рукой трепетно убирая назад упавшую на глаза младшему прядь. — А теперь дальше...       Чонгук задумался и сместился на тёмные соски, пробуя солёные горошины кончиком языка. От такой непривычной ласки Чимина пробила дрожь, и он замычал макнэ куда-то в шею, согнувшись пополам. Чонгук, прислушиваясь к реакции хёна, приложился губами к коже и всосал ареолу, языком одновременно на неё надавливая. Чимин сильнее схватился за спину макнэ, впиваясь в неё пальцами, не сдерживая совсем уж позорного «ах!», слишком пошлого и высокого. Чимин не хотел разбираться, с чего вдруг ему стало так нравиться, когда его ласкали за соски, он хотел всего лишь... — Дальше, Гук-и, да-альше, — выстонал он в мольбе, чувствуя, что ещё чуть-чуть – и больше не сможет себя сдержать.       Чонгук послушно оторвался от накачанной груди Чимина, понимая, что увлёкся, и двинулся ещё ниже, минуя аппетитный пресс с запятой-пупком и редкие лобковые волосы, в итоге опускаясь на колени. — Да, да... здесь... давай, — через сиплый вздох запричитал Чимин, еле шевеля губами и блаженно прикрыв веки. — Сейча-ас...       Чонгук выдержал паузу. Помедлив, он осторожно приложился губами к головке, моментально испачкавшись в смазке, а затем, решившись, обхватил её, плавно пропуская в тёплое нутро. — Ох... оху-е-еть, — простонал Чимин, теряя равновесие от утомлённости и возбуждения и наугад хватаясь за подставку для мыла в поисках опоры. — Да-альше, Гук, да-аль...       Ему не нужно было повторять: нахмурившись от сосредоточенности, Чонгук, упираясь одной ладонью в стену за Чимином, а второй помогая себе в минете, начал работать своим рьяным языком, компенсируя отсутствие поцелуев. — А-ах, да... молодец, ещё...       Голос Чимина, пропитанный наслаждением на грани срыва, высокий, но хриплый, заводил не на шутку, и Чонгук и сам не понял, как втянулся, ускоряясь и всасывая ствол хёна всё сильнее и сильнее, пока тот сам вдруг грубо не остановил его, потянув за волосы. — Всё-всё, хва... хватит, стой!.. — Чимину пришлось собрать все свои последние силы, чтобы достучаться до макнэ, который с непониманием и некоей обидой на него посмотрел снизу вверх большими глазами. — Встань... сейчас... быстро, давай! — немного приказного тона, и взгляд у младшего уже не такой обиженный, а скорее любопытный.       Пока Чонгук отодвигался от Чимина и поднимался, выравнивая спину, тот разворачивался к нему спиной, грудью прикладываясь к холодному кафелю. Смелые догадки макнэ лишь оправдались, когда Чимин требовательно придвинул его ближе заведённой назад рукой, прихватывая его член и направляя к себе. — Ну же... Куки, быстрее... Думай, давай... — продолжал упрашивать Чимин, елозя губами по плитке пока говорил. — Хён... но ведь... у нас ничего нет... что надо, — заметил Чонгук, вспоминая всё, что вычитал когда-то в интернете поздно ночью под одеялом, прячась от хёнов. Хотя глаз от круглой задницы отвести не смог, постоянно облизываясь и часто моргая. — Ты не понял... — выдохнул Чимин и теперь завёл вторую руку за спину, расставляя ноги шире. — Вот, приподними меня, — он взял ладонь макнэ и поставил её себе под сгиб правой ноги, которую держал на весу. Пока пальцы Чонгука приятно сжимали его кожу на мускулистом колене, Чимин раздвинул собственные ягодичные половинки и между ними вставил член младшего так, что тот упёрся головкой ему в мошонку. — Ясно? — Я-ясно, — сглотнул Чонгук от всего этого безумно развратного вида, чувствуя, как в глазах темнеет. — Раз ясно... так чего замер?! — не выдержал Чимин, обернувшись и застав макнэ вытаращившегося на его зад голодным взглядом. — Любуюсь, — лаконично отозвался Чонгук и, не теряя уже ни секунды больше, схватился за бёдра Чимина, чтобы вытащить член до уздечки и снова толкнуться вперёд, стимулируя мошонку хёна.       Чимина, даже не успевшего повернуть голову обратно, так и прижало щекой к кафелю с открытым ртом и закрытыми глазами. Каждое новое давление головки могло привести к оргазму, но каждого как будто ещё не хватало, оттягивая сладострастный момент и сводя этим Чимина с ума, держа его балансирующим на грани. Чонгук, позабыв обо всём на свете, уже ставил лозу красных засосов на надплечье своего хёна, безостановочно двигая тазом как в последний раз. От собственной смазки между бёдрами Чимина скользило потрясающе легко, а от скорости нагревалось так, что вызывало волны предоргазма. Когда в ушах уже звенело от шлепков, Чимин обернулся в поисках губ Чонгука и каким-то образом их нашёл, вовлекая макнэ во влажный поцелуй одобрения, будто снова говоря это своё «дальше, дальше, дальше...».       Чонгук безжалостно и размашисто вбивался тазом в пружинистый зад Чимина, вырывая из его губ непрекращающиеся стоны. Потрясающе, незаменимо, захватывающе дух, пробивающе на дрожь до кончиков пальцев – он бы смог продолжать описывать их секс ещё долго, но как бы ни хотелось оставаться в такой позе вечность, выдержка Чонгука оказалась ни к чёрту. Наконец-то особенно сильно вжав хёна в стенку, он головкой ещё раз усиленно проехался по мошонке и кончил прямо на неё, низко простонав. Зрение на секунду помутилось, и Чонгук в дезориентации ослабил свою жестковатую хватку, которая, оказывается, только и удерживала Чимина: как только его отпустили, тот тут же съехал вниз, безвольно падая на колени от блаженной истомы.       Расфокусированным взглядом макнэ в облегчении еле различил на стене перед собой белёсые пятна чужой спермы перед тем, как самому медленно опуститься на пол в бессильной неге. Они сидели друг напротив друга, ошеломлённые головокружительным оргазмом, дыша ещё тяжелее, чем после концертных туров, и глядя ничего не соображающими взглядами, пока Чонгук еле слышно не просипел: — Надо... помыться?.. — Надо, — таким же сиплым от истошных стонов голосом отозвался Чимин, бросив короткий взгляд наверх. — Так... мне включить воду? — Включай, — кивнул Чимин и скользнул языком по высохшим губам, возвращаясь в реальность.       Чонгук, едва дотянувшись до крана, повернул его, и на них полетели тёплые капли воды, смывая всё на своём пути. Вернувшись на место, макнэ уставился на чуть отдышавшегося Чимина, который своим любимым движением убрал пятерней назад волосы. Вдруг, ведомый порывом внезапных сантиментов, Чонгук подался вперёд и нежно поцеловал своего хёна, придерживая его за щеку и стараясь показать все свои чувства, которые так долго сжимали его сердце в тисках. Как будто вылили тёплого мёда – так бы описал Чонгук то, что ощутил, когда на его поцелуй важности предложения руки и сердца так же бережно ответили.       А менеджеру ведь всё равно уже, правда? На пять минут больше или меньше они опоздают. Всё равно ведь опоздают, так какая разница уже — на сколько?..