Переходный возраст

      Крики о любви к ним, рыдания от счастья, скандирования их имён, просьбы остаться ещё хоть на минуту – всё это до сих пор звенело в ушах. Чимин, первый добравшийся до гримёрной, в сотый раз шмыгнул носом, уставившись пустым взглядом в пол, не ощущая ни жара липкого пота на теле, ни давление тесных ботинок, ни саднящего от усталости сердца.       Позади него послышались звуки приближающихся шагов и родные голоса, разбавляющие тишину: — Йа-а, наш мужественный Чимин-и, — протянул Сокджин-хён с улыбкой, по пути отдавая микрофон стаффу. — Который никогда не плачет, — сострадательно подхватил Намджун-хён, вытирая лицо полотенцем. — Йа-а-а, — вновь выразительно заключил Сокджин, качнув головой в мнимом восторге.       Ах, да. Их любимые подколки.       Чимину в конце концов удалось слабо улыбнуться, глупые подначки его любимых, но таких вредных хёнов вернули его обратно, в реальность, из водоворота тяжёлых удручающих мыслей, которые так не вовремя растрогали его прямо на сцене. Он облизнул губы и потянулся к выстроенному на столе ряду бутылок воды, чтобы нерасторопно раскрутить крышку одной из них и наконец-то добраться до живительной влаги. — Ладно-ладно, ребята, — как всегда начал защищать его Хоби-хён, стягивая мокрую майку. — Давайте по номерам и спать. — Я не смогу заснуть, — признался Тэхён, скидывая обувь самым небрежным способом. — Какой сон? После такого. — Если будете снова допоздна сидеть с Чонгуком, утром не жалуйтесь, что не выспались, — встал на сторону Хосока Юнги, собравшийся быстрее всех и готовый чуть ли не прямо сейчас сесть в машину, везущую их в отель. — Как сегодня. — Айщ, хён-н, — заныл Тэхён. — Разве это хоть раз сказывалось на концерте?!       Многозначительное молчание было ему ответом, и только лишь Сокджин ехидно хмыкнул и вскинул брови, спуская брюки. — Ах, серьёзно... — Тэхён сыграл в обиженного и уставился в телефон вместо того, чтобы хотя бы снять те же влажные носки с ног, больше беспокоясь об уровне заряда своего мобильного: он перегнулся через весь диван, чтобы засунуть вилку зарядного устройства в розетку.       Очаровашка.       Чимин наблюдал за химией своих мемберов, застыв истуканом в сторонке, словно его оглушили. Обычно он был одним из самых организованных, но сейчас Пак всё никак не мог собрать мысли в кучу и взять себя в руки. Вернуться в собственную рутину раздевания, одевания, снятия макияжа, сбора вещей, традиционной подготовки ко сну через восьмишаговый уход за кожей... Его мысли напоминали туман, в котором искрились отголоски недавно испытанных эмоций. Пусть и крохотные, но они постоянно отвлекали его от рациональных и практичных задач, которые Чимин должен был сейчас выполнить, а вместо этого бессмысленно скитался по гримёрке в наигранной занятости, поднимая то свои, то чужие вещи и после кладя их обратно туда, где они в принципе до этого и лежали.       Из коридора, примыкающего к дорожке в сторону сцены, послышались спешные шаги и стук каблуков ботинок.       В комнату наконец-то вбежал запыхавшийся Чонгук. — Всё в порядке? — уточнил Намджун, пока пытался засунуть в свою и так полную до отвала сумку ещё и толстовку. — Где ты был? — Да так, просто... — пожал плечами Чонгук, тоже спеша собрать свои вещи, украдкой глянув на Чимина взволнованными глазами, а затем занавесив их чёлкой.       Чимин тоже потупил взгляд и потянул ремень за бляшку, ослабляя его.       Похоже, им обоим было... совестно.       Поддавшись моменту, они позволили себе на сцене слишком... многое, пусть никто и не ругал их за это. Но и Чонгук, и Чимин знали, что их объятия, как и попытка Чонгука утешить и защитить хёна, когда тот сорвался в слёзы, наверняка выглядели слишком интимно, слишком... слишком.       Какие могли быть оправдания коротким поцелуям в макушку и дурацкому прикусу кончика раковины уха?       Чимин иногда не мог понять, что творилось в голове Чонгука, но в то же время был страшно рад, что тот отвлёк его тогда неожиданной (пусть и трогательной) игривостью и помог справиться с переизбытком чувств. Пак держался как мог и улыбался фанатам, потому что правда был счастлив, невероятно счастлив, но одновременно с этим всё его естесство было на грани срыва, еле балансируя между эйфорией и удручением. И именно такой подход, как у Чона, был к нему самым верным и правильным. Сюрпризы, непредсказуемые действия, ласка всегда выводили Чимина из зоны замкнутости со своими бесами, отвлекая глупостями и вызывая долгожданную улыбку. Чонгук как никто другой прекрасно об этом знал.       Но несмотря на положительную сторону его поступка, этого всё же не стоило делать перед более чем шестьюдесятью тысячами АРМИ на открытом стадионе и снующим везде в поисках сенсации СМИ.       Опасно, рискованно, слишком обнажающе их души и настоящие отношения. А ведь они обещали мемберам, что будут осторожны на сцене, как бы им ни сносило крышу от адреналина и возбуждения от выступления, как бы ни тянуло друг к другу по привычке. Самое удивительное, что никто и слова не сказал, никто не упомянул и на мгновение об их слабости. Чимин не мог понять: неужели это особое нечто, этот минутный уют, доверие, любовь, которые они с Чонгуком ощутили на виду у всех, на самом деле не было видно внешне и показалось сокровенным только им? Если да, то это, конечно же, облегчало их бремя. Однако если искру между ними было легко заметить, и мемберы молчали об этом лишь потому, что не хотели давить и портить им счастливый момент, то...       Чимин чувствовал себя тогда ещё ужаснее, подавленный виной из-за пренебрежения ответственностью.       Спустя несколько минут, когда все ребята уже стояли на выходе, Чимин, зависший до этого в своих сомнениях, сейчас в итоге стал панически носиться по гримёрке, хаотично собирая свои вещи не без помощи менеджера. Чонгук, пришедший позже остальных, тоже не мог похвастаться пунктуальностью, только начав переобуваться.       Седжин окинул их внимательным взглядом, а затем предложил: — Может, вызвать вам третью машину?       Чимин вскинулся и тут же глянул на Чонгука в противоположном конце помещения, завязывающего шнурки на своих кроссовках. Тот уже смотрел на него с немым вопросом в глазах.       Да? Нет?       Было бы неплохо...       Им определённо нужно было поговорить наедине и решить, что... что это всё было там, на виду у всех: насколько они могут себе позволять такое в будущем. Необходимо было самим расставить приоритеты и границы дозволенного, а не ждать, пока остальные мемберы начнут серьёзный разговор об этом.       Это была уже крайность. — Да, я думаю, это хорошая идея. И вы не спешите, спокойно собирайтесь, и мы уже ждать вас не будем, — пробубнил Юнги из-под маски на лице, его сонные глаза еле держались открытыми, чуть ли не прямыми линиями выглядывая из-под чёрной панамы. — О, наконец-то хоть кто-то ещё не хочет спать! — возник вроде бы давно ушедший Тэхён, весело возвращаясь из коридора и огибая Намджуна и Сокджина, чтобы вновь оказаться в гримёрной, всё так же держа телефон в руке и закупорив одно ухо наушником. — Хён, вы идите, а я их подожду.       Чимин замер, нервно скользнув языком меж губами, неуверенно переводя взгляд с Чонгука на Тэхёна и обратно. Второй продолжал невозмутимо стоять и ждать их, как ни в чём не бывало опираясь плечом о стенку, моргая и явно не улавливая сути происходящего. Юнги тяжело вздохнул, осуждающе поджав губы так, что появились ямочки.       В гримёрке повисла неловкая пауза.       Такая неловкая, что даже менеджеры решили выйти, толпясь и делая вид, что им вдруг срочно куда-то надо.       Чимин вновь облизал губы, не зная, как бы так подступиться к своему лучшему другу и аккуратно попросить его не оставаться.       Но ему помогли. — Айщ, дуралей, — нарушил тишину Хосок и ругнулся, закидывая удивлённому Тэхёну руку на плечо, чтобы насильно вывести его наружу. — Пойдём вместе в отель, выпьешь с хёном. — Чего? — не понял Ким, выпучив глаза, оборачиваясь в сторону Чонгука с Чимином и пытаясь притормозить, но его всё продолжали вести прочь. — Пить? Со мной? Но я не пью. Да и ты не особо пьёшь. Какого?.. — Пойдём-пойдём, мы давно не зависали вместе, — уже чуть тише шепнул Хосок, но всем всё равно было слышно из-за хорошей акустики за кулисами: — Пусть они побудут одни... — ...а что? Что случилось-то?       Что Тэхёну на это ответили, Чимин уже не знал, потому что Хосок успешно вывел того на улицу, их голоса стихли. По правде, он и не особо хотел знать, потому что услышал достаточно, и теперь стоял красный как рак, возясь со своими обычными, удобными спортивками дольше, чем должен был.       В том, что хёны знали об их отношениях, были и плюсы, и минусы.       Минусы заключались как раз вот в таких моментах, когда все всё слишком вовремя понимали, максимально тактично и обходительно относясь к молодой парочке, из-за чего смущали их этим ещё больше. Чимин закусил губу и стал расстёгивать рубашку, всё не решаясь поднять опущенный взгляд на хёнов. И, как всегда, те знали его как облупленного, остро отреагировав на напряжённое настроение: — Ну... мы пошли, — легко объявил Сокджин, приподнятым духом в тоне своего голоса разбавляя накал в атмосфере. Он тоже зашагал на выход, Намджун последовал за ним, до этого одарив Чонгука таким серьёзным и многозначительным взглядом из-под кепки, что тот от стыда уронил снятый с руки браслет.       Двери в гримёрную захлопнулись, оставляя Чимина наедине с любовью всей его жизни, которая сейчас ползала на корточках, пытаясь найти завалившийся под диван браслет.       Оставив рубашку расстёгнутой на полпути, Чимин плюнул и бросил свои провальные попытки оперативно переодеться, вместо этого тоже встав на колени, чтобы помочь Чонгуку. Увидев блеск в темноте под мебелью, он потянулся и успешно достал украшение, медленно передав его Чону, кончиками пальцев касаясь его тёплых ладоней. Они стояли на грязном полу друг напротив друга, впервые после того случая не обрывая прямой зрительный контакт, выискивая ответы на вопросы и не зная, как подступиться к щекотливой теме о главном, важном.       Когда пауза слишком уж затянулась, Чимин сдался и раздражённо вздохнул, поднимаясь на ноги, почему-то сердясь. Отряхнув штаны, он резкими, отрывистыми движениями продолжил собирать свою сумку, пока Чонгук не перехватил его руку, останавливая, обхватывая тонкими пальцами изящное запястье: — Хён.       Тот вскинулся, сам не зная, какими гневно-жалостливыми глазами уставился на макнэ – от одного их вида душу выворачивало наизнанку. — Хён... — слабо повторил Чонгук, встревоженно вглядываясь в черты лица Чимина и считывая их микроэмоции. — Что случилось?.. Ну... там. Это было не так как раньше. Ты не просто... растрогался.       Чимин судорожно вздохнул, его грудь вздулась и опала, плечи поникли.       Ему придётся выговориться, да? Чонгук точно этого просто так не оставит.       Господи, как же сложно озвучивать то, что думаешь – раскрываться перед кем-то, а не пытаться справиться со всем в одиночку...       Чимин помялся, неуверенно то открывая рот, то его закрывая, борясь со своей гордостью, которая упорно пыталась заставить его отмахнуться от тревоги Чонгука и убедить того, что всё в порядке. Но Чон не был настолько дураком, чтобы в это поверить. Казалось, он уже всё знал. Пусть Чимин должен быть сильным, должен быть старшим в их отношениях, вести макнэ и не показывать никаких сомнений, сейчас он чувствовал себя таким маленьким и уязвимым, что жгучий позор нашёл место в его сердце, отчитывая и упрекая. — Просто... — хрипло начал Пак, хмурясь и сжав челюсти. — Я просто вдруг подумал...       Уголки его глаз вновь заблестели, хоть он этого и не заметил – видно было только Чонгуку, у которого мигом перехватило дыхание: — О чём?.. — ...как долго нам осталось.       Сердце Чонгука ухнуло куда-то вниз, оставляя после себя пустоту. — Что... что ты имеешь в виду?       Лицо Чимина зачерствело, взгляд приобрёл непривычные твёрдые нотки: — Всё это... весь сегодняшний вечер – это чудо. Мы, выступающие там, полный стадион, слава, любовь... мы, на виду у всех, — подчеркнул он, и Чонгук сразу понял, о чём речь, сжавшись. — Как долго мы сможем этим всем наслаждаться?.. — Чимин-и... — Нет, послушай. Ты знаешь, что ждёт нас впереди. Мы слишком заняты каждый чёртов день, чтобы остановиться и просто задуматься об этом. Понять, что ничто не вечно и в какой-то момент всё обрушится. В любую секунду может случиться скандал, кто-то сможет что-то не так понять, заметить что-то и...       Чонгук рванул его на себя и импульсивно сжал в таких жёстких объятиях, что Чимин растерял весь воздух из лёгких, только сейчас заметив, как солёная капля на его щеке катилась всё это время и сейчас впиталась в майку Чона. Он спрятал лицо на груди Чонгука, позволив себе первый заглушённый всхлип. — З-зачем об этом вообще думать?.. — осторожно прошептал Чонгук, обнимая хёна ещё крепче – так, чтобы ощутить его как можно сильнее. — Почему не жить настоящим моментом? — Т-ты не понима-нх... ешь, — сквозь плач промямлил Чимин, умирая от стыда из-за того, что, наверное, впервые позволил себе настолько раскиснуть перед макнэ, но одновременно никогда раньше не чувствовал себя настолько легко и свободно. — Н-нужно быть готовым. Чтобы потом было ле-легче... ух... — Почему ты волнуешься за то, что даже ещё не произошло? — насупился Чонгук, заботливо приложившись губами к виску старшего. — Зачем ты тратишь свои нервы, свои слёзы на то, что, возможно, никогда и не случится? — ...н-не знаю.       "Такой я человек", — пронеслось в голове Чимина. — "Волнуюсь обо всём и всегда, хочу знать всё наверняка, быть готовым ко всему, даже если то, что ждёт нас впереди – феерическое падение после резкого взлёта".       Но он промолчал. — Чимин-и, п-пожалуйста... наслаждайся настоящим, — у Чонгука глаза тоже были на мокром месте, слёзы, казалось, вот-вот сорвутся с ресниц. — Не думай ни о чём. Пожалуйста. Всё будет хорошо. Даже если нет, сейчас всё хорошо. Я рядом. М-мы всё ещё на пике и не собираемся падать вниз, да? Ты только что выступал перед тысячами в живую и миллионами перед экранами и отлично справился. Был потрясающим. Я не мог отвести от тебя глаз.       Поток похвалы и ободряющих слов в исполнении Чонгука – как сладкая колыбельная на ночь, которую слышишь раз в вечность. Чимин закрыл глаза, носом зарывшись в ямочку ключицы макнэ за тканью его майки, мокрой то ли от пота, то ли от его слёз. Он никогда не разрешал себе подобное до такой степени, что чуть ли не впадал в истерику, держась как кремень тогда, когда даже его хёны давали слабину. И вот, сейчас Чимин наконец взорвался от строго сдерживаемых до этого эмоций, как переполненный шар с водой, показывая настоящего себя тому человеку, который был ближе к нему более, чем кто-либо.       И ему впервые не было стыдно.       Он чувствовал себя счастливым, а не волочащим в одиночестве тяжёлую ношу на утомлённых плечах. — ...ты прав, — в конце концов успокоился Чимин, сжав в кулаках подолы майки Чона в попытке привести себя в норму. — Ты прав, всё хорошо. Я не знаю, почему я... я просто... — Ты не должен оправдываться, — погладили его по голове, ладонью спускаясь к шее и обратно к макушке. — Всё в порядке. — Спасибо...       Чонгук отодвинулся от него на секунду, внимательно изучая полопавшиеся капилляры на фоне белка, красные щёки, блестящие глаза хёна. Чимин попытался отвернуться, чтобы не казаться сильно уж жалким перед ним, но Чон лишь упорно наклонился вбок, вновь заглядывая ему в лицо: — Ты всё время пытаешься быть таким сильным передо мной. Всегда сам всё решаешь, занимаешься всеми делами, заботишься обо мне и ограждаешь от проблем. Не прячься, дай мне позаботиться о тебе сейчас... можно?       Пак закусил внутреннюю щеку, искоса глянув на макнэ, и лихорадочно выдохнул, обмякая в его руках – он дал своё долгожданное разрешение. Чонгук тут же утащил его на диван и посадил к себе на колени, руками охватывая торс, в защитном жесте заключая хёна в уютный кокон, подбородком умостившись ему на плечо и прикрыв глаза, наслаждаясь смешением жара их тел.       Чимин распластался по нему, как никогда расслабившись, отключая мозг и впадая в негу.       Как же хорошо, боже.       Чонгук был прав. Что бы их ни ждало впереди, сейчас набирал силу их самый лучший момент в жизни, рай на земле, которому нужно было вдоволь радоваться и откладывать в памяти навечно. Чимин заёрзал на Чоне, прижимаясь к нему ещё ближе, утопая в его тепле, любви и опеке. Он слепо завозил руками в поисках ладони макнэ, чтобы сплести их пальцы вместе, тихо заныв от того, как же разрывалось его сердце от обожания. Необязательно нужен секс, чтобы чувствовать себя единым с любимым человеком. Ощущать, как вы становитесь одним целым, одно сердцебиение на двоих в унисон.       Чимин сойдёт сейчас с ума.       Чонгук, тоже впав в блаженство, повернул голову набок и оставил короткие сухие поцелуи на шее хёна, носом касаясь кадыка. Чимин вытянул её ещё больше, склонив голову и выгнув брови вверх. В этих касаниях не было сексуального возбуждения. Просто необъятная любовь. — М-м... я же весь потный...       Чон проигнорировал его слова, целуя обнажённую кожу везде, куда мог только достать, ладонью успокаивающе массируя хёну живот, рубашка поднималась вслед за его рукой и тут же опадала, вновь скрывая чёрную надпись на коже Пака. Чонгук зацепился за неё краем глаза, заторможенно улыбаясь: Чимину стоило последовать совету его собственного же тату. Но он решил пошутить об этом чуть позже, чтобы сейчас не испортить их момент тонкой и хрупкой нежности. Его руки переползли на талию хёна, большими пальцами плавно водя по рёбрам, пока губы всё прикладывались к скулам и местечку под ними так сладко, что щемило сердце. Чимин и вовсе растаял, откидывая голову назад и поддаваясь томным ласкам. Чонгук осторожно прихватил его за подбородок, чтобы повернуть к себе и наконец-то накрыть губы сентиментальным поцелуем. Ему с надрывом выдохнули в рот, проявляя инициативу и юркнув языком меж губ, разворачиваясь корпусом и теперь сидя полубоком, правое колено упиралось в мягкое сиденье дивана. — Мхён-мх...       Чимин обхватил его лицо ладонями и заелозил своими губами по губам Чона, то вылизывая их, то совсем невинно чмокая. Чонгук вжался пальцами в его поясницу, притягивая к себе ближе, указательными немного съезжая под резинку штанов и тут же из-под неё сбегая, ни на что не намекая – просто пытаясь обласкать всё тело хёна и поделиться своим обожанием. — Господи. Так люблю тебя, — признался вдруг Чимин с мечтательно полуприкрытыми веками, тяжело дыша и любуясь Чонгуком, который широко разулыбался от услышанных сокровенных слов. — Я больше, — возразил он, его улыбка становилась всё шире и шире, морщинки от глаз собирались до самых висков. — Нет, я, — оскалился Чимин в ответ, качая головой. — Нет, я.       Пак не выдержал и захохотал, всем телом практически падая назад, благо Чонгук крепко держал его, не позволяя свалиться с дивана. — Так, ладно. Давай собираться, а то что-то мы увлеклись, — деловито кашлянул Чимин в слабо сжатый кулак у рта, в глазах скакали огоньки самой настоящей искренней радости.       Чонгук надулся, но протянул вынужденное "ла-а-адно", позволяя хёну спрыгнуть с его колен. Когда он тоже встал, со вздохом накручивая валяющиеся рядом провода зарядного устройства на телефон, Чимин, снимая с себя рубашку, прошёл мимо и как бы между прочим добавил: — Быстрее соберёшься – быстрее вернёмся в номер.       Чон застыл, медленно, но верно соображая, к чему Чимин это вообще упомянул, а затем, наконец догадавшись, с новыми силами, будто кто-то залил в него скоростное топливо, замельтешил по гримёрке, резво собираясь под присмотром лукавого и до жути счастливого Чимина.       Чонгук действительно был прав.       Всегда стоит верить лишь в самое лучшее.