Тринадцатый (Цикл "Зов Предков")

       Переварив первое ошеломление, Торвальд нашёл в себе силы поставить ногу обратно и насуплено уставиться на хайгаса. — Не нравится — так чего ж заказал? Хвостатый, ожидавший иной реакции, смелость землянина оценил прищуром глаз. — Уважению решил научить. — Зад выдрав? — Торвальд хмыкнул. — Это у вас так в вашем племени принято? И как только народ выживает? Хайгас задумался. Рассуждал про себя — сломать нахальному бесхвостому шею или же последовать его совету и в этот самый зад выдрать. Перспектива последнего неожиданно взбудоражила неясным желанием. Фиолетовые глаза заинтересованно прошлись по телу землянина. Торвальд дёрнул носом. Взгляд хайгаса — пристальный, изучающий, ему не понравился. Чем именно, понял не сразу, а поняв — удивился, осознав, что в планы хвостатого выдрать его во все щели, очевидно, первоначально не входило. И, поняв, взъелся ехидством: — Не нравлюсь? — А должен? — фыркнул хайгас совсем по-мальчишески, выдавая, что так же молод, как и сам Ким. — Что в тебе нравиться должно? Недомерок без хвоста, с обрезанной косой. Ни когтей, ни зубов стоящих. — Ну, знаешь, — Торвальд, оскорблённый «по самое не хочу», подбоченился, — ты тоже… не взбодряешь. Долговязый, клыкастый, и весь, как чика, в побрякушках. — Чика? — хайгас с недоумением осмотрел себя — браслеты на руках, пояс с тяжёлой бляхой, искры в косе. Выглядел он просто неотразимо и с гордостью погладил массивные кольца на пальцах. Что такое «чика» не знал, но понял, что его оскорбили, и рассерженно глянул на землянина. Глянул, и тут же расплылся в оскале. Торвальд нервно сглотнул — выглядело устрашающе. — Не взбодряю, говоришь, — выдал «лемур». — А и не должен. Раздевайся, языкастый. Ким набычился, помотав головой. — Не буду. — Обязан, — протянул нараспев хайгас, возвращаясь к постели и, растянувшись с кошачьей грацией на покрывале, уткнул под спину подушку. — Контракт не разорван, пока с этим не согласились обе стороны. — Тогда одна сторона уже согласна. — А вторая — нет, — парировал он. — Скажи, бесхвостый, все ли пункты контракта ты внимательно прочёл? Взгляд хвостатого насмешничал, ползая по телу землянина. Поняв, что подбоченясь, открыл его взору слишком многое, Ким поспешно упаковался в халат. — Не все, — признал, вспомнив, что вроде имелось что-то мелким шрифтом под графой «примечаний». Как раз над местом для отпечатка пальца, заменявшего подпись. Хвостатый с наигранным осуждением покачал головой, цокая языком. Подвески в серьгах хайгаса мелодично зазвенели. Как показалось Торвальду с его разыгравшимся воображением — с осуждением его глупости. — Стоило бы почитать. Иначе бы знал, что, нарушив пункт соглашения о своих обязательствах, ты будешь обязан выплатить мне пять сотен отступных. И такой же штраф матроне. Ким ощутил, как действительность пошла мелкой рябью, и сморгнул. Мир восстановился в своём равновесии, а вот мозг всё ещё продолжало штормить. — Тысячу кредитов… — Торвальд выругался так изощрённо, что заставил хайгаса впасть в кратковременный ступор. Тот некоторое время разбирался в хитросплетении мудреной вязи мата. Вычислял, кто, кого и куда. И пришёл к неутешительному выводу, что на Земле, очевидно, было не зазорно иметь близкородственные половые связи. Дикий народ. — Тысячи кредитов у меня нет, — решительно заявил Ким, закончив выдыхать проклятья вперемежку с нецензурщиной, — но получишь ты меня только связанным и полудохлым! — В принципе, мне всё равно, как тебя иметь, — равнодушно изрёк хайгас, поигрывая кончиком косы, пуская лучики света по покрывалу от многочисленных бусин, вплетённых в волосы. — Связанным, так связанным. Про тебя явно лгали, человечек, утверждая, что ты воин. Большого труда справиться с тобой не представит. А вот это уже было обидно. Торвальд, зарычав, сжал кулаки. — Сперва на лопатки уложи, а потом решим, кто тут воин. Хайгас поднял бровь. Похоже, бесхвостый и вправду думал, что сможет справиться с тем, кого учили держать оружие с трёх лет от роду. — Ты лезешь в бой, ничего не зная о противнике? — По ходу боя и узнаю, — заносчиво заявил Ким, встав в боксерскую стойку. То, насколько смешно это смотрелось, учитывая, что из всей одежды на нём имелась лишь пара полос кожи и воздушный халатик, Торвальд не задумывался. Желание врезать по высокомерной клыкастой физиономии перевесило даже желание бежать. Если бы хайгасу когда-либо удалось попасть на Землю и увидеть бойцовских петушков, он бы сравнил Кима именно с ними, но тот в жизни не видел ни единого представителя пернатой фауны родной планеты Кима, потому сравнил его с обитателем своей родины и выдал сквозь зубы презрительное «маа ла хер». Ким услышал только последнюю часть и распетушился ещё больше. — Сам такой, — огрызнулся он и запрыгал, разминаясь. — Давай, иди сюда, хвостатый. Решим наш вопрос по-мужски. Завалю тебя — и ты отказываешься от контракта. Сам, добровольно, и никаких штрафов. Хайгас откровенно веселился, наблюдая за тем, как землянин прыгает у стены бешеным «лупури» — зверьком, весьма похожим на земного хомяка. — А если тебя завалю я? Догадываешься, что с тобой сделаю? — Рёбрышки мне пощекочешь? — зло предположил Ким. Хайгас, размышляя над его предположением, почесал висок когтем. О физиологии землян он, очевидно, знал далеко не всё. — Рёбрышки? Это вряд ли. Однако, если таков ваш ритуал перед… — Кончай трепаться, — оборвал Ким, устав прыгать. — Если струсил драться… Закончить не успел, как и отскочить в сторону. Хайгас действовал молниеносно. Казалось, одно дыхание назад хвостатый расслабленно лежал на кровати, а в следующее Ким, пропустив удар в грудь, уже летел в стену. Приложило его основательно. Противник тут же оказался рядом и ударил вновь. От его броска Ким ушёл на одном инстинкте самосохранения и с низкого старта припустил в сторону кровати. Хвостатый был силён и гибок, Торвальд обладал меньшей массой и силой, но был более вёртким, а, значит, следовало уйти из угла, куда его загоняли, и отвоевать место для манёвра. Торвальду это удалось и к кровати он прорвался, нырнув под рукой противника, пропахавшей скрюченными пальцами воздух у его плеча. Хвостатый сердито зашипел, и на Кима пахнуло знакомым запахом мяты и леденцов. Мозг отстранено выдал информацию, что пах так сам хайгас. Ким со вчерашнего вечера и маковой росинки во рту не держал. Вспрыгнув на кровать, Торвальд проскользил голыми ступнями по покрывалу и вцепился в одно из висевших на стене копий. Стилла оказались элементом декора, подделкой, но весьма качественной и, вырвав одно из копий из креплений, Ким от усердия попятился и свалился на пол. Мелькнули пятки и голые ноги, раздался отборный мат. Хайгас, вскочивший на кровать вслед за ним, озадаченно моргнул. Если это был такой боевой приём, то он его не понял. Сорвав одним рывком со стены второе копье, хайгас хлестнул себя хвостом, наблюдая за тем, как Ким на четвереньках шустро улепётывает к выходу из комнаты, крепко сжимая в руке свою добычу. Кламц-кламц-кламц. Хвост «лемура» заколотил о стену золотыми колечками. — Ты обещал мне драку! — крикнул он вдогонку землянину. — Сейчас, позицию выбираю, — пообещал Торвальд, добравшись до выхода и, поднявшись на колени, ударил ладонью по панели электронного замка. Пошло оно всё…! Тысяча кредитов — так тысяча кредитов. Пусть с него шкуру снимут, может потянет кредита на два. Дверь-люк не поддалась, надёжно ограждая его от свободы. Ким взвыл, поняв, что надёжно заперт в ловушку. Сзади раздался ядовитый смешок врага. — Замок могу открыть только я. И если рассчитываешь на то, что через два часа за тобой придут, разобью твои надежды сразу. Я оплатил заказ до утра. Ты мой на десять стандартных земных часов. Ким, выдав длинное «су-ука», влепил кулаком по электронной панели. Хайгас спрыгнул с постели, ловко проворачивая копьё между длинных гибких пальцев, хвост подергивался над его головой. Он рассматривал скорчившегося, сидя на полу у двери землянина, кривя рот. Вот только отчего-то парня вдруг стало жалко. Раскрасневшийся бесхвостый, с глазами, удивительно напоминавшими ледяные шапки гор его родины, уткнулся лбом в металл двери, явно впав в отчаяние. В голове мелькнула и исчезла мысль о том, что не так уж много отличий они имели. Цвет кожи, волос и отсутствие хвоста. Эмоции человечка были ему хорошо понятны. Хайгас поставил копьё и уже открыл было рот, чтобы заявить, что трогать его не станет и согласен отпустить его восвояси, когда Торвальд разбил его добрые намерения в пух и прах, с воплем метнувшись к нему, выставив перед собой стилло. Не ожидавший от него такой прыти, хайгас в последний момент ушел от удара остриём в живот и, обернувшись вокруг своей оси, ударил тупым концом своего копья пролетевшего по инерции мимо человечка в затылок. Аккурат в основание черепа. Торвальд, охнув, упал на пол. Перед глазами поплыли взрывы сверхновых. Зрелище было бы даже красивым, не будь ему так больно. Взбешённый совершенно бесчестным, по его мнению поступком, хайгас протопал к блондину и рывком содрал с него хилое прикрытие халата. Ким слабо застонал, когда его вздёрнули, как куклу, за обвязки и с лёгкостью забросили на кровать. В его голове слишком шумело от полученного удара, и соображать получалось туго, но то, что хайгас без церемоний перевернул его на живот и, ухватив за лодыжки, протащил по скользкому покрывалу, перегибая через край кровати, осознал быстро. — Нет… — протестующе застонал он, вырываясь из мути подступавшего обморока, и забарахтался, забираясь обратно. Выпустив его лодыжки, хайгас мрачно смотрел, как он, перевернувшись, отползает от него к изголовью постели. Синие глаза всё ещё не собрали фокус, но землянин, к его удивлению, довольно быстро пришёл в себя. Вот только почему-то выставил перед собой открытую ладонь в защитном жесте не в его сторону. Хвостатый сощурился, думая над тем, не слишком ли сильно его ударил. Хотя… Какая разница, если Белая головёшка посмел напасть на него с копьём? Хайгас сам не знал, что обозлило его больше: собственная неосмотрительность, едва не сделавшая землянина первым из бесхвостых, кто убил бы чистокровного лекая* убогой подделкой стилла, или то, что жалкая драка распалила огонь в его чреслах, что требовал взять несчастного наглеца нижним и заставить раз и навсегда усвоить правило — никогда не бросать вызов Иллирэну Рош`Шэнар, пятому сыну нарга Полуночных земель — Фаллар маэт. Но задумываться не стал — потянулся к поясу и нарочито медленно принялся разоблачаться. Пояс полетел на пол первым, за ним жилет, укрывавший крепкую грудь с рельефом мышц. Следом хайгас стянул ботинки и принялся за застёжки штанов. Блондин следил за ним мутным взглядом, тяжело дыша. Прояснялось в его голове, похоже, с той же синхронностью, с которой хайгас избавлялся от одежды. Штаны полетели на пол и Рош`Шэнар услышал, как шумно сглотнул землянин, уставившись в его пах широко раскрытыми глазами. Похоже, бесхвостый был совсем безнадёжен, если так и не понял, что смотреть туда, не будучи связанным с ним браком, было серьёзным оскорблением. Ким в это же время меньше всего думал о разнице их культур, учитывая то, что его взору предстал абсолютно подобный его собственному мужской член. Те же тестикулы в мошонке, ствол, и крупная головка с «глазком» уретры. Вот только длиной куда больше его отростка, что на фоне хайгаского достоинства выглядел убого. Очевидно, потому и пискнул жалостно, потянув на себя покрывало, как девица в брачную ночь. — Не подходи! — предупредил, намереваясь костьми лечь, но свой тыл от хвостатого уберечь. — С какой такой радости? — клыкастый изогнул бровь. — У нас уговор был — я тебя на лопатки уложил, теперь делаю с тобой что хочу. Впрочем, за это и заплатил. — Не подходи… — повторил Ким, с отчаянной верой в то, что видит дурной сон, который сейчас прекратится. Вот только за щёку себя щипнёт. И щипнул, чем немало позабавил хвостатого. О значении этого жеста тот знал. Обучали его на совесть, лекаю о врагах полагалось знать всё. — С добрым утром, — с издёвкой бросил хайгас, ставя колено на край кровати. — Проснулся? А я вот не исчез. Торвальд зыркнул на него с ненавистью. Не исчез… Чтоб его. — Всё равно не дамся! — Дашься, — пообещал он, — и делать станешь всё, что скажу. — Когда рак на горе свистнет. А вот этого хайгас уже не понял, но заморачиваться не стал. Ухватился за покрывало и дёрнул на себя. Ким с перепугу вцепился в покрывало ещё сильнее, и проехался по простыням. Затормозить не удалось, только пятки подогрел, пока к «лемуру» прямо в лапы доехал. И хвостатого гада повеселил истеричным визгом. Иллирэн расслабился зря и весьма неожиданно для себя получил удар кулаком в подбородок. Бесхвостый сдаваться не собирался: удар вышел смазанным, но оскорбительным. Рош`Шэнар, зашипев, закатил ему оплеуху и землянин, не проронив ни звука, завалился набок. Да что же это такое?! Хайгас едва не плевался с досады, потирая подбородок. Как он умудрился пропустить удар от столь ничтожного противника? Рош`Шэнар, цедя ругательства на хайгаском, дёрнул лежавшего ничком противника за плечо. Тот перевернулся на спину, раскинув руки. Глаза землянина были закрыты, а лицо побледнело до синевы. Гнев схлынул так же быстро, как и появился — бесхвостый не притворялся. Лекай чувствовал под ладонью, как уменьшилась ритмичность биений его сердца. — Эй, — Иллирэн обеспокоенно склонился над ним. — Ты чего? Землянин не шевелился. Рош`Шэнар похлопал его по щекам. Похоже, затрещина для Белой головешки, и так солидно получившего в драке, оказалась сокрушительной. Иллирэн разогнулся — причинить ему серьёзный вред он не хотел. Глядя на лежавшего перед ним бесхвостого, он запоздало осознал, каким тот был хрупким. Широкий разворот плеч перетекал в руки с изящными кистями, торс в тонкую талию, узкие бёдра в стройные ноги — всё это великолепие, наверное, могло считаться относительно крепким для землян, но не для хайгасов. Да и слишком худ был бесхвостый даже для своего вида. Взгляд Рош`Шэнара перекочевал на лицо землянина — бровям вразлет, прозрачным векам с длинными ресницами, ровной спинке носа, и спустился к губам. К ним и прикипел, потянув руку к щеке. Пальцы прошлись по коже, дивясь её нежности и цвету. Пряди волос, выбившиеся из-под шнурка, были мягкими и короткими, едва доходившими до плеч, в отличие от его собственных — волнистых и длинных, но они были похожи намного больше, чем он ожидал. Его внезапно охватило удивившим его самого желанием коснуться губ землянина, нависнуть над ним, уложив длинные ноги белоголового на плечи и войти в послушно принимающее тело. Пах свело сладкой тянущей болью, удивившей своей силой. — Рашш ан шерах… — хрипло выдохнул он, наклоняясь к лицу Белой головешки, шумно втягивая в себя воздух у его щеки. Ладонь легла на лоб блондина, закрывая глаза, часть носа, и хвостатый прикрыл веки, призывая дремлющую в нём силу гек’ам сур. Рош`Шэнар знал, что совершает святотатство, делясь даром отцов с тем, кто не принадлежал его роду, однако отмёл сомнения, зная, что будет жалеть, если остановится. Свечение, что полилось из-под ладони хайгаса, разлилось по коже землянина и тут же исчезло. Торвальд вздохнул глубже, приоткрывая губы. Боль, проламывавшая виски, исчезла, сменившись воздушным ощущением истомы, разлившимся по каждой клетке тела, начиная ото лба и до самых ступней. Так, по-правильному хорошо, он не чувствовал себя ещё никогда. Чьи-то руки гладили его бёдра, живот, ноги, находя места, о чьей острой чувствительности он никогда не подозревал. Губы Кима раздвинул гибкий язык, облизал зубы и сплёлся в танце с его языком, показав сразу, кто будет вести в их паре. Землянин застонал, разводя коленки и принимая на себя тяжесть тела, припечатавшего к простыням жарким томлением, которое напитывало собой, связывая воедино. Его ладони скользнули по спине, чувствуя перекатывавшиеся под кожей стальные мышцы, добрались до лопаток, шеи, зарылись в короткий мягкий пушок. Тот шёл от самых корней волос по ложбинке позвоночника к основанию крестца и тянулся дальше, переходя в гибкое нечто, что вдруг задёргалось под его пальцами и, изогнувшись, коснулось щеки. Погладило и тут же исчезло. Ноздри заполнил запах мяты, успокаивая и будоража одновременно. Тёплые отпечатки поцелуев переместились на шею, ключицы, выступавшие рёбра. Вставшие торчком соски со сводящим с ума чмоканьем поочередно засосало в чей-то рот, пока крепкие руки, пробравшись под его спину, по-хозяйски прохаживались от крылышек лопаток до самого крестца и дальше, сминая ягодицы. Торвальд уже не скулил, а стонал без перерыва, поджимая пальцы на ногах и комкая складки простыней в кулаках. Так его ещё никогда не нежили, метя языком, губами, пальцами во всех чувствительных местах, которых на Киме оказалось до ошеломления много. Запретного просто не было. Подмышки, живот, пупок, стрелки косых мышц в паху, мошонка, и сводящая с ума дорожка промежности, что привела жадный язык к плотно сомкнутому анусу. Кима уложили на живот, бережно вывернув голову вбок, раздвинули коленки и, подсунув подушку под бёдра, принялись старательно вылизывать от копчика до поджавшихся яичек, не забывая о потяжелевшем от прилива крови члене, протянувшем слизкую нить на простыни. Язык порхал от багровой головки чувствительной промежности к выступу последних позвонков, пальцы мягко поглаживали мошонку. Торвальд издавал невнятные звуки от избытка ощущений, дрожа в предвкушении очередного прикосновения, каждый раз дарившего новый оттенок блаженства. Закончив с прелюдией, его изощренный истязатель ввинтился языком в сфинктер и, казалось, вошёл так глубоко, что достал до самого центра сплетения мышц в паху Кима. Торвальд забился в державших его руках, и язык, выбравшись наружу, сменился распирающим чувством надавившей в центр ещё не сомкнувшегося кольца головки члена. Боль заставила Кима всхлипнуть, закусывая губы, пожаловаться в подушку, и под живот тут же пробралась заботливая ласкающая рука. Его стояк крепко лёг в ладонь, нетерпеливо толкнувшись в созданное для него тесное пространство, отвлекая от дискомфорта проникновения. Но о пощаде не просил, принять в себя хотелось до безумия. И когда достиг желаемого, не удержал протяжного стона и качнулся назад. Торвальд, вывернув голову, потянулся губами к горячему рту, шептавшему слова незнакомого языка, сейчас такого же понятного, как и родной. Кима мягко раскачивали взад-вперед, уложив щекой на широкую ладонь и непрерывно целуя. Сперва неторопливо, потом всё убыстряя темп, заставляя нутро сладко сжиматься, бёдра сталкиваться с влажными шлепками, а капли пота скользить по коже, под всё усиливающийся запах мяты. Перевернув бесхвостого набок, Рош`Шэнар, уткнувшись лбом в светлую макушку, двигался в ломком теле землянина, прижимая его к себе с нежностью влюблённого. Совесть давно перестала взывать к нему, уступив напору желания, что захватило его с непознанной до этого силой. Окажись перед ним весь круг старейшин-кагунов, он бы не остановился и не выпустил бесхвостого из объятий. Музыка, что лилась с губ чужака, была слаще всего, что когда-либо слышали его уши. Лишь глубоко внутри тлел укор, напоминая, что землянин не отдает отчёта в своих действиях, полностью погрузившись в дурман дара лекая. Но чувство вины он взлелеет потом, после того, как зов прогибать и брать стонущего врага утихнет, оставив после себя опустошительную негу. Рош`Шэнар сделает всё, чтобы землянин испытал то же самое, прежде чем он заполнит его своим семенем. В извинение за то, что совершил над его разумом и телом. Но уж чего совсем не ожидал лекай, так это того, что светловолосый, которому не полагалось иметь сейчас своей воли, вдруг начнет сам насаживаться на член, обжимая собой так крепко, что он позорно сорвётся первым и начнёт вбиваться в сажавшего горло в крике бесхвостого, ухватившись за его бедро. Будто боялся, что тот сбежит, лишив его высочайшего наслаждения. Блаженное высвобождение накатило волной, бросив в слепящий хоровод пятен перед внутренним взором, и распластало его на спине бесхвостого. Землянин спустил своё семя в его кулак под протяжные стоны и непроизвольные конвульсии мышц. Последней мыслью, что мелькнула в голове Рош’Шэнара, было запоздалое осознание неправильности происходящего, однако хвостатый отмёл её взмахом руки и, сняв широкий браслет, защёлкнул его на запястье провалившегося в сон, измученного ласками Кима. лекай* — хайгас, обладающий особой генетикой. У каждого лекая был свой дар, обычно связанный с различными ментальными способностями.