Тринадцатый (Цикл "Зов Предков")

      Последующие сутки его не выпускали наружу и Торвальд метался по каюте загнанным зверем. Отчаянно хотелось разбить кулаки о металл двери-люка, но Ким не сомневался, что стены напичканы камерами и ему не позволят причинить себе вред. Просто-напросто повяжут слетевшего с катушек «гостя» и накачают успокоительным до состояния пускающего слюни идиота. Файезза был параноиком, а подобные ему не любят выпускать контроль из рук. Потому всё, что оставалось Торвальду — ждать, когда за ним придут. А то, что их следующая встреча с капитаном состоится, он не сомневался — Файезза с изучением «всех глистов, живущих в кишечнике» бывшего кадета Кима Торвальда ещё не закончил. Однако Адмирал сумел удивить его, когда по истечении вторых суток заточения к нему заявился всё тот же бородач и сообщил, что Торвальду разрешено передвижение по кораблю, после чего повёл его в общую кают-компанию. Ким, не задавая вопросов о причинах неожиданной щедрости капитана, отправился вслед за своим стражем. Камбуз и прилегающее к нему помещение кают-компании с рядом столов и лавок сияли чистотой и пропахли казённым уютом. Внутри находилось не больше десятка членов команды и три подростка, выполнявших роль обслуги. Ели вояки Файзеззы молча, скупо обмениваясь фразами, но с появлением Торвальда заметно оживились. Сев за крайний из столов, подальше от кучковавшихся файеззовцев, Ким заткнул себя в угол, стараясь не отсвечивать из-за массивного силуэта опустившегося напротив бородача. Один из подростков просеменил в их сторону. В ожидании, когда им принесут ужин, Ким нарочито скучающие изучал лицо здоровяка. Тот, игнорируя внимание Торвальда, скрёб ногтем пятно на манжете своей куртки. — Значит, тебя зовут Тафт, — первым заговорил Ким. — И что с того? — полюбопытствовал тот, не прерывая своего занятия. — Это имя или фамилия? — Фамилия. А ты из Космического патруля? — спросил, устраивая локти на стол. В сторону Кима пахнуло застарелым перегаром. — Личностью моей интересуешься? — Да не слишком, — он пожал плечами. — Просто… был у меня на Заморре один знакомый с той же фамилией, — от Торвальда тень, мелькнувшая на лице мужчины, не укрылась. — Так вот, у него был редкостный подлец папаша, бросивший его на станции и забывший за ним вернуться. Очевидно, твой однофамилец. — Очевидно, — сухо согласился бородач. — А жаль. — Ким, как и Тафт, уложил руки на стол. — Иначе я рассказал бы, как живётся его сыну на станции, где его забыли, как ненужный груз. — А может, — бородач свёл густые брови к переносице, — у этого… подлеца-папаши и выхода другого не было? — Чем оставить собственного сына владельцу станционной забегаловки как залог? Бородач поморщился, будто зуб дёргало. — Проверенному владельцу… — Проверенному уроду, любящему прогнуть всё, что двигается на двух ногах, — перебил Ким. Тафт, помолчав, отстранился. — Что с Найлом? — спросил угрюмо. — Ах, так тебе всё-таки известен… — Я задал вопрос, — оборвал Тафт. — Кингсман обещал мне, что и пальцем к нему не прикоснётся. — Очевидно, он забыл о своём обещании. — Сукин сын! — Он с грохотом опустил кулак на столешницу, и Торвальд подпрыгнул. — Голову оторву и в зад засуну! — Хотел бы я это увидеть, — пробормотал блондин, раскаиваясь, что начал разговор с брошенного обвинения. Сидевшие неподалеку файеззовцы, как по команде, повернули головы в их сторону. — Жаль, мечта невыполнимая. — Не для тебя, — согласился Тафт, разжимая пудовый кулак. — Думаешь, откуда Кингсман на станции взялся? Отсюда, с «Центуриона». С нами налетал не один год. Я не доверил бы сына чужаку! — Значит, и долга не было? — Был, — признал Тафт. — И я его не вернул. Нечем было. А Найла не в залог отдал. Оставил на станции, чтобы… — мужчина замолчал. — Чтобы убрать отсюда, — договорил за него Ким, и сам сложив «дважды два». Тафт-старший, будто почувствовав его мысли, заиграл желваками. — Никто не должен так долго не быть дома, парень. И позволить войне проглотить себя. Это точит червём душу и превращает героя в мерзавца. — Тогда почему ты не ушёл с сыном? — Потому, что я тоже стал мерзавцем, — Тафт налёг на стол грудью, — пьяницей и убийцей. Никто не уходит от Адмирала без его согласия, не выпачкавшись. Я сказал, что Найл сбежал от меня на станции, прямо перед отлётом, и Кингсман меня прикрыл. Времени искать мальчишку не было, и мы улетели без него. Разыграть безутешного папашу у меня вышло, но если вздумаешь рассказать Файеззе правду… Тафт поднял руку, согнув в локте, сжал кулак, так, словно уже ломал его шею. Пальцы, покрытые жёсткими чёрными волосками, хрустнули. Торвальд, проследив за его жестом, хмыкнул. Силён был папаша, однако страха не чувствовал — пыжился мужик перед ним зря. — Найл — мой друг, — сообщил сквозь зубы. — И ни один Торвальд в доносах замечен не был. Тафт опустил кулак, разглаживая оскал. — Хорошо, если так. — Значит, это «Центурион», — он осмотрелся. Не спрашивал, своё подтверждение получил из уст самого Тафта. — Гордость и слава земного космофлота? — Был когда-то, — угрюмо буркнул бородач. — Но чести служить на нём под флагом Земного Содружества не имел. — Как так? — Имел бы — сидел бы с ними, — Тафт махнул подбородком в сторону вернувшихся к беседе файеззовцев. — Я не из этих. — А из каких? — Пришлых, — увильнул он. — А женщины откуда? Дети? Тафт мрачнел с каждым вопросом. — Что-то ты крепко любопытный, парень. Решил, что я служба справок? — Что? — не понял Торвальд. Бородач отмахнулся: — Забудь. История, видать, сейчас на Земле не в почёте. Много чего не в почёте. — Ну, дезертиры, что в пираты подались, точно славы не стяжают, — брякнул Ким и закусил губу, отметив, как полыхнул гневом такой же карамельный, как и у Найла, взгляд. — Про вас много, чего говорят, — оправдался он. — Шлейф дурных дел тянется. — И что же про нас рассказывают? — Что команду патруля вырезали на «Клипсион-2», и с лайнеров перехваченных не только ценности снимаете, а и заложников забираете, которых потом никто не видел… — Торвальд замолчал, осенённый догадкой. — Женщины… Тафт качнул головой: — Верный след взял. — Это не семьи, вы таскаете с собой заложников! Потому вас патруль и не разнёс к чертям в пыль до сих пор. — Лучшая из страховок, — подтвердил бородач. — Дочь генерала, жена министра, две племянницы главы финансовой службы адмиралтейства, много ценного живого груза. Исправно брюхатого и рожающего. Дети привязывают не хуже цепи. Удивительные существа женщины, они любят своё потомство, даже рождённое от насильника. — А мужчины? — Выбрасывали в космос. Знаешь, что случается, если человека отправить в космос без спаскапсулы и скафандра? Его буквально разрывает изнутри. Глаза вылазят из глазниц, из носа, рта вырывает сгустки крови. Впечатляющее зрелище. А дамочек потом раскладывали прямо на палубе, дав сперва полюбоваться в иллюминатор, как умирала команда. — Вы мерзавцы, — Торвальда затошнило. — Я не принимал в этом участие. Только не с женщинами. — Потому что пришлый или не допускали? Тафт скрипнул зубами: — Потому что одно дело врага бить, а другое… того, кто отпор дать не может. Я убийца, но не насильник. И, предупреждая твой следующий вопрос, Найл рождён не от заложницы. У меня была семья. И я был счастлив, пока мой дурак-папаша не совершил ошибку. — Видать, у вас это семейное. — Языкастый, — протянул бородач, насупившись. — Файеззе только свою храбрость не демонстрируй. Он этого не любит. К столу вернулся мальчишка, принеся с собой поднос с двумя тарелками, горкой нарезанных овощей, судя по бледности и размеру, явно выращенных на самом корабле, и бутылкой простой воды. Потянувшись к карману комбинезона, Тафт вытряхнул на ладонь белую капсулу из пластикового коробка. Ким, не притрагиваясь к еде, проследил за тем, как он закидывает её в рот и запивает водой. — От головной боли, — пояснил бородач, заметив его внимание. — Наркота на борту — под строжайшим запретом. Но не алкоголь. Гоним с технического спирта, единственная отдушина. — Жалеть не стану. Пожав плечами, Тафт придвинул к себе тарелку. — В твоей жалости я не нуждаюсь, малец, — отмёл небрежно, ковыряясь вилкой в бесцветной субстанции, безуспешно выдаваемой за еду. — О себе лучше позаботься. Больше земного командования Файезза ненавидит тех, кто снюхался с врагом. А ты, похоже, снюхался дальше некуда. Ну, или глубже. Концовка его предложения, произнесённая с набитым ртом, Киму не понравилась. — Я с врагом не снюхивался. — Да? — бородач фыркнул, обдав стол рядом с тарелкой крошками пережёванной пищи. — А не тебя ли с корабля хвостатых сняли в компании… весьма интересного «лемура»? Брось, парень, только не говори мне, что ты у него лоцманом был. Если ты эту версию Файеззе выдал, то ты ещё больший болван, чем мой папаша. — Я помогал с ремонтом корабля, — поправил Ким машинально. — Да ну? И много ты в хайгаских технологиях понимаешь? Торвальд промолчал. Что соврать, не нашёлся. Только сейчас он понял, как же глупо выглядела его версия, рассказанная Файеззе. Если не поверил пьяница Тафт, то Адмирал и подавно. Шевеление на периферии повернуло его голову в сторону файеззовцев. Часть из них поднялась. Мужчины пожимали руки так, как было принято у штурмовиков — крепко обхватывая предплечье у локтя. Несколько человек направились в сторону выхода, где посторонились, пропуская мимо себя Скарру с двумя парнями. Племянник капитана оглядел зал, будто выискивал кого-то и, заприметив Кима в компании бородача, направился в их сторону. Вслед потянулась и свита блондина. Тафт, сидевший к двери спиной, увидев, как напрягся норвежец, бросил взгляд через плечо. — Вот… чёрт, — выдал с досадой, и, поднявшись, выставил перед собой руку. — Скарр, кэп дал команду не трогать мальца. — Не ссы, Механик, — Скарр, проигнорировав его попытку заступить дорогу, обогнул здоровяка и сел напротив Кима. — Мы просто поболтаем с хайгаской шлюхой. Торвальд вызов не принял, кривя рот в острой ухмылке, под стать той, что прорезала рот оппонента. Изучал не Скарра, а сопровождение племянничка Адмирала. Приплясывающий за спиной Скарры щуплый блондинистый субъект, тут же получивший у Торвальда кличку Бледной Моли — опасности не представлял. Слишком жидкий в мышцах, с трусливым взглядом. А вот второй, занявший место Тафта — жилистый и крепкий, с презрительный прищуром тёмных глаз, мысленно окрещённый Кимом Бойцом, был по-настоящему опасен. — Что-то я тебя не видел, когда мои услуги покупали, — выронил Торвальд деланно небрежно. — Даже не отрицаешь? — А зачем? Раз уж ты у нас такой провидец? Лучше меня самого знаешь, кому и что я подставлял. — Отрицание через не отрицание. Скарр рассмеялся, приглашая последовать его примеру. Бледная Моль послушно поддержал лидера визгливым шакальим лаем. Боец лишь скупо задрал уголок губы, изучая Торвальда с не меньшим вниманием. — И кто из вас кому… — Скарр сделал вполне понятный неприличный жест, пропустив язык сквозь «вилку» из указательного и среднего пальцев. — Как оно у него там? Так же сладко, как у земных девок? Земных девок… — Подобным не занимаюсь, — Торвальд повёл плечами. — Но, если тебе так невмоготу узнать, сходи, спроси у хайгаса, может позволит тебе у него отсосать. Будешь особо красноречив, может, вдобавок и трахнет. Моль поперхнулся, подавившись смешком. — Вздуть его надо, Скарр, — прошипел подпевала с ненавистью, — затолкать язык в глотку! — Успеется. Капитану он пока интересен. Так что пусть живёт. Хочешь сказать, — Скарр нагнулся к столу, — что в штаны к хвостатому не лазил? В дырки его член не окунал? Я тебе не поверил. И знаешь, что? Если твоего хвостатого не выкупит родня, я попрошу уродца себе. Распну и вытрахаю во все щели… Ого-о, — Скарр загоготал, когда Торвальд, вспыхнув, рванулся к нему и отдёрнулся назад, — значит, я таки был прав. Ким сбросил ухватившую его за плечо руку Тафта, но бородач вернул пальцы на место. Как оказался на ногах, трясясь от окатившей с ног до головы ярости, Торвальд и не заметил. Очнулся, уже сжимая кулаки, намереваясь расквасить кривящийся рот Скарры. — Пойдём отсюда, парень, — скорее приказал, чем предложил Тафт. — Ужин тебе принесу сам. В каюту. Спорить Торвальд не стал. Пока шёл за бородачом к выходу, слушал, как улюлюкает ему вслед вся троица. До каюты добрались в полном молчании, но у двери Тафт его остановил. — Не задирай Скарру, — посоветовал он. — Этот сукин сын творит на корабле с позволения Джара всё, что захочет. — Вот тогда пускай и держится от меня подальше, — Ким подобным советам внимал туго. — На его родственные связи с капитаном смотреть не буду — начищу вывеску до блеска. — Нет никаких родственных связей. Скарр — племянник его погибшей жены. И вследствие большой фамильной схожести с супругой Адмирала парень, скажем так, в большом фаворе у капитана. Не трожь его — и сам целее будешь. Торвальд, не отвечая, шагнул в лишённое света пространство каюты. Дверь закрылась, Ким моргнул в темноту. Включать освещение не стал. Зрелище четырёх серых стен он уже ненавидел каждым фибром души. В пустом желудке требовательно заурчало. Стоило захватить с подноса хотя бы салат. Стычка с «недоплемянничком» капитана отбила аппетит вместе с выдержкой, но теперь голод вернулся. Ким завалился на койку: в ожидании возвращения Тафта оставалось только, закрыв глаза, бесконечно прокручивать в голове встречу с Рэном. Иллирэн не захотел помощи Торвальда, отвергнув само его право быть причастным к освобождению лекая. Это задело, причём настолько, что испытываемая им острая тоска отравляла каждый вдох и выдох Кима. Сны-воспоминания лекая больше не тревожили сознание Торвальда, но освобождение от вынужденного подглядывания за чужой жизнью облегчения не принесло. Теперь он был готов молить сам космос послать ему хотя бы мгновение из памяти Рош`Шэнара, сам не понимая, почему так жаждет вновь испить из этого колодца. Лекай со всей определенностью дал ему понять, что отныне их дороги расходятся. Разве не этого хотел сам Ким? Тогда почему его мозг усердно трудится над тем, чтобы найти предлог увидеться с Рош`Шэнаром и убедить его изменить своё решение? Позволить взять участие в переговорах и проследить за тем, чтобы хвостатый был возвращён своей семье. Да дьявол его дери! Он просто хочет увидеть вновь своего упрямого кухун мат таа! Торвальд оборвал собственный внутренний вопль, почувствовав еле слышимый шорох рядом с койкой. Удержать веки сомкнутыми, а тело неподвижным удалось лишь усилием воли. Инстинкт самосохранения взвыл дурной сиреной, обострив слух до предела. Рядом с койкой находился некто, кто пока не предпринимал никаких действий. Похоже, его рассматривали, утоляя своё любопытство. Но когда шорох повторился, Торвальд слетел с койки и прыгнул к пискнувшей тени, рванувшей к люку. — Свет! — заорал голосовую команду Торвальд, удерживая бившееся под ним тело. Оба с шумом свалились на пол, и Ким навалился на своего незваного гостя, опутывая его конечностями. Пространство каюты осветил тусклый свет в режиме эконом, и Ким рывком поднял на ноги продолжавшего своё бесполезное сопротивление противника, чтобы впечатать его спиной в стену. — Ты? — возглас вырвался у него прежде, чем он до конца осознал, что держит в хватке трепыхавшегося Аатуна. Хайгас зашипел, скалясь беззубым ртом, и попытался заехать коленкой между ног Кима. Торвальд убрал самое драгоценное вне пределов его досягаемости и, сменив позицию, прижал его горло сгибом руки. — Прекрати! — велел он и, когда тот предпринял новую попытку заехать ему по тому же стратегическому месту, рявкнул на хайгаском: — Аста, тукеш, аста*! Аатун замер, словно по волшебству. Единственный глаз «лемура» со злостью сверлил землянина, но шипеть хвостатый перестал. И лишь напряженно вытянулся, когда Ким, продолжая удерживать локоть на его горле, по-быстрому обыскал хайгаса, обхлопав карманы комбинезона и пройдясь ладонью по худым бокам. Плеснувший в тёмный зрачок страх Торвальд заметил и особо ощупывать не стал. — Я отпущу тебя, — пообещал он, — но попробуешь снова напасть — и дух вышибу. — Я не пытался напасть. — А зачем тогда пришёл? — Он велел. Я младший — сутт тэх, обязан слушать старшего. Торвальд почувствовал, как сердце пропустило удар. — Он? Ты говоришь об Иллирэне? — Ким отступил назад, опуская руку. Аатун кивнул, потирая шею. — Эхитт малт рейешти, — пробормотал он со смесью растерянности и враждебности. — Он велел мне спасти тебя, будто я могу это сделать. Ким, слушая его едкую жалобу, сел на койку. В голове крутилась произнесённая Аатуном фраза. «Эхитт малт рейешти». Находясь в камере с Рэном, он её не услышал, а значит… Рош`Шэнар разыграл спектакль, такой же, какой отыграл и он сам. Торвальд хмыкнул, качая головой. Каждая жестокость, высказанная Иллирэном, была попыткой оттолкнуть Кима, чтобы уберечь. — Как ты мог оказаться его рейешти? Тихий голос Аатуна вырвал блондина из ошеломляющей, затопившей с головой нежности. — Понятия не имею, — признал Ким. — Я даже не знаю… кто такие эти ваши рейешти… — Единственный, — перебил Аатун. — «Рейешти» на вашем языке обозначает «единственный». Тот, кого заменить невозможно, кто дарован, чтобы познать высшее счастье, разделённое на двоих. Как такое может быть? — он встрепенулся, взбухая злостью. — Ты — не хайгас! Земляне не способны разделять одно сознание с нами! Сливаться в миррит т`тах. Или этот лекай обезумел? — Если Иллирэн безумен, то и я так же, — Ким пожал плечами. — Я вижу его воспоминания, чувствую то, что чувствует он. Ну, или почти чувствую, — поправился он, подумав, что ложь Рэна так и не распознал. — Значит, таких безумца два. Потому что ничего, кроме страданий, твой род принести не может! Торвальд поднял взгляд к обезображенному лицу Аатуна. Хайгасу было, за что ненавидеть всё человечество. — Не все земляне таковы, как люди на этом прОклятом корабле, тукеш. — О, да, — хайгас оскалился жалкими остатками зубов. — Есть ещё те, на станции Твердэн, они куда хуже. Вы оба предали свой народ, Ким, который Торвальд. Вы опаснее, чем любое оружие, которое уже изобрели или только изобретут. Священное Древо Предков не потерпит подобного святотатства! И ты, и твой лекай должны умереть. И это будет правильным! Торвальд нахмурился. О религии хайгасов разведка Земли сумела добыть немногое. Пленённые хайгасы упорно молчали о своём укладе. Возможно сейчас Ким был самым осведомлённым о действительной роли веры в жизни «лемуров» землянином, но и он понимал в верованиях детей Хайги далеко не всё. Только то, что вера в постулаты, изложенные в Священных свитках, была близка к маниакальному фанатизму. В двери лязгнул замок, и одноглазый метнулся в угол, прячась за выступавший из стены металлический шкаф. В каюту вошёл Тафт с подносом в руках. Бородач направился к столу у койки, и Торвальд проследил, как Аатун за его спиной занырнул в открытый люк. Ким, не поднимаясь с койки, переключился на Тафта. — Почему мы ещё не у Заморры? Кораблю такого класса хватило бы нескольких прыжков, чтобы достигнуть планеты. — Файезза не настолько глуп, чтобы сразу двинуться к станции, — Тафт, поставив поднос, разогнулся. — Он не станет на орбиту у Заморры. Вышлет шлюпку, с которой твой дружок и свяжется с родней, а сам останется в тени. — Вижу, все уже в курсе плана. Бородач усмехнулся. — Не все. Но я в курсе. И обязан разговорить тебя, выведать, не в ловушку ли ты нас ведёшь, парень. — Ну да, — Ким хмыкнул, — и именно с этой целью выпалил себя в космос вместе с хайгасом, без припасов и топлива, в надежде отыскать в бесконечных глубинах космоса корабль Файеззы. И каковы были мои шансы? — Один к бесконечности. — Тафт огладил бороду. — Именно потому Джар склоняется к тому, чтобы поверить в то, что солгал ты не обо всём. Торвальд открыл было рот, но тут же сомкнул челюсти. Главным было то, что Файезза не передумал обменять Рош`Шэнара на выкуп. Со своим освобождением он разберётся позже. *** Едва Аатун выскочил из каюты, как был отловлен за шиворот и вздёрнут над полом. Хайгас, зашипев, замахал руками, пытаясь вывернуться из хватки. Ворот душил, и хвостатый не мог добраться скрюченными пальцами до того, кто со смехом встряхнул его, едва не сломав шею. — Поставь его, Команз, — голос, который заставил обидчика сбросить его на пол, Аатун ненавидел не меньше, чем голос самого Адмирала. Файезза стоял в его списке живых существ, которых он мечтал убить с особой жестокостью, под номером один. Скарр шёл строкой ниже, под номером два. Шмякнувшись на пятую точку, Аатун шустро отполз в угол, глядя на застывшую над ним троицу. Скарр, как всегда, пребывал в компании своих двух прихлебателей — здоровяка Команза и щуплого шарка* Глейда. Последние занимали в списке соответственно пятую и шестую позицию. Третью Аатун отдал Аддерли. — Думал, что сможешь долго от меня скрываться, уродец? — Скарр присел на корточки. — И вправду думал, что избежишь возмездия? — он потянул руку к скорчившемуся под защитой собственных коленок хайгасу, и тот, издав низкое горловое рычание, хватанул перед собой воздух обломанными когтями. Скарр с хохотом быстро отдёрнул руку: — Ты гляди, какой храбрый стал. Близость такого же уродца, как ты, окрылила? Аатун молчал, знал, что лучше держать зубы сомкнутыми. — Твой отдых закончился, хвостатый. Пора рассчитываться за двухдневный простой. — Давай, сучка, не ломайся, — буркнул Команз, — программу знаешь. Ничего нового. — Ну почему же, — с издевкой протянул Скарр, продолжая играть Аатуну на нервах, то приближая, то отнимая руку от его мосластого колена — хайгас скалился и тихо шипел, — можем и что новое попробовать. Август снял с последнего корабля контрабандиста весьма забавный чемоданчик. Капитан судна был редкий извращенец, носил на себе килограммы железа. Как думаешь, пойдёт нашему уродцу кольцо в носу, ну или где ещё пониже? Если пропустить через кольцо в члене цепь и прицепить её к кольцу в носу… Куда?! Хайгас, в отчаянной попытке уйти от своих мучителей, метнулся в сторону, однако шансов не было. Хвостатого тут же завалили на пол, и Команс придавил его спину коленом. С щуплого тела тут же принялись срывать одежду, но возню прервал зычный голос Грина. Аддерли стоял палубой выше, в проеме лестницы, глядя вниз. — Отпустите его, — повторил Грин, давя всю компанию хмурым взглядом. — Он нужен капитану. — Умеешь ты обламывать. — Скарр, кривясь, сделал знак Команзу отпустить хайгаса. Аатуна нехотя освободили, но хвостатый продолжал лежать, прижимаясь к холоду металла палубы, сжимая содранный до пояса комбинезон в кулаках. Его плечи тряслись, поднимая острые лопатки. Под тонкой кожей проступали позвонки и рёбра. Вполне человеческие, лишь у таза кости были крупнее, переходя в основание хвоста. Аддерли, скользнув равнодушным взглядом по полуобнаженному телу, велел поднять «уродца» и притащить на палубу шлюза. Там их уже ожидал Файезза в окружении суетившейся технической обслуги «Соляриуса». Капитан стоял, заложив руки за спину, разглядывая возвышавшийся над ним захваченный корабль хайгасов. Техникам за двое суток таки удалось вскрыть его нутро, употребив лазерный резак, и внутри шло активное движение, слышались стук и шум резаков. Обернувшись к появившемуся Грину с сопровождением, капитан коротко глянул на Аатуна. Хайгас, размазав тылом ладони кровь по губам, сжал разорванный ворот комбинезона у горла. Файезза перевёл глаза на нагло улыбавшегося Скарру. Адмирал сделал знак Аддерли и повёл их внутрь корабля. У входа их встретил здоровяк-боцман, сопроводивший их к каюте в конце коридора. Первым порог перешагнул Файезза. Аатун, войдя последним, шумно втянул в себя воздух. Запахи, присущие сексу и гону, всё ещё скромно прятались по углам, и глаза хайгаса расширились, когда обостренное обоняние подтвердило то, во что мозг верить отказывался. Сказанное Рош`Шэнаром и белоголовым землянином было правдой… — Что скажешь, — оборвал его размышления Адмирал. — Чья эта каюта? — Того, кто пришёл с земель Фаллар маэт, — машинально ответил он. — И он занимал её один? — о собачьем нюхе хайгаса капитан был осведомлён, потому и вызвал, чтобы использовать как ищейку. — Землянин не делил каюту с твоим соплеменником? Хайгас сделал паузу, и Файезза кивнул Грину. Аддерли, шагнув к стоявшему перед ним хвостатому, ухватил Аатуна за ухо и скрутил так, что вызвал у несчастного болезненный вскрик. — Отвечай, — велел капитан, наблюдая за тем, как одноглазый хватает воздух открытым ртом, ловя со щёк хлынувшие слезы. Его всегда интересовало, все ли «лемуры» были способны выражать свои эмоции тем же способом, что и люди, или же Аатун этому научился у землян. — Я не… чувствую его здесь, — завопил одноглазый, — землянином здесь не пахнет! У вас… особый запах… — Уже слышал, что мы для вас непереносимо вонючи, — перебил капитан без тени улыбки. — Уведи его, — приказал он Команзу и развернулся к расстеленной койке. Рядом на полу валялась подушка. — Однако, беспокойный сон был у «лемура», — хмыкнул Скарр, глядя туда же. Грин, подойдя к койке, нагнулся и тут же выпрямился, держа что-то между пальцев. Файезза с любопытством склонил голову к плечу, рассматривая демонстрируемый ему волосок. Светлый, цвета спелой пшеницы. Точно такой же цвет волос имел Ким Торвальд. Аддерли жестом фокусника присоединил к нему подхваченный с подушки тёмный длинный волосок с головы хайгаса. Адмирал хмыкнул: — Не пахнет, значит… А история становится всё интереснее. — Что будем делать? — Аддерли брезгливо отбросил волоски и вытер руку о штанину. Файезза пожал плечами: — План менять не будем… «Аста, тукеш» — дословно «остановись, младший». шарк* — аналог земной крысы.