Тринадцатый (Цикл "Зов Предков")

      Посадка была мягкой — шаттл слегка качнуло и уверенно угнездило на массивные короткие треноги, выпущенные из днища. Талишен рассоединил магнитные замки, избавляясь от перегрузочных ремней. Ремни втянуло в широкую спинку кресла, и хайгас развернулся к пилоту. — Будь на связи, задерживаться не станем. Не отвлекаясь от бортовой панели, пилот поднял руку, сигнализируя, что команду услышал. Покинув кресло, Талишен направился в кормовую часть шлюпки, где выбирались из паутины ремней семеро штурмовиков — кайзунов. На планету с бывшим Хранителем лекая отправились те, кто принимал участие в вылазке на станцию землян. Штурмовиков возглавлял Разаг — ветеран, в своё время служивший в ковене под личным командованием нарга Фаллар маэтт. Лицо и тело воина покрывали ритуальные тату — свидетельства его участия в боях с землянами. Каждая из рун на предплечье правой и левой рук обозначала время, место и количество битв, пережитых воином. Последнее впечатляло особо. Обратившись лицом к присоединившемуся к ним Талишену, Разаг, закрепив наруч планшетника на крепком бицепсе, выжидательно уставился на хранителя. — Мы готовы, — пробасил кайзун, показав обломанный левый клык. — Почтенный мао датран велел слушать тебя во всём. Мы ждём твоей команды. Рош`Шэнар отправил Талишена в поселение колонистов Заморры — Лаххар-нат в сопровождении пятёрки штурмовиков, чтобы доставить Аатуна на борт «Батал метт». Глава савглата колонии уже ждал их прибытия на планету. Колонию, разместившуюся на самом большом из трёх материков Заморры, накрывал силовой купол, ограждавший поселение хайгасов от негостеприимной атмосферы планеты и незваных гостей. Небольшой порт, приспособленный для принятия космических кораблей и шаттлов среднего класса, был обустроен за пределами купола. Планета была слишком холодной даже для детей Хайги, а атмосфера — разрежённой и насыщенной метаном, обойтись без вспомогательных средств вне купола означало обречь себя на мучительную смерть. Но Заморра предоставляла колонистам богатейшие природные ресурсы, главным среди них был ценный минерал — аллурум, на основе синтеза которого производилась энергия А-батарей. Без аллурума было невозможно представить технический прогресс как расы землян, так и хайгасов. Обе цивилизации практически одновременно открыли ценность минерала, и рудные корпорации Земли охотились на планеты с залежами аллурума с той же страстью, что и кланы Хайги. Залежи редкого минерала на Заморре были самыми большими из известных как хайгасам, так и землянам. Планета была сокровищем, упускать его из рук клан Рош’Шэнар не собирался, потому колония представляла собой основательно обустроенный форт-пост, со своей небольшой армией и отменным вооружением. На последнее нарг Фаллар маэт не поскупился. Шаттл был принят на посадочную площадку, ощетинившуюся самонаводящейся артиллерией, способной сбить вражеский корабль с орбиты, и подан в закрытый док с искусственно воссозданной атмосферой. Устроились колонисты с комфортом, и у подземного туннеля, что вёл из порта в поселение под куполом, команду Талишена поджидал вместительный тупоносый цилиндр транспортника с личным сопровождающим. Молодой хайгас со свеженькими тату тай дайёра на шее отпечатал себя кулаком в плечо и уважительно предложил следовать за собой. Забрав хайгасов на борт, транспортник скользнул в туннель — Талишена вжало в кресло. Перегрузку скоростной доставки в поселение терпеть пришлось недолго, и вскоре транспортник вынырнул под купол. Там их встречала делегация из седовласого главы савглата — кальтека Макуш Рош’Шэнара и его двух помощников-клунгов. Кальтек савглата относился к сословию воинов, приходился дальней родней нарга Фаллар маэт и имел право пожать предплечье Талишена в ритуальном приветствии. Помощники кальтека скромно отступили за спину своего начальства. Покончив с приветствиями, старик прошёлся взглядом по кайзунам во главе с Разагом, одетым в броню с полным боекомплектом. — Датран Бальгар позабыл сказать мне, что ты прибудешь с собственным вооружённым отрядом. Прозвучало как сдержанный упрёк, хвала богам, не в его адрес. Старый воин не любил сюрпризов, и неожиданный приказ датрана оказать воину всяческую помощь, удовольствия у него не вызвал. Шею прогибать не любил, а Бальгар Рош`Шэнар даровал Талишену слишком большие полномочия. — Решение пришлось принимать в кратчайшие сроки. — Решение о чём? — насторожился кальтек. Талишен растерялся: — Тебе не пояснили, в чём состоит моя задача? Рош’Шэнар раздражённо взмахнул рукой, означая жестом определенное «нет». Талишен беззвучно ругнулся, поняв, что Бальгар счёл за необходимое оставить объяснения с главой колонии на него. Что ж, он сам отправил Аатуна в поселение, ему и отвечать. — Я прибыл за своим пленником. Датран требует вернуть его на флагманский корабль. Немедленно. Седые брови кальтека сошлись на переносице. Воин, не поворачиваясь, выцедил короткий приказ, и помощники слаженно отступили, создав дистанцию, необходимую для уединённого разговора. Талишен поднял сжатый кулак — и кайзуны сделали то же самое. — Объясни мне, Хранитель, — вкрадчиво заговорил Макуш Рош’Шэнар, как только они оказались в относительном уединении, — чем вызвана такая спешка? Сперва, без всякого согласования с савглатом, ты присылаешь в поселение судно с раненым юнцом, озвучив лишь его имя и потребовав оказать ему медицинскую помощь. Мы выполнили твоё требование, так как ты сообщил, что действуешь с согласия датрана Бальгара. Рана тукеша была зашита, сам он помещён под охрану, а его присутствие на планете сберегалось в тайне от остальных. Потому я перевёл пленника в свой дом и окружил стеной молчания. Было ли нами выполнено то, что требовалось? Манера вести разговор у кальтека была своя. Сперва незначительный нажим, затем штурм напролом. В войну с землянами Макуш Рош’Шэнар сам носил знаки кайзунов, правила грамотной осады и преимущества внезапной атаки — знал. — Безусловно, почтенный кальтек, — заверил Талишен. Старик удовлетворённо кивнул и продолжил: — Я лично проследил за тем, чтобы Аатун был ограждён от внешнего мира, и обеспечил ему надлежащие условия для пребывания Надежды рода. — Ты сделал всё, что требовалось, — признал со всем возможным терпением молодой воин. Макуш Рош’Шэнар надменно поджал губы. — По-иному и быть не могло, учитывая, что благословенное дитя, взятое мною под опеку, очевидно, обладает даром лекая. Наджа кум не был обучен, и неоднократно пережил насилие, потому вывод напрашивается только один… Талишен вскинул руку, обрывая его речь: — Выводы стоит оставить при себе, почтенный кальтек. — Я не закончил, Хранитель, — проскрежетал глава савглата — молодой воин забывался, проявив непростительную дерзость. — На мои плечи возложена ответственность за каждого, кто пребывает в пределах этого купола. А значит, и за несчастного, что был нами принят. Я не стану спрашивать, кто довёл его до столь плачевного состояния, как и о том, понёс ли наказание виновный, но объяснить мне, почему, едва поместив тукеша под защиту, его тут же затребовали обратно, всё же придётся. — Приказа датрана будет недостаточно? — Несомненно, — игнорировал его «подите вон» кальтек. — И кому, как не тебе, Хранитель, понять моё оправданное беспокойство. Промелькнувший с словах скрытый подтекст заставил Талишена напрячь мышцы лица. От тока крови в ушах начало неприятно звенеть. — Я не понимаю тебя, почтенный, — процедил он с холодом. — Я знаю твою историю, Дайра’Куш. — Я больше не ношу это имя, — ноздри Талишена затрепетали. Кальтек опрометчиво ступил на тонкий лёд. — Нарг даровал мне своё, введя в свой род. — Но ты ничего не забыл. — Мне не дают забыть, — вытолкнул он сквозь зубы с едва слышимой угрозой. — Отведи меня к Аатуну, — велел он, заканчивая их общение, — и не беспокойся, я не дам случиться ничему плохому с тем, кого сам же спас. Кальтек, помедлив, отступил и сделал приглашающий жест рукой. Их ждало два транспортника — шестиместный тяжёлый дартак*, в который пришлось плотно упаковаться кайзунам, и личный трофейный флайер самого Макуш Рош’Шэнара — четырехместный, сияющий глянцем и защитной вязью чёрных рун вдоль борта. Талишен нехотя разделил его с главой савглата и его помощниками. Транспортники, совершив горизонтальный подъём, неторопливо развернулись носами в сторону скопления жилых модулей. С высоты стал виден рисунок на стартовой площадке — тотем рода Рош`Шэнар — два перекрещённых стилла на фоне стоящего на двух задних ногах аклаха*. Талишен обратил взгляд на высившуюся над аккуратными рядами жилых модулей серую башню из металла — храм Священного древа мог иметь любую форму, но был обязательным атрибутом любой колонии хайгасов. Кагуны бдели о своей пастве, где бы она ни пребывала. Угрюмо насупившись, Талишен отвернулся. Флайер ускорился, вжимая седоков в сиденья. На наручи Хранителя замигали огни, отвлекая его от наблюдения за бурыми вихрями песка, кружившими за пределами купола. Согнув руку, Талишен прижал большой палец к активатору связи. Его вызывал пилот шлюпки: связь затребовал флагман Бальгара. *** Аатуну было страшно… Настолько, что поджимались пальцы на ногах. Раз за разом хайгаса омывало волной липкого холодного пота, заставляя вздрагивать и замирать на узкой койке, цепляясь пальцами с узлами неправильно сросшихся костей за края жёсткого ложа. Комната, куда его перевезли прямо с операционного стола на закрытых гравиносилках, была небольшой, со светлыми стенами, узким окном под самым потолком и минимумом габаритных вещей. Суровые условия жизни колонистов диктовали свою моду на интерьер: кровать, встроенный шкаф, два стула с выгнутыми подлокотниками без спинки и приставленный к стене квадратный стол. В воздухе расплывался тонкий аромат курительных палочек с маслом гаммэй. Их оставил только что покинувший его кагун. С неожиданным визитёром он говорить не стал, не вымолвил ни слова, сколько не пытался тот уговорить его облегчить своё состояние задушевным разговором. Как и у землян, хайгасы верили в существование души — клунг’аа, некоего вместилища, содержавшее часть божественного, что следовало держать в покое и чистоте. Кагун обещал ему исцеление разговором — Аатун помощь отверг. Он помнил слова своего отца — Регай считал кагунов лишним звеном в иерархической системе сословий. Второй гунн земель Маккуш маэт не боялся высказывать революционные мысли о том, что без кагунов у Хайги была бы иная жизнь. Засилье святош воин считал чрезмерным, чем вызвал недовольство собственного отца, толкнувшее его отделиться с кучкой воинов, разделявших его взгляды, и отправиться искать свою судьбу под знаменем, поднятым Баатом Рош`Шэнаром. Взращённый в атмосфере свободы от давления Кагуната и в подростковом возрасте попавший на корабль землян, каждый из которых верил во что сам желал, Аатун перед храмовниками почтения не испытывал, как и страха. До сего дня — когда один из них попытался ненавязчиво влезть в его голову. Давление кагуна ощутил и, запаниковав, попытался выбросить его из сознания. Отчаяние придало сил там, где не хватало умения, и храмовник ушёл ни с чем: уязвлённый собственной неудачей, пообещав вернуться — «для блага самого Аатуна». Визит кагуна оставил его в смятении. Если храмовник вывернет его наизнанку, узнает то, чем одноглазый калека делиться не желал… Чувство того, что вокруг него сжимаются стены, заставило дышать чаще, с трудом проталкивая в лёгкие ставший тяжёлым и жарким воздух. Ни вдохнуть, ни выдохнуть — рану под повязкой, заботливо обработанную, заштопанную и укрытую слоем регенератора, чувствовать был не должен, а всё же ныло так, что Аатун скрипел зубами. Боль была фантомной, но угнездилась в голове — ни вытравить, ни вырвать. Запаниковав, он потянулся рукой к браслету. Нащупав ребристую поверхность, Аатун успокоился. Снять с себя браслет он не позволил, солгав, что тот дан ему отцом, как Первый дар в день его наречения именем. Такой дар был оберегом и носился на теле до седых волос. Традиции хайгасы чтили до маниакальности, и браслет остался болтаться на костлявой конечности Аатуна. Он подтянулся вверх и, покосившись на дверь, прижал большой палец к выступу псевдоузора на браслете. Выступ скользнул в полость браслета, открывая углубление. На дне лежала белая капсула. Одна из двух, что содержались в тайнике ранее. Аатун закрыл здоровый глаз — вторую глазницу укрывал совершенно бесполезный пластырь. Налепили в медотсеке, очевидно, чтобы улучшить его внешний вид. Губы молодого хайгаса прорябило — не похорошеет, даже если его облепить заплатками по всей поверхности тела. Никакой регенератор не мог вернуть ему утраченный глаз. Грудь подняло и опустило под рваным вздохом — на мгновенье в память вернулось воспоминание, часто приходившее к нему в кошмарах — Скарр вновь под смех команды Адмирала бил его шипастым кастетом в лицо за попытку сопротивления. Он физически ощутил, как глазное яблоко проткнул штырь, а мир сузился и тут же схлопнулся в красную горячую точку под его полный муки вопль. Желудок ненадолго скрутило спазмом. Аатун кашлянул, прижимая ладонь к губам. Файезза велел принять капсулы дважды, в нужное время. В памяти прокручивался их последний разговор с Адмиралом. — Выполнишь сделку и получишь желанное освобождение, — Джар смотрел на него не мигая, не позволяя опустить голову или отвести взгляд. — На корабль ты не вернёшься, проживёшь, сколько нужно и затем уйдёшь. Без боли и быстро. — Мне нужны гарантии, — прохрипел он, следя за тем, как суетившийся рядом долговязый землянин в синем комбинезоне и перчатках по локоть раскрывает бокс и осторожно вынимает металлический цилиндр. Из бокса в воздух поднялся конденсат. Файезза сузил глаза: — Ты не в том положении, чтобы что-либо требовать. — Я хочу для него того же, что и для себя, — Аатун позволил закатать свой рукав, не отрываясь от Адмирала. Как же он ненавидел его, но землянин был единственным, кто мог дать ему то, чего он желал больше всего на свете. — Мы уйдём вместе, звёзды примут нас. — Много говоришь, — предупреждающе бросил капитан, покосившись на медика. — Это не в твоей воле… — Но в твоей, — перебил он, — смертник имеет право быть храбрым. — Это последнее, что я могу ему дать. Файезза нагнулся к его лицу, изучая пристально, словно видел впервые. — А не жалко? — Нет, — ответил твёрдо. Адмирал отстранился, подав знак — медик шагнул к хайгасу и Аатун вздрогнул, принимая иглу в предплечье. — Ни себя, ни своих… — пробормотал Джарад. — Тебя запомнят как предателя. — Плевать, — ответил он. Никто не пришёл за ним, не спас. Аатун не имел обязательств перед Хайгой, которую никогда не видел. Долги у него были иные. — Я хочу свои гарантии, — повторил угрюмо. — И награду. Медик вытянул иглу, спрыснул крошечную ранку регенератором-спреем и, забрав контейнер, покинул каюту. Аатун раскатал рукав, укрывая след инъекции. Через несколько минут от него не останется ни следа. — Скарра, — закончил кратко, подождав, пока дверь-люк встанет на своё место. Линчеватель заявление оценил: — В наглости тебе не откажешь, хвостатый. — Я знаю, что он тебе надоел, я ненормален, но он ещё больше. — Аатун укрыл плечи бесформенной старой курткой. — Никто не заподозрит, что всё сделано с твоего разрешения, — прозвучало спокойно, буднично. Отступать было некуда и он знал, что Файезза уступит. Адмирал погрузился в размышления, глядя поверх его головы в стену. Аатун ждал ответ, вслушиваясь в ток крови в ушах. Напряжение заставило вздуться мышцы на шее, выдавив наружу синеватую карту вен. — Мы договорились, — наконец произнёс Файезза. — Реагент надо принять дважды, — он, выудив из кармана браслет грубой работы, сбросил ему на колени, — между дозами должно пройти не менее четырёх стандартных земных часа. — А Скарр? — Свою награду ты получишь, но на моих условиях. Аатун кивнул. Адмирал был мразью, но слово держать умел. В дверь поскреблись. Аатун, встрепенувшись, вынырнул в реальность, палец нажал крышку, укрывая углубление в браслете. Из-за двери спросили позволения войти — бесполезная деликатность — он всё равно не мог запретить кому-либо тревожить свой покой. Да и дожидаться его ответа не стали — внутрь вошел хайгас не намного старше самого Аатуна. Тукеш, одетый в серые одежды айядуна* — младшего медика, держал в руках металлический бокс. — Могу ли я потревожить тебя, брат? — спросил уважительно. — Я — Мектеш, внук почтенного Макуш Рош’Шэнара, главы савглата колонии. Меня прислали обследовать твоё состояние. Ты позволишь? Прослушав имя, Аатун представляться не стал, лишь качнул головой с равнодушием. Мектеш, просеменив к койке, поставил рядом стул и сел, уложив бокс на койку. В сторону пленника юный хайгас старался не смотреть. Похоже, дом почтенного савглата колонии осчастливило рождением Надежды рода, но особого дара в Мектеше он не чувствовал. На запястье внука главы савглата поблескивал манэт’та. Надежда рода уже успел обменяться брачными браслетами. Своего манэт’та на руке Аатуну никогда не увидеть. Отныне он катлах дар — хайгас без рода и имени, никому не нужный, кроме себя самого. Впрочем, самому себе он так же был не нужен. Он откинулся на подушки, позволяя задрать на себе рубашку, открывая побледневшие синяки на рёбрах, длинные старые рубцы у пупка, ведущие в пах, и свежий шрам, оставленный ему Тукаем. Мектеш сморгнул, замерев рукой с портативным медсканером над его грудью, залип надолго взглядом на шрамах. Аатун задрал губу. Не видел такого? Чистенький невинный, воспитанный в скорлупе, под защитой семьи. Аатуна захлестнуло ненавистью — запредельной, чёрной. Мектеш отшатнулся, словно почувствовал, отнял сканер. Значит, дар имеет всё же достаточный, чтобы понять, что держаться от него стоит подальше. Только вот опоздал. — Показатели в норме, — голос айядуна заметно подрагивал. — Мне велели спросить, что ты любишь. Особого ограничения в пище не требуется, и если ты хочешь… — Стейк, — перебил Аатун, впуская в голос яд. — С кровью. — Сте-ек? — с недоумением повторил Мектеш. — Кусок мяса, плохо обжаренный на огне, никогда не удавалось уворовать больше, чем кусочек, но, раз попробовав, понимаешь, что ничего вкуснее нет. Не слыхал о таком? Мектеш покачал головой. — Это блюдо землян? — спросил неуверенно. — Именно, — Аатун энергично закивал, наплевав на боль, вцепившуюся в затылок. — Его готовят из животного, бесхвостые называют его «коровой». У вас есть коровы? — Боюсь, что нет. — Тогда я ничего не хочу, — Аатун, потеряв желание продолжать разговор, отвернулся. Айядун поднял бокс. Потоптавшись, хайгас направился к выходу. — Они исполняют последнее желание смертника, — донеслось уже из-за спины. — Приносят последний ужин, позволяют последнее свидание. Каким было бы твоё последнее желание, Мектеш? Тот, остановившись, развернулся. Взгляд с опаской прошёлся по чужаку. Одноглазый явно был безумен. Но он всё же ответил: — Хотел бы быть рядом с родными и со своим Избранным. Аатун убрал кривую усмешку. — Глупое желание, — выдохнул со злостью. — Иди к тем, кого любишь, тукеш. Исполни своё желание. Мектеш нахмурился, ломая тонкие тёмные брови. Аатун вдруг закашлялся, тяжело дёргая плечами и ухватившись за тощую грудь. Айядун было двинулся к нему, но одноглазый выбросил руку, останавливая его продвижение. Мектеш уставился на ладонь несчастного и пальцы, ослабев, выронили бокс. На ладони одноглазого алело пятно крови. Дверь за спиной хайгаса распахнулась — за порогом застыл, вцепившись в косяк, Макуш Рош’Шэнар. Рот главы савглата беспомощно открывался и закрывался, не выдавая ни звука. В глазах старика разрасталось отчаяние. Старый воин потянул руку к внуку и тут же отдёрнул — его оттащили от двери, сменяя двумя фигурами кайзунов. Оба, предупреждая, направили в сторону айядуна раскрытые стилла. Талишен выступил из-за спин воинов, опуская рукой стилло одного из них. — В этом нет никакого смысла, — произнёс со спокойствием, которого не испытывал. — Мы уже все заражены. Ведь так? Аатун опустил руку, нарочито медленно вытер кровь о рубаху. — Что ж так медлил? — спросил с усмешкой. — Значит, ты знал. — Больше не скажу ни слова. — Он улёгся на подушки, в голове шумело, но боли он почти не чувствовал, разве что саднило внутри груди. — Пытать меня так же бесполезно. О том, что ношу в себе, мне ничего неизвестно. Талишен не шевельнулся, игнорируя горестный стон кальтека за спиной. Старый хайгас выдавил имя внука. Спросил иное: — Тебя принудили? Аатун поднял на него свой единственный глаз. — Нет, — выцедил, зажигаясь ненавистью, — почти… не пришлось. — Ты лжёшь, тукеш. — Талишен ему не поверил. — И я узнаю, почему. Он отступил в сторону, пропуская мимо себя команду медиков, облачённых в непроницаемые защитные комбинезоны с пузырями прозрачных шлемов. Рядом плыли крытые прозрачным коробом гравиносилки для Аатуна. Талишен развернулся, встречаясь взглядом с главой савглата, губы старого воина тряслись. — Мой внук… — прохрипел в бессилии. — Будет изолирован, — ответил он, — как и все, кто контактировал с Аатуном. — В колонии будет введён режим изоляции. Ни одно судно не покинет его, пока не будет получен окончательный ответ, чем же был инфицирован тукеш. Командование колонией переходит под мою руку. Пока не придёт моя очередь слечь на койку, — добавил, подумав. — Мы контактировали с Аатуном дольше всех, — произнёс Разаг. — Мы были первыми, кто нашёл его. Тогда почему никаких признаков болезни на нас нет? Талишен развернулся к командиру кайзунов. Воины за его спиной напряжённо ждали его ответа. Хранитель прошёлся по каждому лицу. Мозг отматывал время обратно, подсчитывал каждый вздох, проведенный Талишеном и его людьми рядом с Аатуном, трудился над каждой мелочью, кто и где стоял, что делал, насколько близко контактировал с пленником. Каждый из них был наверняка заражён. — Мне это неизвестно, — признал глухо. — С флагмана сообщили лишь то, что признаки болезни обнаружили у команды медиков, оказавших Аатуну первую помощь. Почему мы ещё прибываем на ногах — не знаю. — Но знает он, — Разаг мрачно кивнул в сторону комнаты, где Аатуна укладывали на носилки, рядом одевали в комбинезон жалобно всхлипывавшего Мектеша, не отрывавшего испуганных глаз от деда. — Правду он нам не скажет. Возможно, и не лжёт, что понятия не имеет, чем его заразили, — теперь уже хранитель не верил самому себе, но самосуд над Аатуном допустить было нельзя. — Отдай его нам… — прокаркал кайзун. — Мы разговорим. — Этого не будет, — Талишен красноречиво уложил руку на висевшее на поясе стилло, — он нужен медикам живым. Следуйте в медцентр, каждому пройти проверку. После организовать охрану тукеша. Галлард нехотя отступил, сделав знак остальным кайзунам. Воины разжимали пальцы, выпуская оружие. Мимо проплыли носилки. Макуш Рош’Шэнар двинулся к перешагнувшему порог внуку, но один из медиков отстранил его, наплевав на статус кальтека. Главе савглата протянули защитный комбинезон с меткой синего квадрата «зачумленного» на груди. Такой же комплект получил Талишен. *у аклаха шесть ног, потому задними считаются четыре конечности, более массивные, чем передние. дартак* — крупное транспортное средство, напоминающее земной глейдер. Многоместное, предназначается для перевозки большого груза.