Тринадцатый (Цикл "Зов Предков")

       «Светоч твой — проводник в ночи, слово твоё — путеводная нить, наследие твоё — исток вечности…» Второй Священный свиток — Наставление предков. Щелчок, тонкий зуммер. Зу-ум…       Иллирэн, распахнув глаза, глубоко вдохнул всей грудью воздух, напоённый привычным рассветным холодом. Строки из Священного свитка, вызубренные назубок ещё в детстве, таяли в сознании, сменяясь ощущением реальности — покалыванием в пальцах рук и ног, твёрдостью каменной поверхности под спиной, и теплом тела, доверчиво жавшегося к его боку. Рош’Шэнар инстинктивно притянул его ближе, укрывая от возможной опасности. В ответ в хайгаса упёрлись ладонями, и над краем термоодеяла, общего для двоих, вынырнула лохматая голова Кима. — Раздавишь, — сипло пожаловался бесхвостый. — Я себя контролирую, — Рош’Шэнар рук не разжал, разглядывая заспанное лицо своего рейешти. Внутреннее чутьё лекая проводило диагностику его состояния. Землянин был здоров. Немного утратил в весе, лицо заострилось, однако бесхвостый набрал в мышцах икр и рук. Похоже, ни разница в гравитации (на десять процентов выше земной), ни вынужденное воздержание в пище, особого отпечатка на состоянии его здоровья не оставили. Ким в ответ фыркнул, потираясь об его утренний стояк. — Не сказал бы, что абсолютно всё находится под твоим контролем, — сказал, весело скалясь. Иллирэн, смутившись, выпустил его из объятий. — Никогда не понимал, почему земляне находят это смешным. Вполне естественная реакция организма у обоих наших видов. — Что, согласись, само по себе забавно, — Ким расстегнул липучки термоодеяла и перекочевал на бёдра хайгаса. Оба были обнажены, лекай чувствовал влагу, оставленную его семенем между ягодиц Торвальда. Этой ночью они вновь творили бесстыдство, жадно метя друг друга поцелуями и обменом жидкостей. — Это чем же? — спросил он, проводя ладонью по груди землянина. В пещере, что стала их пристанищем на ночь, кожу Кима покрыли пупырышки, а соски собрались в тугие горошины. — Что и в этом мы столь похожи. Лекай противоречить очевидному не собирался. Ким нагнулся, приблизив своё лицо и, помедлив, мягко поцеловал в губы. Иллирэн обнял его за шею ладонью, увлекая в танец языков. Торвальд целоваться любил, и научил его отвечать на ласку так, как это делали на Земле: долго, со вкусом, сосредотачивая все ощущения в том месте, где губы сливали их в одно целое. На Хайге длительные ласки были не приняты, прелюдии были коротки. Ким требовал иного. Иллирэн научился любить его по-земному и быстро вошёл во вкус, обнаружив, как много теряли его сородичи, «спеша перейти к делу». Разорвав поцелуй, Торвальд, учащённо дыша, провёл кончиком указательного пальца по приподнимавшим губы клыкам Рош’Шэнара и нервно хихикнул. — Каждый раз, когда ты ласкаешь меня там, внизу, я боюсь, что расстанусь со своим достоинством. Иллирэн удивился: — К чему мне это делать? Клыки — украшение воинов и оружие. А ещё, — глаза лекая вспыхнули усмешкой, — ими можно делать кое-что весьма приятное. — Это что же? — Покажу, когда достигнем безопасного места. И чем скорее мы продолжим путь, тем быстрее ты это узнаешь. Ким стряхнул задумчивость, позволяя ему опрокинуть себя на спину. Хайгас, пройдясь носом по его шее, пощекотал губами мочку маленького уха и первым выбрался из спального мешка. Холод, царивший в приютившей их на ночь пещере не замечал. К суровым условиям родных земель был привычен. Присев у потухшего костра, лекай уложил друг на друга горючие брикеты и притянул к себе рюкзак. Отыскав небольшой цилиндр размером с ладонь, высыпал из него пару крупиц воспламенителя и шагнул назад, глядя на взметнувшееся вверх пламя. Брикеты были последними и если они за сутки не дойдут до места назначения, греться будут только от тепла собственных тел. Торвальд, завернувшись в одеяло, босым прошлепал к костру и примостился рядом. — Тепло-о, — протянул в блаженстве, поднеся раскрытые ладони к огню. — Эх, сейчас бы оказаться на пляже Кайо Санта Мария. Горячий песок, ласковое море, кораллы, разноцветные рыбёшки… Тебе бы там понравилось. Хайгас, облачаясь в штаны, хмуро глянул на землянина. — Представляю, какой эффект произвело бы там моё появление. Торвальд, не оборачиваясь, фыркнул: — Мне пришлось бы отбивать тебя от наплыва желающих познакомиться поближе. — Скорее от наплыва желающих повесить мой череп в зале славы рода. — Мы не вешаем черепа врагов в своих домах. — Разве? — Иллирэн хлопком ладони по груди застегнул магнитные застежки на куртке. — Даглар показывал мне голограммы ваших древних замков, чьи стены украшали… Как вы это называете? Чучела? — Животных, Рэн, не разумных. — Мы считаем каждую жизнь разумной, — хайгас вытянул из рюкзака медицинский пистолет и шагнул к Торвальду. — И убиваем лишь для того, чтобы выжить. Иньектор коснулся предплечья Кима. Слабый укус иглы отправил в его кровь очередную порцию стимуляторов, необходимую для его выживания. Торвальд поморщился, укрывая одеялом красноватый след, оставленный иглой на коже. — На заре времён — единственным предназначением охоты также было обеспечить человека пропитанием, — сказал, прислушиваясь к ощущениям собственного тела: стимуляторы начинали действовать быстро, оседая неприятным побочным эффектом в кончиках пальцев — будто сотни невидимых иголок одновременно вонзались в нервные окончания, вызывая неконтролируемую дрожь, — шкурами, защищавшими от холода и оружием — костяными ножами, наконечниками для копий и стрел. Позднее охота стала развлечением. Особой нужды в ней не было — только удовлетворение азарта, доказательство своего превосходства над соперником с равными возможностями. — Не думаю, что возможности были равными для человека и дичи. Торвальд с этим спорить не стал. Порывшись в своём рюкзаке, достал сухой паёк и, поделившись с лекаем, откусил кусок прессованной, жёсткой как подошва питательной смеси. — С появлением огнестрельного оружия, а позже и пульсаторов — равенство исчезло, — продолжил он, мерно пережёвывая, — а с ним и увлечённость охотой. — На Хайге охотиться не прекращали, — Рош’Шэнар поворошил веткой костер. Под свод взлетели искры, освещая завороженно следивших за пляской огня хайгаса и человека. — «Га’адум катраш» — вызов своей выносливости. Молодой воин уходит в леса один на целый оборот Нукета, со стиллом и луком из рогов аклаха. Он сам строит для себя убежище, и живёт тем, что принесёт ему охота. И если выживает — становится гадраном  — достойным славы. Гадран сам выбирает свой ковен и не встретит отказа, какой бы род ни выбрал. Торвальд повернул к нему лицо, отловив отголосок горечи в его словах. — Ты тоже хотел стать гадраном? — Хотел, но мой отец не позволил мне пройти ритуал. Сказал, что га’адум катраш не для таких, как я. Моя жизнь слишком ценна для рода. — И ты попытался сбежать, — догадался Ким. — В ту же ночь. Меня словили, когда я пересекал реку Фаллар дал — границу земель моего клана. Я почти добрался до цели. — Но «почти» не значит «достигнуть». — Меня с позором вернули домой, — старая обида до сих пор жгла изнутри, — воины, которые привезли меня к отцу — связанного, с кляпом во рту, смеялись надо мной. Наджа кум — возомнивший себя воином, — губы Иллирэна пробороздил излом, — в их глазах я был глупцом. Отец встретил меня на пороге родового дома и в первый и единственный раз поднял на меня руку. — Он избил тебя? — Нарг был обязан наказать меня на глазах своих воинов, дабы показать, что твёрдой рукой правит своей семьёй, так же, как и кланом. Я опозорил его, и знал, что он не мог поступить иначе, но обида травила меня ядом долгие годы. Торвальд, придерживая одеяло, поднялся. Встав рядом, он прижался к лекаю, даря тому свою поддержку. — Для меня ты — воин, Рэн. Лучший из тех, кого я знаю. Рош’Шэнар, вынырнув из воспоминаний, сгрёб его в кольцо рук. — Талая сай*, рейешти, — прошептал, целуя светлую макушку. — Только то, что ты думаешь, для меня и важно. Он мягко отстранил его от себя, убирая с лица печаль. — Нам надо собираться. Думаю, к полудню мы выйдем из леса к реке, а оттуда рукой подать до предгорий Фаллар маэт. Если воды ещё не взял в плен лёд, соберём плот и спустимся вплавь к ущелью Даасар, значительно сократив путь. Через сутки-двое — будем дома. — Дома… — бесцветно повторил за ним Ким, следя за топтавшим остатки костра хайгасом. Мысли о том, как его примет родня Иллирэна, он гнал от себя весь их долгий путь, занявший четверо суток. Но чем ближе становились земли клана лекая, тем чаще он задумывался о том, что ждало его в кругу семьи нарга. Но он сделал свой выбор, и сжёг за собой мосты. На Земле его больше не ждали. Заглушив сомнения, Торвальд натянул комбинезон, куртку, и дал Иллирэну надеть на себя ботинки, стараясь не морщиться. Ступни распухли. Стимуляторы снимали боль лишь отчасти. Рош’Шэнар зашнуровал его ботинки, и прикрепил к пазам на подошве накладки с колючками, помогавшими удержаться на льду. Поднявшись с колена, лекай огладил его плечо ободряющим жестом. — Ничего не бойся, — сказал прежде, чем снять защитный полог, укрывавший нутро пещеры от окружающего их мира. Ким ограничился кивком. Врать не хотелось. Отголоски боли гуляли по натруженным мышцам ног. Рош’Шэнар, ступив за его спину, затянул ремни экзоскелета, помогавшего Торвальду справляться с гравитацией Хайги и помог надеть рюкзак, служивший также защитой, благодаря жёсткому напанцирнику. Нагрудник, надетый поверх экзоскелета, а также налокотники и наколенники завершали снаряжение Кима, увеличив его вес почти на четверть. Сам лекай в столь серьёзной оболочке не нуждался, хватало стилла и пульсатора, но вес рюкзака хайгаса был куда большим. Последним лекай нанёс на лицо Кима толстый слой жира аклаха из банки, покрыв кожу землянина от лба до подбородка дурно пахнущей субстанцией. Вонь мгновенно забила ноздри. Торвальд терпел, послушно закрыв глаза, чтобы хайгас смог смазать его веки, собирая пушистые ресницы в длинные стрелки. Отступив назад, лекай удовлетворённо кивнул, признавая, что готов выпустить своего рейешти наружу. Эту процедуру он повторял каждый день, иначе было нельзя. Без защиты Ким был обречён. — Готов? — спросил пытливо. Торвальд, поморгав, ответил вымученной улыбкой, подняв большой палец над кулаком. Готов не был, но оставаться в пещере дольше необходимого причин не было. Подойдя к шару генератора, установленного у входа, лекай отключил защитное поле. В пещеру тут же ворвался яростный порыв ветра, принеся с собой шлейф снежинок. Ким прикрыл лицо локтем, врастая ботинками в камень. Ветер набросился на него диким зверем, пытаясь сбить с ног. Упаковав генератор и банку с жиром в рюкзак, Рош’Шэнар застегнул ремни на груди и жестом показал ему следовать за собой. Говорить было невозможно — свист ветра перекрывал все остальные звуки. У самого выхода из пещеры Рош’Шэнар ухватил его за руку и они переплели пальцы. Рука лекая была лишена защиты перчатки, в отличие от Кима, но тепло он почувствовал и через ткань. Лекай подзаряжал его своей силой. Торвальд, глубоко вдохнув, шагнул вслед за Рэном в неглубокий, пока только по щиколотку, снег. Ветер тут же облепил снежинками его лицо и он поспешил укрыться за широкой спиной своего спутника. Остановившись, лекай дал ему привыкнуть к царившему снаружи свирепому морозу, осматриваясь по сторонам. Они стояли у невысокой каменной гряды. Перед ними расстилалась укрытая снегом равнина с редкими зубьями валунов, стоявших как по одиночке, так и «островами». С северной стороны виднелась громада леса. Стволы настоящих исполинов, покрытые серой грубой корой возносили к небесам шатры ветвей, сплетавшихся в единую сеть. Там снег и ветер станут куда слабее, но будут свои опасности, и Иллирэн одним щелчком заставил стилло выпустить свои жала. Обменявшись короткой жестикуляцией, они направились в сторону леса. Ким передвигался за хайгасом, ступая след в след. Вскоре снег достиг колен, а у самого леса поднялся почти до уровня бёдер. У стены деревьев глубина снега вновь начала мельчать, но облегчение было малым. Тело Торвальда после перехода по равнине дрожало от переутомления, а в ушах поселился звон. Вес рюкзака тянул его осесть в снег, но останавливаться было нельзя. Передвигаться можно было лишь днём, с наступлением ночи им следовало найти новое убежище, что укроет их от ночных хищников и понижения температуры. Выбравшись из снежной трясины, Торвальд, тяжело дыша, снял перчатки и уложил ладонь на шершавый ствол. На ощупь кора дерева оказалась как камень. Мелкие треугольные чешуйки накладывались одна на другую, надёжно защищая мягкую сердцевину от холодов и фауны планеты. Торвальд подул на озябшие руки и, размяв пальцы, вновь натянул перчатки. Кончики пальцев он уже почти не чувствовал, но лунки ногтей не посинели, значит, причин для волнений не было. Хуже дела обстояли с ногами, не помогала ни толстая подошва, ни термоэлементы, вшитые в стельки. Пронизывающая стылость проникала в сами кости. Рош’Шэнар, обернувшись к нему, дотронулся до его оледеневшей щеки и покачал головой. Землянин дрожал, мелко цокая зубами. А ведь это была поздняя осень, даже не зима. Бесхвостый будет обречён провести остаток жизни, не покидая тепла родового дома лекая. Не пожалеет ли его рейешти о сделанном выборе? Шагнув к Торвальду, Рэн поднял его голову, обхватив лицо землянина в ладони. Пар его выдоха осел мелкой моросью на щеках Кима, тут же подмерзая. Торвальд обнял его, неуклюже обхватив руками. Мгновенье единения — и они разорвали объятия. — Скоро будет легче, — произнёс лекай одними губами. Ветер продолжал терзать слух беспрерывным воем. Ким слабо кивнул, показав, что понял. Оторвавшись от землянина, хайгас первым вошёл во владения леса. Торвальд, задержался, задрав голову вверх. С небес на него смотрел тусклый блин не балующего теплом светила Хайги. — Мит даар, нукет*. Прими меня, — еле слышно уронил с потрескавшихся губ. — Ради него. Шепот тут же отнесло в сторону. С усилием расправив плечи, Ким последовал за своим рейешти. Зу-ум… ***       Встречу с кайяджей, выступавшим в переговорах от имени своего дяди, провели за закрытыми дверьми кабинета Альдоса Наамы. Официально Даглар прибыл согласовать с земной станцией вопрос о блокаде хвостатыми орбиты планеты. В околопланетном пространстве Заморры дрейфовало три десятка разнокалиберных суден хайгасов, мешая выводу на орбиту кораблей торговцев, застрявших в доках станции. Сторону землян представляли Асмунд Торвальд, Гриффин и Наама, хайгасов — Даглар. Троих кайзунов, сопровождавших кайяджу, Рош’Шэнар оставил за дверьми. За свою жизнь не опасался. Хайгасы были хозяевами планеты, земляне — гостями. Последней к мужчинам присоединилась Лизбет Крауф. Земляне при появлении Крауф поднялись. Хайгас, помедлив, последовал их примеру. Об этом обычае бесхвостых, окруживших своих женщин особым ритуалом, знал, хотя и не понимал его цели. Лизбет обвела взглядом землян и остановилась на кайядже. Даглар ощутил явное любопытство женщины в отношении своей персоны. Впрочем, сам испытывал то же чувство: женщин землян на станции было мало, видеть их так близко ему ещё не приходилось. Крауф опустилась в кресло у стола Наамы. Альдос грузно угнездился в гравикресле. Асмунд остался стоять за спиной толстяка. Гриффин расположился у окна, выходившего на внутренние помещения станции, предварительно опустив жалюзи. Разглашения того, что стороны ведут переговоры, не желали ни хайгасы, ни земляне. — Мао датран уполномочил меня выслушать ваше предложение, — кайяджа заговорил первым. — Но прежде мы хотели бы получить первый обещанный вами взнос — информацию о вирусе. Торвальд кивнул Олафу, и тот, подойдя к столу, уложил перед хайгасом микрочип. — Он адаптирован к вашим системам, — сказал Асмунд. — И мы готовы оказать не только информативную помощь, но и практическую. Госпожа Лизбет Крауф — весьма известный вирусолог, и могла бы помочь с созданием вакцины. — Будь осторожен в своих обещаниях, Асмунд, — Лизбет сморщила нос, не отрываясь от хайгаса. Даглар повернул голову к женщине: — Это вы разработали вирус, что должен был уничтожить мой народ? Торвальд усмехнулся одними губами: — Я же говорил, что он умный. — Статусом кайяджа дураков не награждают, — согласилась Крауф. — А каким статусом награждают тех, кто готов устроить геноцид целой расы? —  холодно осведомился Даглар. На Крауф его выпад не произвёл впечатления. — Статусом героев — во время войны, — ответила она ровным тоном, — и преступников — с наступлением мира. Ноздри Рош’Шэнара дёрнулись и тут же опали. Логику в её словах признал, хоть правда и коробила. — Вы молоды, кайяджа, — продолжила Лизбет, — и не переживали серьёзных потерь. Идеализм имеет свойство истаивать, когда ты ставишь собственными руками в семейный колумбарий пустую урну, где должен был лежать прах того, с кем хотел состариться рядом и умереть в один день. Космос не отдает тел. — Потери пережил и мой народ. — На войне каждый делает свой выбор. Не скажу, что мы сделали лучший из возможных, — признала Крауф, — гнев плохой советчик, а страх — ещё худший. Но намерения наши были благими. — Для землян. — Речь шла о спасении нашего вида, выбор был очевидным. Или вы, или мы. Но как бы там ни было, здесь и сейчас мы собрались не для того, чтобы обменяться обвинениями, а чтобы не наделать новых ошибок. Кайяджа качнул головой, показав, что с ней согласен. Потянувшись к столу, он забрал чип и вложил в полость на наручном глистаре: — Если мы согласимся на… некоторую помощь, что вам нужно? — Доступ к инфицированным и вся медицинская информация. Для начала. Даглар это предвидел, но добро на доступ в колонию Бальгар не дал. «Ни один наджа кум не станет предметом исследований землян» — таков был приказ нарга. — Инфицированные содержатся в колонии, куда люди не допускаются, — произнёс он, думая о том, что существование наджа кум давно не являлось тайной для команды Файеззы, а значит, скорее всего, о ней знает и земное командование. — Мой нарг не намерен раскрывать то, что согласился на ведение переговоров с землянами. Нас осудят как собственный клан, так и иные семьи. Война закончена, но мы не стали друзьями. Пока нам удаётся держать в секрете то, что вирус Линчевателя был создан для уничтожения нашей расы. По официальной версии — вирус был создан командой Файеззы, который ведёт собственную войну. Но как только правда станет известна на Хайге… — …это станет поводом для новой конфронтации, — договорил за него Торвальд. — И нас ждёт война, что приведёт к исчезновению двух цивилизаций. — Мой народ не боится войны. —  Опрометчивая самоуверенность. Нас куда больше, чем вас. И ваше восстановление продлится века. Человечеству же понадобятся куда меньшие ресурсы и время. Но для обеих сторон война будет губительной. Даглар в замешательстве моргнул. Асмунд не прозрачно намекнул, что осведомлён куда больше, чем следовало. — Я хочу показать тебе кое-что, кайяджа, — продолжил Торвальд, не дав ему до конца переварить своё ошеломление. Асмунд уложил на стол перед Наамой голографический планшет. Из экрана в пространстве воронкой развернулась голограмма — покрытое струпьями язв лицо, широко открытый рот, внутри которого виднелся распухший язык, тусклый взгляд невидящих глаз. На больничной койке умирал в жестоких мучениях молодой мужчина-землянин. Несчастный боролся за каждый глоток воздуха, в груди клокотали хрипы. Вокруг койки, укрытой пологом защиты, бесполезно суетились врачи. Тело вдруг забилось в конвульсиях и из глотки потоком хлынула кровь. Судороги продлились недолго. Проиграв свою последнюю битву, землянин опал на койку. — За несколько суток мы потеряли всех, кто был инфицирован, — мрачно озвучил увиденное Асмунд. —  Это была атака террористов, принадлежащих к пацифистской группе «Ветвь оливы». Демонстрация силы и возможностей оказать давление на земное командование. Атаку нам удалось подавить и вакцинировать всю планету, но полученный опыт мы не забыли. Даглар впечатлился — вакцинация всей планеты была делом не простым. Земляне умели оперативно брать ситуацию под контроль. — Чего хотела «Ветвь оливы»? — Прекращения войны с Хайгой и программы, создавшей патоген «Ларец Пандоры». Именно он должен был закончить войну полным уничтожением хайгасов. — Похоже, мой народ должен считать их своими героями. — Они были убийцами. С весьма гибкой идеологией. Один из лидеров группы — Рудольф Вебер, в дальнейшем, изменив своим пацифистским мировозрениям стал создателем новых штаммов вируса, которые заполучил Файезза. Даглар повернул голову к застывшему в воздухе лицу мертвеца. Из носа, глаз и ушей бесхвостого продолжала течь кровь. — Это… тот же вирус? — спросил, тщетно пытаясь унять дрожь в голосе. Мёртвый землянин напомнил ему Талишена: тот же квадратный подбородок, высокие скулы и упрямая линия рта. Тал-яр будет умирать так же? Даглар содрогнулся, отводя взгляд. — Один из исходников, воздействующий на людей, — ответил ему Торвальд, отключая голограмму. — Нам удалось создать против него вакцину, но Вебер избежал правосудия за совершенный теракт, покинул планету, а в дальнейшем был убит людьми Адмирала. В руки Файеззы попали образцы новых вирусов и все наработки Вебера. Именно поэтому важно совместно найти разрешение проблемы, захватить Файеззу и уничтожить его вместе с наследием Рудольфа. — Одинаково опасным как для хайгасов, так и землян, — на этот раз мысль подхватил Даглар. — Никто не знает, какой из вирусов он выпустит следующим. Кто станет объектом биологической атаки — Хайга или Земля. Но какой нам с вас прок? Найти вакцину мы можем и сами. — Мы уже побеждали вирус, а значит, знаем о нём куда больше, чем вы. Время дорого для тех, кто уже доживает свои последние часы. Не верю, что ты готов принести в жертву упрямству своего нарга тех, кто тебе дорог. Даглар метнул в него острый взгляд. Бил Торвальд наугад, но в цель попал. Умереть Талишену он позволить не может. — Мы хотим сохранить мир, почтенный кайяджа, — вмешался Наама, — и не дать повод Файеззе развязать новую войну. Установить сотрудничество — в наших общих интересах. — На этот раз войну развяжем не мы*. — Земляне не могут отвечать за действия одного экстремиста. — Экстремистов хватает и среди нашего народа, поэтому мы намерены соблюдать осторожность, — Даглар поднялся. — Мы получили первый взнос. Изучив то, что было нам передано, мы решим, быть ли дальнейшему союзничеству… — А мой внук? — угрюмо оборвал Торвальд. Кайяджа замер — они подошли к «тонкому льду». — Он жив и находится в колонии, — меру возможной правды, подлежащей раскрытию, они с Бальгаром оговорили заранее. — Ему не причинили вреда. Во всяком случае, Рош’Шэнар на это надеялся. Как и на то, что у кагунов хватит благоразумия возвратить его брата и пленника-землянина в ближайшее время. Иначе на «торги» они придут с пустыми руками. Асмунд упрямо выдвинул челюсть: — Я хочу поговорить с внуком. — Ему предъявлено серьёзное обвинение. Пока нарг не решил вопрос о его дальнейшей судьбе, он будет содержаться под стражей. Мой отец — справедлив, — добавил, призвав в голос весь свой дар убеждения, — и вынесет взвешенное решение, учтя молодость Кима, и обстоятельства, вынудившие его совершить своё преступление. — Тогда пусть выслушает своего сына, прежде, чем вынесет вердикт. — Я замолвлю своё слово… — Я говорю не о тебе, кайяджа, — перебил Асмунд. Даглар, смешавшись, отвёл взгляд. Торвальд говорил об Иллирэне так, будто знал о странной связи своего внука — и лекая рода Рош’Шэнар, которой сам кайяджа пока так и не нашёл определения. — Я должен вернуться в колонию, — сказал, поднимаясь из кресла. — Датран Бальгар ждёт мой доклад. Наама встрепенулся. — А корабли?.. — Планету и её орбиту до окончания карантина не покинет ни одно судно. Как землян, так и хайгасов. Альдоса такое решение хвостатых не устраивало. Проволочки с отправкой кораблей крепко били по доходам. — Это противоречит договору, заключённому с Торговой гильдией, — выдал толстяк с возмущением. — Советую гильдии набраться терпения, или же смириться с потерей станции, — надменно парировал Рош’Шэнар. Наама, вытянув лицо, застыл в кресле. Даглар вышел за дверь. — Мы в глубокой заднице, — кисло подвёл итог переговоров Альдос, думая о том, как подаст дурные вести о карантине своему начальству. Асмунд, пропустил его слова мимо ушей. — Твоё мнение, Лиз? — напряжённо спросил он у Крауф. — Кайяджа вернётся, — уверенно отозвалась та. — У нарга нет выхода, он должен быстро взять ситуацию под контроль, иначе ему придётся держать ответ на Совете племён и потерять свои земли. — Они перекрыли торговлю, — раздражённо встрял в их беседу Альдос. — Если бы я знал, сколько беды принесёт на станцию твой мальчишка… — То что? — процедил Торвальд, не глядя на начальника станции. — Отправил бы его на Землю? — Самолично бы отвёз, за свой счёт! — Свой шанс ты утратил по собственной жадности. Асмунд замолчал, увидев появившегося на пороге Гривса. Штурмовик подошёл к адмиралу и подал ему планшет с донесением. Прочитав текст, Торвальд хмыкнул. — Оказывается, блокада действует не для всех. — Что это значит? — буркнул Наама. Торвальд вернул планшет Гривсу. — Только то, что одним кораблем на орбите стало меньше. талая сай*  — древняя формулировка языка хайгасов, обозначает наш эквивалент «аминь», что обозначает «да будет так». нукет — буквально Светоч. На этот раз войну развяжем не мы* (автор. пояснение) — войну развязали хайгасы напав на станцию землян.