Тринадцатый (Цикл "Зов Предков")

«Всё скрытое становится явным, отвращая душу и вводя во грех гнева. Решивший солгать, пусть готовит стилло для поединка чести» Второй Священный свиток — Наставления предков. Зу-ум... Пещера оказалась крохотной, скорее глубокий карман в стене, но и такому убежищу они были рады. Долгий поиск укрытия от пронизывающего ветра, по колено в снегу и в задубевшей одежде, отобрал у хайгаса с землянином остаток сил. Лекай втащил Кима через узкий лаз внутрь, почти неся на себе. Оба повалились навзничь и некоторое время лежали, тяжело дыша и сплетя пальцы рук. Приведя дыхание в норму, Иллирэн поднялся и принялся потрошить рюкзак. Ким, сев у стены, поджал коленки, обхватив себя руками. Землянин сотрясался от дрожи, следя за лекаем тусклыми от крайнего переутомления глазами. Первым делом Рош’Шэнар установил защитный полог, оградивший их от проникавших извне порывов ветра и снега. Свирепое завывание стало глуше, но проблему со стылостью это не решило. Вытряхнув последние крупицы воспламенителя, хайгас принялся кромсать на куски свой спальный мешок. В круг из камней, выложенный им в центре крохотного пространства, лекай уложил губчатую сердцевину спального мешка, нагрёб сухие экскременты, оставленные бывшим хозяином пещеры, и листву, нанесённую внутрь ветром. С задержкой запылал огонь, Ким потянулся к теплу. Приторная вонь от помёта била по рецепторам, просачиваясь в щели в стенах, но главным сейчас было избежать гипотермии, отогреться, набраться сил. Необходимый баланс микроэлементов в организме они восстановили за счёт горсти питательных капсул, следовало позаботиться и об остальном. С тревогой разглядывая бледное до синюшности лицо своего рейешти, Рэн стянул с себя куртку, расстелил второй спальный мешок и принялся раздевать Кима. Тот, не сопротивляясь, дал себя раздеть догола. Хайгас велел ему забраться в целый спальник, разделся сам и разложил запаровавшую одежду у огня. Вытянув банку с жиром, лекай наскоро и жёстко растёрся. После опустился на корточки рядом с землянином, и принялся тщательно растирать уже его — руки, спину, рёбра, ступни. Растёр каждую пядь кожи, после чего, обернув в кокон мешка, усадив спиной к себе, принялся разминать напряжённые плечи. Дрожать Торвальд не перестал, хотя его кожа потеплела, а синюшность постепенно сменялась краснотой растёртого тела. На щеках запылал румянец. Ким осоловело моргал, покачиваясь под движениями его рук. Хайгас прошёлся ладонью по позвонкам шеи бесхвостого и, наклонившись, поцеловал выглядывавшее из спального мешка белое плечо в бледных крапинках веснушек. — Не уставал так даже кадетом… — пробормотал Ким на его вопрос о том, как он себя чувствует. Иллирэн подтянул к себе рюкзак. — Выпей это, — велел он, протянув ему выуженную из недр флягу. Торвальд сморщился, зная что та содержит чрезвычайно горькую настойку, которую хайгасы считали едва ли не чудодейственной. От неё у землянина кружило голову и подташнивало, но спорить не стал и послушно отпил глоток. Горло тут же продрало кашлем. Настойка напоминала по вкусу земной абсент, но горчила куда больше. — Святой Квазар… — он стёр тылом ладони выступившую слезу, передав флягу хайгасу. — Из чего сделана эта гадость? — Составляющих много, — Иллирэн в свою очередь приложился к рифлёному горлышку фляги, — травы, ягоды. Их настаивают пять зим и дистиллируют трижды. Мы называем её ег’г алаг — огненной кровью. Настойка бодрит и согревает, но употреблять её часто нельзя — пьянит, а сейчас нам нужен здравый рассудок. — Мой мозг замёрз ещё на подступах к этому месту. — Ким прислушивался к собственным ощущениям, ожидая реакции. Та не замедлила наступить — голову закружило, а стены пещеры зарябило. — Крепкая штука этот ваш ег’г алаг. Дух вышибает. Иллирэн усмехнулся: — Среди кланов моего народа странствует поговорка, что бочонок огненной крови способен поднять мёртвого на ноги и пустить в пляс, — его взгляд остановился на прислонённой к стене «косуле». — Странно, — пробормотал он, разглядывая земную винтовку, — не помню, чтобы брал её. — Ты захватил КZ-99 для меня, — напомнил Ким, — успел вынести прежде, чем трюм полыхнул огнём. Большая удача, что нам удалось приземлиться на воду. Рош’Шэнар свёл брови к переносице. Скатки и рюкзаки укладывал он и должен был запомнить, какое оружие взял на борт корабля, доставившего их на Хайгу, но «косулю» не помнил. Не помнил и того, что их посадка была аварийной. — Поесть бы не помешало, — вырвал его из тревожных размышлений о вероятности повреждения рассудка рейешти голос Кима. — Есть остатки пищевых брикетов, — пробормотал он. — Если мы выживем — никогда, до конца своих дней не съем ни куска этой прессовки, — с отвращением выдал Торвальд. — Мы выживем, рейешти, — пообещал лекай, укладывая флягу обратно в рюкзак. — И я объявлю тебя своим Избранным перед кланом. Единственным, кто мне нужен. Ким не стал отвечать, только поёрзал, прижимаясь теснее. От тепла хайгаса не хотелось отрываться. Как и говорить о том, что их ждало в конце пути. Снаружи завывал ветер, выводя причудливые рулады. — Суров твой край, — Торвальд поежился. — В самые снежные зимы у нас не бывает таких холодов. Сумеет ли он когда-нибудь стать для этой планеты своим? В голове, не спеша, плыли мысле-образы: стены родового особняка Торвальдов, высившегося на утёсе над кобальтовыми водами фьорда, лица отца и матери, братьев с сёстрами. Последним всплыл образ деда. — Я буду скучать по старику, — произнёс с тоской. — Старику? — Деду. Асмунд тебе бы понравился. Порой мне казалось, что он мне ближе, чем собственный отец. Асмунд всегда всё берёт на себя. Незыблемая скала семейства Торвальдов. — Маз дакха, — выронил Иллирэн задумчиво. — Таков мой отец — нарг Фаллар маэт. Он был из младших наследников, но именно ему передал власть над кланом мой дед — Аллар Рош’Шэнар, отказав в этом праве своим старшим детям. Он увидел в нём лидера, того, кто без раздумий отдаст жизнь и поступится собственным благополучием во имя интересов своего народа. Ким обеспокоенно шевельнулся. Услышанное уверенности в их счастливом будущем среди хайгасов не вселяло. — Думаешь… он меня примет? Как твоего Избранного? Твой дед, отец и дяди воевали с Земным содружеством. — Как и мужчины твоего рода — с моим, — лекай пожал плечами. — Просто не будет, — сказал честно, — но ведь и мы не отступим. Мне без тебя жизни нет, рейешти. Потеряв выбранного сердцем, лекай лишается своего дара. Потому мой отец поймёт меня и поддержит. Если же нет… я отрекусь от своего имени. Хайга — не единственная планета, что может стать для нас домом. Иллирэн замолчал, хмуря брови. В тёмных зрачках Рош’Шэнара плясал багровый отблеск пламени. Торвальд развернулся к нему лицом. Для хайгасов причастность к клану значила куда больше, чем для большинства землян. Достигнув совершеннолетия, дети Земли искали свой путь и многие больше никогда не возвращались в родные гнёзда. Для хвостатых всё было иначе, связь с родом не теряли никогда и быть изгнанным из клана было трагедией, что в большинстве случаев заканчивалась ритуальным самоубийством. — Согрей меня, Рэн, — попросил он, нервно облизнув сухие губы. — Хочу почувствовать тебя в себе. Он сам увлёк лекая на жёсткое ложе и с жаром принял его поцелуй, выгибаясь навстречу. Сам раздвинул ноги, подкинул бёдра, рисуя на его животе дорожку влажным от выделившегося предсемени стояком, и потянулся опустить его напряжённую плоть между своих ягодиц — толкнуться навстречу, дразня теснотой входа и влекущей глубиной. Иллирэн покрывал его плечи поцелуями, гладил рёбра и, запустив ладони под спину, сжал и развёл упругие полупопия. Закрыв глаза, Ким жадно впитывал собственные ощущения: касания тёплых губ хайгаса в контраст с прохладой, гулявшей по коже, взрывали в сознании крохотные фейерверки. Последовавшее проникновение — бережное, желанное, вызвало протяжный удовлетворённый вздох. — Я не смогу без тебя, хвостатый, — прошептал он в нетерпеливые, ищущие губы Иллирэна — перед внутренним взором Торвальда плавилось само пространство, стекая янтарными каплями в центр огненного водоворота, в который превратилось его сознание. — Я за тобой и в чёрную дыру отправлюсь… Тайхо тейя еха… — Кии-им… — Иллирэн застонал — Торвальд прогнулся в его руках, сжимая коленками его бёдра, устраивая ступни на спине. — Люблю тебя… — повторил за ним на земном. — Мой, только мой, Тринадцатый… Сознание Кима заволокло тягучим томлением. Толчок, тугой ход плоти, отдача внутри — щекочущая, обрывающая дыхание, выход с оттяжкой и новое соединение с мягким бархатным шлепком текстикул. Сознание ведёт, по спине испарина, и уже нет холода, нет тверди под спиной — оба парят, обернув друг друга в объятия, пьянея от неприкрытой жажды обладания. — Не отпускай меня… — Торвальд впился ногтями в плечи лекая, обжимая собою заполнившую его твёрдость чужого естества, задыхаясь от гулявшего по венам жара. — Не отпускай меня, хвостатый… Хриплое дыхание подсказало хайгасу, что его рейешти близок к развязке и он, разогнувшись, принялся вбиваться чаще, обхватив стоявший колом член Торвальда в ладонь. Подкручивая кулак, чуть закругляя на головке, он умело ласкал его, не спуская глаз с лица Кима: с голодом впитывал туман, круживший в синих глазах землянина, зрелище закушенных губ и мечущихся по его груди рук. По вискам лекая катился пот, дыхание отяжелело, мерное движение бёдер пружинило мышцы ягодиц и спины. — Рэн… — тихий всхлип Торвальда перерос в протяжный стон и Рош’Шэнар склонился к его губам, снимая с них своё имя долгим поцелуем. Торвальд вжал его в себя, обхватив за шею, и между тел выплеснуло влагу. Иллирэн, оставив своё семя в рейешти, провалился в блаженную истому, распластавшись на Киме. Наступившую тишину прерывало лишь их сорванное дыхание да потрескивание золы. Землянин зашевелился первым и, напоминая о его весе, упёр ладони в его грудь. Иллирэн перекатился набок. Уложив руку за голову, он смотрел на то, как Торвальд натягивает на плечи его искромсанный спальник и роется в рюкзаке. Сбросив рядом с кругом камней пакет с пищевыми брикетами, Ким поворошил золу подобранной веткой. Получив доступ кислорода, костёр вновь разгорелся, вверх взметнулись языки пламени. Попробовав собственную одёжку, Торвальд сморщил нос. Комбинезон всё ещё был «сырым», несмотря на то, что ткань обладала свойством быстро отдавать влагу, но, стерев следы их близости, Ким поднялся и принялся одеваться. — Оставь, — с ленивой сытостью посоветовал ему Рош’Шэнар, — пусть подсохнет. — На теле станет сухим куда быстрее, — Торвальд бросил ему его экипировку. — За секрет ваших ткачей многие на Земле продали бы душу. Разгадать состав ткани вашей униформы так и не удалось. Иллирэн, поймав свою переливающуюся глянцем одежду, усмехнулся: — Из чего что сделано — я и сам не знаю. Род Рух’Тарр получил монополию на поставку военного снаряжения и держит технологии в тайне от остальных. Клан значительно разбогател, когда их кайяджа сумели создать ткань, что не горит, отталкивает грязь, и значительно помогает сохранять тепло. — Плюс излюбленный вами блеск, — поддел Ким. — На Земле вас прозвали сороками. Есть такие птицы, любят тащить в гнездо всё, что блестит. — Наш народ любит выделять себя. Этого из нас не вытравишь. — Натянув комбинезон, Иллирэн смял и устроил под зад куртку. — Нам нужен отдых, — сказал он, наблюдая за Кимом: землянин откусил кусок брикета и мерно перебирал челюстями. — Заночуем тут и выйдем на рассвете. Торвальд, не оборачиваясь, покачал головой: — Огонь погаснет куда раньше. — Выбора у нас особого нет. Или оставаться здесь, или идти в снегопад через горы. Последнее слишком опасно. Останемся в пещере. — Как скажешь. Он не спорил, хайгас куда лучше него знал собственную планету. Ким зябко потёр плечи, и Рош’Шэнар позвал: — Иди ко мне. Торвальд развернулся, и улыбка схлынула с губ Иллирэна, приподнимая его на локте. Справа на груди Кима стремительно расплывалось багровое пятно. — Рейешти… — Он подорвался на ноги одновременно с тем, как поднялся Ким. Землянин с изумлением рассматривал пятно на своём комбинезоне. — Что за дьявольщина? Рош’Шэнар, подскочив к нему, рванул застёжки и открыл уродливый «глаз» разреза чуть ниже ключицы. Из раны обильно лилась кровь. По позвоночнику Иллирэна прокатилась ледяная волна. Подхватив обрывок спального мешка, лекай прижал его к ране. — Мне не больно… — Торвальд моргнул. — Почему мне не больно? — Молчи… прошу, — Иллирэн тщетно пытался сосредоточиться, настраиваясь на свой дар. Он не мог залечить рану, но мог остановить кровотечение, однако ничего не происходило. Его дар — гек’ам сур — молчал, будто его и вовсе не было. Ким поднял на него растерянный взгляд. — Я не вижу тебя, — произнёс удивлённо. — Где ты, Рэн? — Я здесь, рейешти! — Опять огоньки… Ты их видишь, Рэн? Как их много… Торвальд, закатив глаза, опал на его грудь. Иллирэн подхватил землянина, оседая вместе с ним на камень. Он, открыв рот, горестно закричал, но тут же оборвал себя, широко распахнув глаза. Огоньки… Какой же ты глупец, Иллирэн Рош’Шэнар! Как мог не заметить того, что было очевидным и с самого начала кололо мозг несоответствиями?! Их прибытие на Хайгу, о котором они имели разные воспоминания; снуктары, что плавали не в своих водах, и слишком легко отказавшиеся от своей добычи; винтовка землянина, возникшая в нужный момент неизвестно откуда! Ничего этого на самом деле с ними не произошло! Иллюзия, которую им внушали, была способом проверить, что же они значили друг для друга. Моделирование ситуации и изучение реакции подопытного субъекта — его самого учили этим же приёмам, что помогали выпытывать информацию у противника. Полезный навык для лекая в условиях войны. Что он сам станет предметом подобных опытов — Иллирэн не предполагал. Всё, что их окружало — было ложью. Всё, кроме раны на теле Кима. Ярость жидким огнём потекла по венам, ускоряя биение сердца до сверхсветовой. Его рейешти угрожала опасность, разум обоих вывернули наизнанку и играли с ними, будто с глупыми детьми! Играли, решив, что у него не хватит сил дать отпор. Как же ошибались те, кто копался в их головах, опрометчиво считая себя куда сильнее лекая рода Рош’Шэнар! Иллирэн сдавил челюсти, оборвав низкий рык. Гнев давил на рёбра тисками, но он усмирил его и, опустив бессознательного Кима на спальный мешок, принялся плести перед собой пальцами замысловатые фигуры, формировавшие связь с его гек’ам сур*.  — Мой дух в спокойствии, — произнёс звенящим натянутой струной голосом, не прекращая своих манипуляций, — в мире с телом, и подчиняется лишь мне. Кама, лайя, дар даган, — завершая ментальную связь, он с хрустом сложил пальцы в кулаки и соединил их перед грудью. Вспышка света ослепила его, раздирая сознание обжигающей болью. На язык хлынула желчь, выбросив следом хриплый крик, и лекай провалился сквозь крошащееся пространство. Зу-ум… *** Рош’Шэнар распахнул глаза, глотая воздух широко открытым ртом. Над головой вместо свода пещеры мигали огни диагностической капсулы, тихий звук «зу-ум-м» отсчитывал очередной период отчёта систем о состоянии физиологических функций. Иллирэн забился, царапая ногтями вогнутые стенки капсулы. Перед внутренним взором вспыхивали и гасли световые вспышки, его ментос без жалости рвал в клочья опутывавшую его паутину чужой воли. Губы лекая растянул оскал. В голове билась невесть откуда взявшиеся строки на земном: — Первый — печальный, второй — смешной, третий — девчачий, четвёртый — мальчачий, пятый — серебряный, шестой — золотой, седьмой — секретный и потайной… На концах нитей содрогались в конвульсиях пытавшиеся сдержать его лекаи-кагуны. Он с беспощадной отточенностью бил в каждую из целей — всего семеро. Храмовники запоздало пытались взять под контроль взбунтовавшегося лекая, вот только удержать того, кто стремился к своему рейешти, было невозможно. Иллирэн вышвырнул из своего сознания одного за другим всех семерых и ударил ладонью по панели справа на стенке, открывая капсулу. Его взгляд тут же прикипел к соседней открытой капсуле. Над ней стояли двое: старик и воин. Последний с воем вдавливал стилло в того, кто лежал в капсуле. В том, что внутри находится Ким, Иллирэн сомнений не имел — чувствовал боль и страх Торвальда, как свои. Старик-хайгас подбадривал воина, роняя с языка яд: — Убей землянина, Тар! Это из-за него ты потерял своего Избранного, а я — внука! Обнажённый Иллирэн, выбравшись наружу, в один прыжок оказался рядом с ними. Его появления не ожидали, и старик в последний момент развернулся, выставил руку с горкххом. Иллирэн перехватил его за запястье, вырвал кинжал, и, не останавливаясь, швырнул в стену. Следующим лекай ухватил воина за плечи и отбросил от капсулы. Шагнув вперёд, он рывком вытянул стилло и поднял из капсулы Кима. Землянин уцепился за него со стоном. Из раны на груди толчками вытекала кровь. Стилло вошло в опасной близости от сердца. Торвальд успел отвести оружие обезумевшего хайгаса ближе к ключице, но стремительно терял кровь. — Хвостатый… — слабый шепот Кима вызвал у лекая сдавленный рык. — Я с тобой, рейешти. Уложив его на пол, Иллирэн накрыл рану поставленными крест на крест ладонями. В сознании через багровый туман проступили кости, вены, мышцы человеческой анатомии. Добравшись до краёв раны, он принялся скреплять между собой повреждённые ткани. Мозг работал подобно машине: кропотливо склеивал, сшивал — и тело Кима подчинялось его командам, послушно сращивая края раны. Знания, нужные в данный момент, приходили к лекаю сами собой, будто жили в нём всегда, лишь дремали за ненадобностью. Вбежавшие в комнату кагуны во главе с Малохом Хат’Даном остановились у порога. Малох обвёл оторопелым взглядом измазанного кровью лекая, лежавшего у его ног землянина, и остановился на скрюченной фигуре кальтека савглата колонии. Старик Рош’Шэнар пребывал в беспамятстве, из крючковатого носа обильно вытекала кровь. Рядом раскинулся на животе хайгас из охраны храма. Воин являлся Избранным внука кальтека — несчастного Мектеша по имени Тар Да’Гхал. Неподалеку от землянина валялось стилло. Связать элементы в одно целое у Малоха вышло в один вдох. Со вторым — кагун рявкнул приказ храмовникам держать дистанцию. Иллирэн, не обращая внимания на кагунов, с нежностью провёл большим пальцем по щеке Кима и, оставив его лежать на полу, поднялся. Землянин пребывал без сознания, но чистый розовый рубец на груди говорил о том, что его рейешти будет жить. Медленно развернувшись, Рош’Шэнар прошёлся немигающим взглядом по каждому лицу и остановился на Хат’Дане. Кагун, дёрнув кадыком, сделал шаг назад. От лекая ощутимо исходили волны запредельного гнева. И с силой, переполнявшей молодого хайгаса, приходилось считаться. Семеро кагунов, валявшихся сейчас в камере медитации в глубокой кататонической отключке, были свидетельством того, что наследника нарга Фаллар маэт явно недооценили. Потенциал Иллирэна был куда выше, чем сообщал Кагунату его наставник Маг’Дар. Малох Хат’Дан опустил взгляд на лежавшего у ног Иллирэна землянина. На груди бесхвостого сквозь подсыхающую кровь виднелся свежий шрам. Храмовник в изумлении вскинул надбровные дуги, лишённые растительности — столь быстрое заживление ран не удавалось и кагунам десятого ранга. Недоучка лекай, пусть и был лучшим учеником своего учителя, но достигнуть подобного уровня не мог. Если только… — Это невозможно… — слова, сорвавшись с его губ, разорвали повисшую тишину и сработали триггером для действа, доказавшего, что невозможное возможно — в особых обстоятельствах. Иллирэн неторопливо развёл руки в стороны и шевельнул пальцами. Воздух ощутимо загустел, а лежавшие на металлических подносах предметы задребезжали. Малох Хат’Дан, приоткрыв рот, проследил за тем, как сдвинулась с места тяжёлая секция медицинского сканера и плавно заскользила в сторону лекая и землянина. Следом двинулся громоздкий бокс с оборудованием. Рош’Шэнар создавал преграду между собой и теми, кого считал своими врагами. Следом поволокло тщетно пытавшегося уцепиться за неровности пола воина, покусившегося на жизнь землянина. Рош’Шэнар угрожающе задрал верхнюю губу, не отрываясь от ошеломлённого лица Хат’Дана. Хайгас продемонстрировал ему клыки, предупреждая о том, что тому лучше не вмешиваться. Малох посерел щеками, следя за тем, как Да’Гхала поднимает над полом. Воин нелепо замахал конечностями, пытаясь вернуть себя на твердь, но его тут же спеленало невидимыми путами по рукам и ногам — и лицо неудавшегося убийцы исказила мука. Позвоночник Да’Гхара выгнуло дугой, и продолжало гнуть, грозя соединить его затылок с пятками. Воин заорал дурным голосом, умоляя о помощи. Никто не сдвинулся с места. Своя жизнь была дороже. Кагуны попятились, на своём месте остался стоять только Малох. — Отпусти его, сын нарга! — выкрикнул он, пытаясь достучаться до сознания Иллирэна. — Горе заставило Да’Гхара утратить рассудок, вирус забрал его Избранного, но забрав его жизнь — ты совершишь ещё больший грех! Рош’Шэнар не сдвинулся с места, разглядывая корчившегося от боли воина, склонив голову к плечу. — Тар не останется без наказания! — Малох тщетно взывал к его рассудку, затуманенному яростью. — Оставь его в живых и их обоих ждёт суд старейшин! — Он покусился на моё, — Рош’Шэнар сцедил отказ сквозь клыки, — я заберу его жизнь, действуя в своём праве. А затем я потребую ответ у тех, кто опутал нас ложью. — Мы действовали в твоё благо, лекай! — У нас разное видение моего блага, — Иллирэн повернул голову к завывавшему от осознания неминуемой смерти Да’Гхару. — Не пытайся остановить меня, храмовник. Он переплёл пальцы и, повинуясь гек’ам сур лекая, так же скрутило Да’Гхара. Тар истошно закричал. — Иллирэн! Голос, раздавшийся за спиной Рош’Шэнара, заставил его остановить движение пальцев. Стремительно вошедший в помещение Бальгар Рош’Шэнар, в сопровождении нарга Маккуш маэтт, застыл у порога, в изумлении глядя на висевшего в воздухе здоровенного воина. Из-за спины датрана выбрался невысокий храмовник в белых одеждах и опустил с головы капюшон, открывая изрезанное морщинами лицо с тонкими чертами и глубоко посаженными тёмными глазами. В отличии от остальных кагунов, щёки и лоб старика в белом не были покрыты письменами. Изречения из Священных свитков рассыпались тонкой вязью рун лишь по обритой голове и подбородку. — Невероятно! — с восторгом выдал он, глядя на слабо трепыхавшегося Да’Гхара. Воин открывал и закрывал окровавленный рот, прокусив собственный язык. — Высший уровень! Какой скачок! — Что происходит? — прорычал в сторону Малоха Бальгар. — Не вмешивайся, мехо! — Хат’Дан, игнорируя рык датрана, с ненавистью смотрел на хайгаса в белом. — Тебе здесь не место! — Тот, кто прислал меня сюда, так не считает, — спокойно заметил «белый», отмечая цепким взглядом каждую из фигур мизансцены. — Я прибыл восстановить равновесие и потребовать вернуть то, что было забрано без согласия. — И чьим голосом ты выступаешь? — Голосом моего сына, — Тарган Сат’Шэраш выступил вперед, встав рядом с мехо. — И мой наследник требует, чтобы ему вернули его супруга — Иллирэна Рош’Шэнара. Бальгар Рош’Шэнар, взметнув брови, покосился на нарга Маккуш маэт. На губах датрана проявилась и тут же растаяла ухмылка. — От имени своего брата я подтверждаю право его требования, — поддержал Таргана датран Рош’Шэнар. — Брак был заключён и инициирован в нор-лахар моего племянника. Лицо Хат’Дана прорябило оставшейся непонятой эмоцией. Кагун развернулся к наргу. — И твой сын подтвердит это? — бросил требовательно. — Если будет нужда в доказательствах, мой наследник покроет Иллирэна в твоём присутствии, храмовник, — ответил тот не без ехидства. Рухнувший с лязгом амуниции на пол Да’Гхар коротким воплем оборвал ответ Малоха. Иллирэн, зашатавшись, опустил руки. — Правильное решение, дитя моё, — похвалил мехо, пряча под морщинистыми веками явное облегчение. гек’ам сур — ментальный дар лекаев — ментос.