Тринадцатый (Цикл "Зов Предков")

— Зачем тебе такой, как я? Иллирэн смотрел на Тукая, лихорадочно размышляя о том, как вырваться из ловушки, в которую он сам себя загнал. Корабль дрейфовал на орбите, карантин привязывал «Глаэх хар» к планете, и Рош’Шэнар всё ещё мог вернуться к брату и дяде — если сумеет убедить Тукая, что он ему не нужен. — Если ты знаешь, что я совершил, почему не откажешься от меня? — ему приходилось задирать голову вверх до ломоты в шее, чтобы смотреть в глаза воина. — Зачем тебе такой Избранный? Откажись от меня — и избежишь насмешек в спину. — Никто не посмеет смеяться надо мной, — пророкотал Сат’Шэраш. — Если узнают другие, что твой наджа кум ложился с землянином… — Думаешь, мне нужен супруг с безупречной репутацией? — перебил он. Тукай, усмехнувшись, развернулся, очевидно не ожидая от него удара в спину и направился к койке. Опустившись на неё, воин упёр ладони в широко разведённые колени. — Как много тебе известно обо мне, Рэн-яр? — спросил, задрав губу над правым клыком — шрам, пересекавший его щеку, зазмеило зигзагом. — Почти ничего. — Тебе не было любопытно, с кем же тебя связали боги? Боги… Иллирэн иронично скривил рот. Не боги, кагуны — прикрывавшие любое решение изъявлением божественной воли, вкладываемой исключительно в их уши. — Я не считал, что наш брак состоится, — признал он бесстрашно. Тукай удивился: — Почему? — Потому, что был намерен избежать его, — не стал скрывать Рош’Шэнар. — Уговорить отца отказаться от этого брака. Воин усмехнулся — нехорошо, остро: — И был бы не первым, кто имел то же намерение. За несколько лет до тебя кагуны назвали мне имя иного Избранного. Его звали Лайех из клана Гат’Рах. Его отец — Ираз Гат’Рах — член Гошег бахт*, наследуемое место. До совершеннолетия нашего наследника я получал право восседать рядом с его отцом в бахте, а так же управлять рудниками, что достались моему супругу в наследство от деда. Весьма внушительное наследство. — И что же случилось со столь ценным женихом? — спросил Иллирэн. Не то, чтобы ему было интересно, но поддержание разговора тянуло время, позволяя лихорадочно генерировать и отсеивать один за другим планы своего спасения. Пока ни один из них не казался жизнеспособным. — Я узнал, что он отдал своё предпочтение другому… — Тукай щёлкнул магнитной застежкой пояса и нарочито медленно потянул его из петель — Рош’Шэнар напрягся, не отрывая взгляда от его рук. — Тому, кого я считал своим другом. В шарзахе* мы делили одну комнату, были лучшими во владении стиллом. Но в одном из тренировочных боев он порвал связку под правым коленом, мало кто знал о его слабости. Он быстро восстановился, однако я не забыл о его травме. О друзьях, как и о врагах — знать следует всё. — Зачем ты мне об этом рассказываешь? — Иллирэн со всё возрастающей нервозностью проследил за тем, как он отбрасывает пояс и тянется к застёжкам тсара*. — Разве тебе не интересно узнать, почему Лайех не стал моим супругом? — Ты обидишься, если я скажу, что нет? — съязвил лекай. — Однако я всё же расскажу историю до конца, — Тукай встал, и Иллирэн сделал шаг назад, но Сат’Шэрах лишь аккуратно уложил тсар на подлокотник стоявшего у койки кресла. — Узнав, что мой жених тайком встречается с Имраэ, я вызвал его на поединок. Нет, я не стал сообщать ему, что мне известна правда, я предложил проверить, чьё мастерство владения стиллом было лучшим. Подобные бои между курсантами поощрялись. Победителем становился тот, кто сумеет нанести первым удар в одну из пяти меток на теле, что в реальном бою неминуемо бы привели к тяжёлому ранению. О пяти метках Иллирэн знал: голова, шея, область сердца, печени, паха. Шарзах был закрыт для него, как для наджа кум, но мастера боя отца, не дававшие ему послабления, были не худшей школой. — На стилла во избежание случайного ранения были надеты заглушки, — продолжил Тукай. — Но свою… я несколько изменил. Совсем немного, оставив трещину, что должна была в нужное время развалить заглушку пополам и освободить разящий наконечник. Иллирэн уже догадывался, что услышит и его беспокойство поднялось до высшей отметки. Зачем Тукай рассказывает ему о совершенном им убийстве? Об учебном бое с участием Сат’Шэраша, что привёл к смерти курсанта шарзаха, он слышал. Но гибель несчастного сочли несчастным случаем, Тукай понёс наказание, мягкое даже по меркам формального. — Во время поединка я позволил Имраэ поверить, что он сильнее меня: отступал, защищаясь, изображал одышку и даже страх в глазах, и он поверил в мой обман. Стал слишком самоуверен и нетерпелив. Среди зрителей нашего боя пребывал Лайех. Имраэ красовался перед своим любовником и я видел, как они переглядываются. — Тукай вернулся к замершему лекаю, и поднял его подбородок костяшкой согнутого пальца. — И когда он посмотрел на Лайеха в очередной раз, я сделал выпад и ударил его под больное колено. Имраэ упал и напоролся на моё стилло. Заглушка развалилась, лезвие вошло в его грудь, вырвавшись из спины между лопаток. — Ты убил его, — прошептал Иллирэн, чувствуя, как неконтролируемый озноб захватывает его тело — от ступней к коленям, оттуда к паху, и дальше — к животу, груди и горлу, оседая спазмом в гортани. Теперь в сознании билась лишь одна паническая мысль — Тукай был опасным безумцем, сумевшим сохранить своё безумие втайне ото всех. Но почему открылся именно ему? Тукай медленно провёл подушечкой большого пальца по его нижней губе. — Случайность, лекай, — произнёс неторопливо. — Моя вина установлена не была. После поединка я Лайеха больше не видел. Его, бившимся в истерике, увезли домой, а после я узнал, что он совершил тал тэм*, вскрыв себе вены. — Ты ждёшь, что я сделаю то же самое? — Твоя смерть мне не нужна, Рэн-яр. — Тукай склонился к нему, обдав щёку кисловатым запахом: воин пил клаа, прежде чем войти к лекаю. — Я хочу, чтобы ты осознал со всей определённостью, что я никогда не отпущу тебя. Сат’Шэраш разогнулся, но руки не убрал, перекочевав пальцами на его подбородок. Иллирэн тяжело дышал, глядя на Сат’Шэраша. Тукай привязал его к себе своей мерзкой тайной. — Я сохраню твой секрет, Рен-яр, — подтвердил его догадку воин, — а ты — сохранишь мой. И станешь мне послушным супругом. Мы создадим великий клан, — в глазах Сат’Шэраша пылало пламя фанатичной веры в свои слова, — о котором будут слагать легенды и воспевать в веках. — А если это величие мне не нужно? — Важно лишь то, что это нужно мне, — небрежно отмёл Тукай. — Со временем ты разделишь мои стремления. — Этого не произойдёт. — Твои инстинкты возьмут над тобой верх. Ты пожелаешь величия нашим детям, передав им свой дар, и будешь бороться за них, вырывая власть из рук одряхлевших патриархов, которых давно надо заменить бурлящей молодостью. Наши потомки станут теми, кто правит Хайгой! — Я не смешаю с тобой кровь, Тукай. И скорее лягу под последнего клунга, чем под тебя. Лучше бы он смолчал, прикусив язык. Но сдержаться не вышло и Рош’Шэнар застонал, влепившись затылком в стену — Сат’Шэраш, обхватив его за горло, с силой впечатал его в холод металла. Иллирэн вцепился в его запястья. Слабым и беспомощным, как большинство наджа кум, он не был, но оторвать от себя воина ему не удалось, только вынудил того поднять себя ещё выше, поставив на цыпочки. Тукай был будто отлит из стали, не замечая ни боли, ни яростного метания хвоста, хлеставшего Сат’Шэраша по бёдрам. — Отпусти… — прохрипел лекай, судорожно втягивая воздух в горевшие лёгкие. — Тебе следует преподать урок покорности, Рэн-яр, — Тукай развернул его голову и, ломая сопротивление, припечатал к своей груди. — Я возьмусь за это с удовольствием. Прямо сейчас. Тратя остаток сил на отчаянную попытку освободиться, Иллирэн выплеснулся ментальной командой подчиниться ему. Тукай лишь посмеялся, прочувствовав его выпад непродолжительным приступом мигрени в висках. — Ничего не выйдет, лекай. Я тебе не по клыкам и сил у тебя слишком мало, чтобы преодолеть тэк-кодер. Ты сам вычерпал их на ничтожного бесхвостого, не оставив ничего для собственной защиты. Крепко обхватив лекая поперёк туловища, Сат’Шэраш подтащил его к койке и отправил на её поверхность. Иллирэна чувствительно приложило грудью. Он тут же извернулся, группируясь для броска, однако удача ему не сопутствовала — Тукай сцапал его занесённый кулак, провёл подсечку, и, бросив спиной на койку, всунул колено между ног. Пальцы Сат’Шэраша вновь оказались на шее наджа кум. Второй свободной рукой он разорвал на нём тайху, и надавил на гортань, удерживая на месте. Иллирэн забился под ним, хрипя и царапая плечи воина. — Тебе не освободиться, Рэн-яр, — Тукай наслаждался его сопротивлением, игнорируя покрывавшие его кожу борозды, засочившиеся кровью. — Сдайся, и избежишь напрасного унижения. Иллирэн взвыл, когда он содрал с него штаны до колен. Рывок — и Тукай перевернул его на живот, пережимая гортань сгибом локтя. Позвонки шеи опасно выгнуло назад до хруста. Колено Сат’Шэраша вдавливало его в койку, круша рёбра. Окружающее Иллирэна пространство расплылось, превращая силуэты в дрожащее тёмное марево. Опрометчивые слова Рош’Шэнара наворачивали последствия, что грозили навредить гораздо большему, чем его репутация. Сипло вгоняя в лёгкие едкую разъедающую смесь ярости и страха, Иллирэн цеплялся за жизнь, наплевав на честь. Главным было выжить, потому он не пытался вытолкнуть грубо орудовавшие в нём пальцы. Тукай, потеряв голову от похоти, рвал нежный вход его ануса. Ему нужен был лишь один шанс, и он использует его чтобы вырваться и отомстить. — Будь послушен, Избранный, и обойдёшься малой болью, — голос Сат’Шэраша опалил щёку. Рош’Шэнар зарычал, выплёвывая проклятье вместе со слюной сквозь сжатые зубы. Тукай ослабил хватку на его горле, занятый ковырянием в его теле. Разбухший член воина вминался ему в бедро, оставляя на коже влажный след. — Я… не прощу… — выдушил с ненавистью, но Сат’Шэраш угроз не боялся. Настойчивое воздействие пальцев ушло, сменяясь на давление головки члена. Иллирэн сжал мышцы, предотвращая проникновение, но крепостью стали обладали не только мышцы воина. На щёки сами собой брызнули позорные слёзы. Между ягодиц пекло огнём. Тукай зарычал: Иллирэн делал всё, чтобы насилие не доставило ему полного удовлетворения, но зря рассчитывал на то, что он отступит. Брачный союз должен был быть инициирован, подтверждая их ложь, и тогда уже никто не заберёт у него лекая. Сат’Шэраш рывком предплечья поднял его голову, процедив в ухо: — Не прекратишь, и я найду дырку куда податливее. Будет гораздо мучительнее, чем в нор лахар, но от своего я не отступлюсь. Иллирэн передёрнулся всем телом. — Ты не посмеешь… — выплюнул под скрежет клыков. — Хочешь проверить? — он потянул руку под живот наджа кум, к промежности, закрытой плотными складками, что становились мягче лишь в нор лахар и опрометчиво подставил ему шею и щёку. Упускать представившуюся ему возможность лекай не стал. Грозя повредить собственный позвоночник, Иллирэн вывернул голову и впился зубами в мочку уха воина. Рот наполнила кислота чужой крови, Сат’Шэраш заорал, скатываясь с лекая и хватаясь за ухо. Рош’Шэнар в один вдох оказался на ногах, подтянул штаны и отхлынул назад, принимая позу для рукопашного боя.  — Ты — сак шат, * откусил мне ухо! — воин в потрясении смотрел на лекая. Рош’Шэнар сплюнул в сторону кусок хрящеватой плоти и растянул окровавленный рот. Улыбка делала из него ошалевшего безумца — суеверный страх во взгляде воина был тем, что требовалось, чтобы держать его на дистанции. — Не всё, — признал, оскалясь, — остальное оставил, чтобы ты услышал и вбил в свою твердолобую голову — посмеешь ещё раз тронуть меня, и я… — он опустил брезгливый взгляд на болтавшийся между его ног вялый отросток, — откушу тебе нечто более ценное. Тукай издал гневный рык, опуская руку и отображая положение его тела. По шее и груди воина стекала кровь. Иллирэн приготовился принять его бросок, но щелчок замка за спиной заставил его отпрыгнуть в угол. Внутрь каюты вошла целая процессия: первым порог перешагнул Тарган Сат’Шэраш, вслед за наргом появился Малох, и ещё двое кагунов с испещрёнными письменами лицами, но не нарг и не кагуны запустили сердце Иллирэна вскачь, а возникший последним Азга Ат’Дум. От главы кагунов веяла мощь, гнувшая позвоночник. Кагун обвёл взглядом представшую ему картину и остановился на Тукае. Тот успел выхватить из стойки в углу стилло. — Брось оружие, наследник, — велел он едва слышно, но пальцы воина сами по себе разжались. Стилло, встретившись с полом, издало дребезжание и откатилось к центру каюты. — Отступи, сын, — нарг поднял руку, обращая внимание Тукая на себя. — Мы пришли не за тобой. — Не за мной? — повторил он враждебно. — Что вам надо? — Они заберут Иллирэна, — пояснил Тарган. — Никто не заберёт моего супруга! — Они знают о том, что вы не были вместе в нор лахар Рош’Шэнара, — оборвал его нарг, — Он провёл его с другим и, спасая свою шкуру, обманом принудил тебя покрыть его грех ложью. — Тарган перевёл потемневший от ненависти взгляд на лекая и смачно сплюнул под ноги. — Мой сын никогда не введёт в наш клан брюхо, вынашивающее в себе плод последствия богопротивной связи! Слова нарга, полные презрения, бросили Иллирэна в ледяной пот, вызвав на лице Тукая попеременно недоумение, осознание, а потом и неверие. В пояснении того, чем являлась «богопротивная связь» не нуждался, но в «последствия»… — Это невозможно, — воин обратился к кагунам, ожидая, что те станут на сторону его убежденности. — Если он и понёс, то не от бесхвостого. Талишэн… вот кто посмел оставить в нём семя! — выдал со злым убеждением. — Я видел, как эти двое смотрят друг на друга! — Семя Талишэна бесплодно, — возразил Малох. — Он измененный наджа кум и утратил способность даровать жизнь. Смирись, калат датран, твой Избранный предал собственный народ и вынашивает в себе чудовище, способное погубить всё, во что мы верим. — Они заберут его, сын, — вновь встрял нарг, — и ты дашь на это согласие. Его семья не посмеет перечить твоей воле после того, как они сами признали ваш брак заключённым перед богами и перед законом. Ты будешь освобождён от своих брачных клятв по прошествии семи туунов и получишь нового Избранного. — Новый Избранный мне ни к чему, — Тукай смотрел на вжавшегося в стену Рош’Шэнара. — Я хочу, чтобы его чрево было выпотрошено, мозг очищен от скверны, а мой супруг возвращён мне способным к новому зачатию. — Наследник… — вспыхнул нарг, но Тукай не собирался сгибать шею. — Будет так, как я сказал, отец. Иллирэн вернётся, я возьму его на ложе в его следующий нор лахар,  и в положенное время он подарит мне множество сыновей, что приведут к величию нашего клана. Сохранение целостным его сознания — мне без интереса, — взгляд Тукая перекочевал на лицо Ат’Дума, — главное, чтобы его брюхо осталось способным вынашивать и рожать потомство. — Мы учтём твоё пожелание, калат датран, — Азга величественно качнул головой. Наследник нарга Маккуш маэт был волен строить свои планы, но судьбу мятежного лекая решать предстоит не ему, а Кагунату. Ат’Дум поднял руку, подав знак сопровождавшим его храмовникам. Его жест стал сигналом и для Иллирэна. Согнав с себя остатки оцепенения, он рванулся к стиллу, выроненному Тукаем, и, ухватив оружие, выставил его в сторону кагунов. Внутри заклубилась знакомая багровая муть возвращавшейся силы. Пока лишь крох, но ничего иного у него не было. Толчок, подогретый отчаянием, развернулся в сознании цепочкой действий. Ударить, разорвать окружавшую его цепь из тел и дальше, с боем, ставя на колени любого, кто посмеет его задержать, уйти к спасательной шлюпке, а на ней совершить прыжок к планете. На станцию землян, к Киму и его деду, признать, что совершил ошибку и умолять увезти с Заморры в неизвестность, и будь что будет. Главное — с Ним, рядом. С его рейешти. Тарган издал возглас, наблюдая за тем, как в воздух, с клацаньем отсоединив магнитные накладки, поднимается кресло; вслед за ним всплывает стойка, стул, и сброшенная на пол амуниция Тукая. Кагуны попятились, переглядываясь. Нарг с проклятьями ухватил сына за руку и отдёрнул назад — мимо пронёсся сорванный со стола тяжёлый голлопроектор и с треском врезался в противоположную стену, осыпавшись на пол дождём мелких обломков. На своём месте остался стоять лишь Ат’Дум, невозмутимо наблюдая за происходящим. Иллирэн разжал пальцы и оружие поднялось над его плечом, развернувшись остриём к главе кагунов. Азга склонил голову к плечу. — Знаешь ли ты, что творишь сейчас, лекай Рош’Шэнар? — спросил он вкрадчиво. — Откуда черпаешь свою силу? — Выпусти меня отсюда, — Иллирэн с усилием разомкнул посиневшие губы. — Я покину корабль и исчезну навсегда. — И куда отправишься? — вопросил кагун, игнорируя медленную левитацию стилла, ставшего куда ближе к его лицу. — К бесхвостому, что покрыл тебя и твой клан позором? — Это мне решать. Кагун так не думал: — Тебе не позволят выносить это дитя. Ни Хайга, ни Земля не примут факт того, что мы способны давать общее потомство. — Я всё же рискну… — И рискнешь тем, кого носишь под сердцем? — живо оборвал Азга Ат’Дум, предупреждая его следующий шаг. — Ты не чувствуешь того, что черпаешь силу в нерождённой жизни? Ты убиваешь проросшее в тебе семя, лекай. Прислушайся… твоё дитя корчится в муках. Иллирэн, смешавшись, потянул руку к животу. Пульсация под его ладонью оборвала дыхание. Азга Ат’Дум не лгал, теплившаяся в нём искра стремительно угасала, замедляя биение. Кресло, стул и стойка упали первыми, стилло грохнулось последним. Плечи лекая поникли, признавая поражение. Азга Ат’Дум развернулся к Малоху. Тот выудил нечто из широкого рукава своего балахона и, прытко подскочив к Рош’Шэнару, соединил на его шее половинки громоздкого ошейника-хомута. Рош’Шэнар запоздало оттолкнул его и вцепился в ошейник, но магнитные замки держали крепко. В затылок впилась игла, оставив жжение в мышцах. Навалившаяся слабость вынудила его ухватиться за стену, окружающее пошло рябью дурноты. Азга Ат’Дум возник рядом, заботливо подхватив его за локоть. — Головокружение пройдёт, — пояснил кагун почти отеческим тоном,  — таково воздействие препарата, что подавляет твой дар. Доза выставлена на максимум, пока мы не убедимся в том, что ты готов проявить послушание. Нам неизвестно, как препарат и излучение ошейника будут воздействовать на плод, потому постарайся, чтобы нам не пришлось вливать в тебя яд беспрерывно. А теперь я хочу услышать, что мы пришли к пониманию необходимости нашего сотрудничества, наджа кум. Рош’Шэнар с трудом поднял голову, фокусируя на нём размазанный взгляд. Внутри расширенных зрачков тлела боль и ненависть. — Я убью тебя… — Никогда и ни у кого он не хотел отобрать жизнь так, как у этого кагуна. Азга склонился к его щеке, усыпанной моросью пота. — Я не боюсь угроз от мертвецов, — ответствовал равнодушно и разогнулся, передавая его в руки храмовников. Малох коснулся ошейника, и шею Рош’Шэнара вновь пронзил укус иглы. Последним, что возникло перед его внутренним взором, прежде чем Иллирэна затянуло в бездонный провал, было лицо Кима. Он звал его Надеждой. И сам отобрал её у себя. Гошег бахт* — законодательный орган, создавался из представителей всех кланов, часть мест представителей была наследуемой, а часть выборная. шурзах* — военная академия. тсар* — верхняя одежда, вроде плотно прилегающего кителя с полами внахлест, образующим глубокий треугольный вырез на груди, оставляя открытыми отличительные знаки на коже хайгаса. тал тэм* — ритуальное самоубийство. сак шат* — буквально выродок от противоестественной связи с животным.