Цветная луна души

Они часто ночуют у Аоне. И постоянно просыпаются в обнимку. В основном Аоне укладывает конечности на Футакучи. Тот обычно фыркает по утрам: – Эй, после такого приличные люди зовут замуж. – Сколько я вчера выпил? – Не сегодня, принцесса, мне ещё в школу. – Ты опять тут? – Я тебя тоже люблю, сладкий. – Тебе восемнадцать-то есть? – Роднуля, только не лезь целоваться, не почистив зубы. Когда он сам просыпается, закинув свои руку и ногу на Аоне, тот насмешливо улыбается, и это невыносимее всех озвученных Футакучи подколов вместе взятых. Сегодня тоже планируется ночёвка, и утром они тоже должны проснуться рядышком. Футакучи медлит, раскладывая большущий футон. Сегодня они узнали, что являются соулмейтами друг другу. Дошутились? Они соулмейты и это многое объясняет. Во всяком случае Футакучи можно больше не удивляться, чего это до окружающих не доходит, что нужно молчаливому Аоне. Это не потому что Футакучи такой умный, не как все. Он просто единственный в мире так хорошо его чувствует. Тоже, в общем-то, не как все. Даже странно, что их луна не голубого цвета. Наверное, шутить утром будет нелепым. Он не будет шутить, решает Футакучи, умываясь. Даже если утренние объятия ненароком выйдут совсем уж эротичными. Аоне не ждёт утра для объятий, он не убирает руку с подушки, когда Футакучи возвращается из ванной в постель. Приходится лечь ему на руку. Аоне укрывает их одеялом и оставляет вторую руку на груди Футакучи. Так они ещё не лежали. И, ладно, кого он обманывает? – это удобно и приятно. – Спокойной ночи? В ответ Аоне закрывает глаза и прислоняется носом к его плечу. Футакучи думает. Во что теперь превратятся их отношения? Редко у кого ничего не меняется, когда люди узнают, что они соулмейты. Недопонимания и ссор Футакучи не хочется. Чего он точно никогда не хочет, это в самом деле задеть Аоне. Никогда. Испортить всё – стрёмно. Так что приходится признать, что сейчас он в растерянности. Такое состояние ему не свойственно, поэтому он немного злится на себя. Не знать, что лучше сделать, неприятно. Предложение лечь сразу в обнимку ясно говорит о намерениях Аоне. Но вот так сразу менять дружбу на... На что, вообще-то? На секс или на романтические отношения? Эй, понимание без лишних слов, ты куда делось? Футакучи признаёт, что смущён. Без него что-то решили, а он не успел уловить, что именно. На кого ему злиться? Он поворачивается на бок, пристраиваясь плотнее к Аоне, чтоб тот не обиделся, что он отворачивается. Нужно ещё немного времени, чтобы всё обдумать, но Аоне не даёт его: обнимает Футакучи, проводя рукой по животу и выше. Прикусывает кожу на шее и целует место укуса, выдыхая носом в шею. Футакучи заводится быстро, но сам ничего не предпринимает. – Чёрт. – выдыхает он. Хочется, но стоит ли? Футакучи умеет флиртовать и получать удовольствие, но нужно ли втягивать Аоне в эту мишуру? Ведь нет же. А что нужно Аоне? Он ведь и так полностью доверяет Футакучи. Футакучи не уверен точно, что лучше сделать сейчас. Это паника? Аоне безошибочно чувствует его сомнения и убирает руку. Закрывается. – Э-э-э-э! Не-не-не-не-не!!! – тут же оборачивается Футакучи. Они железная стена, они вместе её образуют. А вот между ними стен быть не должно. – Аоне, ты умеешь целоваться? Зачем им целоваться? Ну, надо же с чего-то начать? О. Это самая настоящая паника. Аоне обнимает его, крепко, нелепо, как получается только у него одного во всем мире, и целует. – Не умеешь, – через минуту выдыхает Футакучи. Улыбается и тут же убирает неуместную улыбку с лица. Аоне же молча тянет его за футболку. Ну что же, пусть. Пусть будет, как он хочет. У Футакучи пропадают опасения что-то испортить. Что тут можно испортить, когда его, только его Аоне смотрит на него так, как никогда раньше, ни разу, ни на кого. Футакучи сам целует его и поднимается, садясь на постели, чтобы снять всё лишнее. Это – последний поцелуй в губы. Теперь поцелуи рассыпаются по шее, груди и ниже, а потом Аоне снова приникает губами к его плечам, покусывает кожу над лопаткой, лижет языком вдоль позвоночника. Футакучи заинтригован, изгибается. В висках стучит. Давай. Растяжка – сущая мука, но когда пальцы Аоне находят нужное место, Футакучи удаётся забыться. Он упирается Аоне ладонями в плечи, стоя перед ним на коленях, мажет по ключицам, оставляя влажные следы. Аоне берёт в рот и, – чёрт!! – он совсем не готов к этому. В глазах темно и мерзкие мушки; Футакучи осознаёт, что уже уложен на спину, когда Аоне пытается войти и соскальзывает. Как, куда, почему, как долго отключалось сознание? Он что, кончить успел? Футакучи ничего уже не знает, только пытается подстроиться, чтобы было не больно, но от его ёрзанья мало толку. Он думает, что сейчас можно было бы всё остановить, прекратить, сбежать в ванную и никогда больше не... Аоне замедляется, вопросительного замирает над ним, как-то почувствовав его сомнения. Футакучи злится, ругаясь сквозь зубы. Нежности ему уж точно не нужны. Он пытается выгнуться, чтобы показать готовность довести всё до точки, лишь бы прогнать дурацкие мысли о том, что в глупых яойных мангах в такие моменты актив вытер бы его слёзы. Слёз нет, есть прижатые к постели руки и нависающий над ним скалой Аоне, ускоряющийся, хрипящий. Утром будут синяки на запястьях. Футакучи вряд ли припомнит, отчего отключился. Черепашка шебуршится в своём аквариуме и Футакучи просыпается от шороха. Он толкает ногой Аоне, а потом в голове у него проясняется. Запоздало доходит – больно. Он не думал, что вообще проснётся после такой ночи. Наверное, утром будет болеть задница. А может, весь день будет. Он встать-то сможет? Аоне присаживается, выползает из постели, попутно ероша ему волосы огромной ладонью, и успокаивает черепашку: мерно постукивает по стеклянной стенке. Футакучи не понять, как это работает, но зверюга унимается. В тишине он поднимает голову и Аоне, не дожидаясь просьб, протягивает ему бутылку воды. Вместо благодарности звучит стон, но и этого достаточно. Футакучи щурится в темноте, углядев на коже полосочки. Непривычно замечать на своей руке знак. Свежий ещё, будет привлекать внимание первые дни. У Аоне на коже сегодня днём проступил такой же: ломаная в двух местах линия на правом предплечье. Теперь на ней ещё и следы от зубов Футакучи. Он не помнит, когда успел покусать соулмейта. Доигровщик морщится, издаёт ещё один стон, но переворачивается на бок: – Я понял, что это. Дай сюда руку, – зовёт он Аоне. Блокирующий подсаживается рядом. Футакучи подставляет локоть к его запястью, чтобы обрывки линий соединились в одну цельную фигуру на сведённых вместе руках. – Видишь? Это половинки шестиугольника. Черепашка, – смеётся он. А потом кряхтит, потому что его заднице шевеление не нравится. – Панцирь, – поправляет Аоне. Панцирь, непробиваемый щит. Железная стена. Чтобы образовать её, нужно быть рядом друг с другом. Луна выбрала для них хороший знак. Аоне кивает с одобрением. За шторами не видно, но он знает, что она переливается там от лилового к иссиня-фиолетовому, и похожа на синяки, оставленные ими сегодня друг на друге. Аоне возвращается под одеяло, задетый Футакучи шипит сквозь зубы. – Больно? Но Футакучи не отзывается, коротко морщит нос и прячет лицо в подушку. Не самый удачный первый секс? Ну мало ли. Идеально всё бывает только в кино и сопливых мангах. Он больше ни одну не откроет. Не самый... удачный... первый раз. Может, во второй они справятся лучше. Может, не станут заходить так далеко и не будут изображать бесполезное дрыганье. И Футакучи хоть что-то запомнит, а Аоне сможет не грубо. Может быть. – Что бы ни было ночью, не смей разрушать традиции. Где чёртова утренняя обнимашка? – хрипло требует на кухне утром Футакучи, не разлепив глаза после сна. Аоне оставляет чашки на столе и приближается, чтобы дать ему требуемое. Футакучи цепляется за футболку на его спине и, щурясь, оглядывает стол. Там пластинка обезболивающего и завтрак: яичница, осьминожки из сосисок, булка с маслом, чай и сок. Ничего такого, они часто трескают яичницу по утрам. Только в этот раз Аоне где-то выкопал формочку. Так что яичница сегодня в виде сердец. Футакучи прыскает от смеха, а потом утыкается лбом смущённому Аоне в грудь. – Я тебя тоже, – поднимает голову Футакучи. Аоне улыбается и осторожно подталкивает его к стулу. За стол. Завтракать. Приятного аппетита.