Цветная луна души

Энношита смотрит на свою ставшей чёрной луну и на чёрную метку, в которую превратилось так и не проявившееся до конца имя его бывшего красного соулмейта на запястье. Он ещё не встретился с ним, но уже потерял. Они никогда не знакомились и не успели подружиться – Чикара не чувствует особой потери. Никогда не ждал соулмейта всю жизнь, потому что его наличие представлялось явлением само собой разумеющимся. Что-то, что когда-то потом само появится, вот и всё. Как бы не так. Соулмейт погиб. Он даже имени его не знает, чтобы хотя бы теперь отыскать. Зачем искать мёртвого соулмейта? Прощаться, не успев поздороваться? Энношита не знает. Интернет любит глупые счётчики, интернет говорит: в мире каждый час уходит из жизни около шести с половиной тысяч человек. Отыщет? Даже с приметами вроде точного времени смерти и цвета луны? И если предположить, что да... То что потом? Пролистывать её селфи на потерявшей хозяйку странице инстаграма? Или получить от родственников его альбом собранного для школы гербария? Оказаться для знавших его людей заменой? Родных ему/ей. Чужих самому Энношите. Чикара не хочет. Он смотрит на луну и может сказать только "М-да." Люди живут дальше без соулмейтов. Многие-многие, это не позор и не помеха ничему. Любопытным можно врать о том, что метка его – послание фиолетовой луны. Это ведь не только какие-то родинки и татуировки. Только Чикара не хочет. Не хочет никогда больше говорить о своем соулмейте с другими людьми. Он смотрит на своих товарищей. На бестолкового Танаку, ждущего свою родственную душу в виде девушки с талисманом на удачу. На Киношиту, у которого ещё не появилась в небе луна. На Нишиною в синяках, часть которых получал не он. На Хинату, который ещё не понимает, что сулит ему рыжая луна. На Тсукишиму, у которого на лице всё написано крупными печатными буквами. На Шимидзу, на Сугавару, на классную руководительницу, на соседей и на маму с папой. На близких. На незнакомых парочек в парке. Они встретили или верят, что встретят. Ему хочется, чтобы можно было сделать ну хоть что-то, чтобы они испытали как можно меньшую боль, когда потеряют соулмейта. Один всегда умирает раньше второго. Сделать ничего нельзя. Танака и Нишиноя хмуро жуют бутерброды. У них тоже траур, но говорить о нём они не смеют, потому что видят изменившуюся метку на руке Энношиты – на волейболе трудно прикрыть запястья, они уже видели там проявляющиеся чёрточки раньше – и своя печаль кажется им мелочной. Однако ж кому как не Энношите знать, как сильно этим двоим нравилась Киёко-сан. Только луна у неё не белая. Не как у Нишинои. Розовая, но не такая розовая, как у Танаки. Никому из них их богиня не соулмейт. Сегодня они проверили и убедились. Обидно? Танаке перестаёт нравиться розовый цвет. Нишиноя вертит в пальцах и сминает соломинку. Что ему делать со своим соулмейтом, он решит сам. Они расходятся, но Танака нагоняет Энношиту снова. – Какой там процент у встретившихся из розовых? – Примерно две трети из ста процентов, не помню сейчас точно, – отзывается Чикара. – М-м. У красных около девяноста пяти процентов, молчат они оба. Танака шагает рядом. Его Карасуно-кафетерия совсем в другой стороне. – Ну это... всё равно не значит, что соулмейт обязательно будет любовью всей жизни. Может, просто другом. Такой, знаешь, настоящий бро! – Меня не надо утешать, – усмехается Чикара. Танака смотрит на него непонятно, может, не верит. Бьёт кулаком в плечо, поднимает подбородок. Выше голову. Выше голову, дон-капитан. Энношита улыбается в ответ.