Let me in your room I've seen the rest of you But I know there's something more in your room I'm right outside your door Show me things you've never shown before Halestorm - In Your Room
Жизнь становилась лучше с каждым днём. Гермионе всё же устроили экскурсию на драконью территорию, но не подпустили близко к самим драконам, которые теперь всё внимание сосредоточили на своём потомстве, хотя пока оно представляло собой всего лишь яйца. Гермиона, впрочем, не рвалась познакомиться с драконами слишком близко. Квартирка Гермионы постепенно заполнялась новыми милыми вещичками - хотя девушка не проводила там много времени, ей было приятно видеть, как её дом становился обжитым и уютным. Кабинет Гермионы тоже приобрёл чинную организованность, как только Гермиона закончила перебирать документы и вникать во все дела Заповедника. Теперь у Гермионы было время заняться своими мелкими делами - чтением, например, или перепиской с друзьями. Ей часто писала Лаванда - жаловалась на плохое самочувствие, отсутствие внимания от Джинни и гиперопеку от миссис Уизли, в каждом письме упоминала не менее пяти вариантов имени для будущего ребёнка. Ей писала Джинни - жаловалась на филиал дурдома в Норе и сетовала на увлечённость Гарри “этим его Авроратом”, изредка упоминая школьные новости. Письма Гарри и Рона были привычно жизнерадостными. Письма от родителей были суховаты, но, в целом, вполне удовлетворительными - мистер и миссис Грейнджер разъехались и жили каждый своей жизнью. Гермиона честно писала всем ответы, рассказывая о своей жизни и планах на переустройство Заповедника, делилась анекдотами из жизни драконологов. Не упоминала она о своих планах на длительность пребывания в Румынии и о своих отношениях с Чарли. Не потому, что хотела это скрыть, а потому, что ей казалось более правильным сообщать такие вещи лично. Во всяком случае, никто в Заповеднике уже не делал задумчивое или индифферентное лицо, видя Чарли вместе с Гермионой - их отношения давно стали достоянием общественности. Впрочем, эти отношения они и не прятали, и не афишировали - просто трудно было не заметить, что большую часть свободного времени они проводят вдвоём. Бет пребывала в экстазе и сыпала советами каждый раз, как их с Гермионой разговор сворачивал на Чарли (а это происходило довольно часто), но при этом была способна придерживать всю полученную информацию, так что Гермиона не возражала против обсуждений. Сама Бет в настоящий момент не без успеха соблазняла словака Йозефа, мстительно игнорируя вертящегося вокруг Роя Старгласса. Гермиона наблюдала за развитием событий с умеренным интересом. Так или иначе, время шло своим чередом. В Заповеднике висело вечное лето, но календарный декабрь всё приближался, и Гермионе пришлось вернуться к построению амбициозных планов реформации. Конечно, до кого-то вроде Генри Восьмого ей было далековато, но в ограниченных рамках Заповедника некоторые её проекты очень смахивали на полноценную революцию. Осуществить хотя бы часть этих проектов должны были помочь регулярные отчёты, отправляемые в Попечительский Совет (не слишком оптимистичные и содержащие упоминания о необходимости изменений), рассказ о том, что случилось, когда отключился погодный артефакт (с упором, конечно, на отсутствие удовлетворительного административного аппарата) и поддержка драконологов. Нескольких человек Гермиона полностью посвятила во все детали всех своих идей, даже не слишком выполнимых. Чарли долго думал над тем, что она рассказала, и в конце концов выбрал парочку самых быстрых в исполнении и не слишком амбициозных идей для начала, которые и предстояло представить попечителям вместе с ежегодным отчётом. Такие вещи, как смена бухгалтера или набор новых сотрудников Гермиона могла сделать сама, но если сперва представить это Совету, вышло бы лучше. Опять же, по мнению знатоков, в этой части мира инициатива ценилась исключительно в том случае, если была одобрена “сверху” и даже словно бы оттуда спущена. Бет, недолго подумав, назвала пару имён тех, с кем можно было бы иметь дело в Попечительском Совете - оказалось, она многих там знает, потому что её собственный отец состоял в этом самом Совете. На самом деле, Бет была так захвачена идеей “революции”, что устроила маленький заговор - убедила своих родителей уговорить нескольких их друзей остаться “на чай” после, собственно, собрания. Гермиона ненавидела выступать перед группами. Несмотря на то, что ей частенько приходилось брать на себя распределение ролей или объяснения, отвечать перед классом, её постоянной аудиторией всё же были только её мальчики, а самым большим собранием, в котором она говорила, было первое собрание будущей АД. И при этом никогда Гермиона не брала на себя роль лидера. Её делом было продумать стратегию и учесть нюансы, а вот руководить воплощением плана обычно приходилось кому-то другому, Гарри, например. Сейчас был совсем не тот случай. Конечно, она полагалась на Чарли, но повесить на него выполнение собственных инициатив не могла, у него были другие дела. Кроме того, Гермиона чувствовала интерес и потребность попробовать себя в новой роли. В Румынии она начала новую жизнь после войны, так что логичным было бы действовать по-новому, тем более речь шла о её собственных идеях, которые в первую очередь важны были для неё. В день собрания, как раз накануне Рождества, Гермиона здорово нервничала. Она оживила конференц-зал, где домовики организовали удобное пространство для формальной части и последующего скромного фуршета, которым решили заменить приглашение “на чай”, чтобы попечители имели возможность пообщаться в неформальной обстановке (и заодно Гермиона могла попробовать найти себе союзников). Были готовы все нужные документы, годовой отчёт был просто вылизан. Но Гермиона нервничала. Когда начали прибывать первые гости, Гермиона очень хотела бы оказаться где-то подальше. Остановил её насмешливый взгляд Чарли и его постоянное присутствие рядом. Конечно, он, как главный драконолог в Заповеднике, тоже должен был отчитаться перед попечителями, но Гермиона хотела верить, что он здесь и для неё тоже. Совет Попечителей был, к счастью, небольшим по численности, но по значению для Гермионы превосходил, возможно, даже состав экзаменационной комиссии. Тут были две семьи французских аристократов, семья Эржебеты, последний потомок немецкой дворянской семьи, промышленники из Германии и Америки. Британцев в этом списке не было. Гермиона усилием воли изгоняла из себя робость и напоминала себе, что она - героиня недавней войны, лучшая ведьма её поколения и вообще директор Заповедника. — Пожелай мне удачи, — попросила она Чарли. Тот вместо ответа коротко поцеловал её, и это подействовало куда лучше. К Попечителям Гермиона вышла ободрённая и уже без мыслей об отступлении. В целом всё прошло куда лучше, чем она думала. Разумеется, делом первостепенной важности сразу же после того, как был представлен общий отчёт, стало происшествие с погодным артефактом, но Гермиона, как настоящая отличница, была готова ко всем вопросам и своим рассказом смогла не только успокоить попечителей, но и вызвать их симпатии. Чарли подтвердил каждое слово. Разумеется, ничего такого больше не должно было случиться и этот инцидент не повторится, Гермиона уже работает над инструкциями для администрации Заповедника на случай любых экстренных ситуаций и заказала перевод всех информативных документов, которые были написаны на румынском. Дальнейшее прошло ещё легче: Чарли выслушали с одобрением, а Гермионе одобрили план по найму штатного бухгалтера и завхоза, который, в отличие от домовиков, сможет принимать самостоятельные решения при необходимости. Одобрили и найм помощника для Бренды. Неожиданности начались, когда все разбрелись на группки у фуршетного стола, в большей степени разминаясь и пробуя закуски, чем обсуждая дела. Настроение у всех было празднично-приподнятое. Бет, которая подгадала себе выходной к этому дню и уговорила Чарли под каким-то предлогом взять её с собой в зал, тут же повела Гермиону представляться её матери, пока мистер Добровиц обсуждал что-то с немцами. Сразу стало ясно, в кого пошла Бет - Тереза Добровиц выглядела старшей и более элегантной копией дочери и так же легко заводила знакомства. — Вы отлично держались, мисс Грейнджер, — прямо сказала женщина, с любопытством рассматривая Гермиону. — Вы говорили весьма убедительно и хорошо аргументировали всё с экономической точки зрения, наши попечители это любят. — Благодарю, — улыбнулась Гермиона, — у меня есть все основания предполагать, что нововведения пойдут на пользу Заповеднику. — О, разумеется. И Эржебета упоминала, что у вас гораздо больше планов. — Поверь мне, у неё просто грандиозные планы, — подтвердила Бет. — Только не всё сразу, а то есть у вас… Паникёры. Обе Добровиц кинули взгляд на французов, которые с обеспокоенными лицами что-то выспрашивали у Чарли. Самый старший из них вежливо придерживал Чарли за локоть. И вряд ли это была дружеская поддержка, скорее попытка не дать ему сбежать. Необходимости в этом не было, вопросы, очевидно, относились к чему-то, связанному с драконами, потому что Чарли отвечал весьма увлечённо. — Всё новое почему-то становится у них поводом для дебатов на месяцы, — пояснила Бет. — Я надеюсь, в ваши планы входит что-то для поднятия, так скажем, статуса Заповедника? — поинтересовалась миссис Добровиц. — Хотя, я, наверное, не совсем верно выразилась. Я имела в виду, какие-то мероприятия, которые привлекут внимание и, возможно, новые инвестиции. У Гермионы было полно планов разной степени выполнимости. И привлечение инвестиций в эти планы, разумеется, входило, но единой стратегии, направленной именно на это, у неё не было. — Пока ничего конкретного, — честно ответила девушка. — По крайней мере, ничего такого, что существенно повлияло бы на желание присоединиться к Попечительскому Совету. — Моя подруга, — миссис Добровиц сделала знак какой-то женщине на противоположной стороне стола, которая закончила разговор и направлялась в их сторону, — может предложить вам одну идею. Знакомьтесь, Элоиза фон Браун. Элоиза, мисс Гермиона Грейнджер. — Очень приятно, миссис фон Браун, — кивнула Гермиона. — Взаимно, мисс Грейнджер. Ох, можно я стану звать вас Гермионой, у вас такое красивое имя! И вы зовите меня Элоизой, конечно же. Миссис фон Браун была тонкая, как тростинка, и казалась очень молодой, хотя это впечатление едва ли соответствовало действительности. У неё была очаровательная улыбка и очень хитрые глаза. И ей невозможно было отказать в такой маленькой и милой просьбе. Гермиона кивнула, как заворожённая. — Гермиона, я впечатлена вашей работой. На днях Тереза поделилась со мной кое-какой информацией, так что мне пришла в голову мысль, почему бы нам не устроить на территории Заповедника школу? — Школу? — хором переспросили Гермиона и Бет, переглядываясь. — Возможно, колледж, — Элоиза наклонила голову, раздумывая, и очаровательно улыбнулась. — В общем, место для изучения драконов. Это будет весьма престижно, и, полагаю, полезно для нас. Возможно, удастся расширить Заповедник. — Элоиза предлагает, — взяла объяснения в свои руки миссис Добровиц, — создать школу или колледж для будущих драконологов, а на её базе можно будет создать и исследовательский институт или что-то подобное. Кажется, вы что-то такое хотели сделать? Гермиона кивнула, размышляя. Потом кивнула снова, куда более воодушевлённая. Детали мозаики у неё в голове уже соединялись в единую картинку. — Это замечательная мысль. Действительно, у нас есть все возможности организовать что-то подобное. Думаю, что многие, включая официальную власть, захотят поучаствовать в создании такого колледжа. Элоиза фон Браун удовлетворённо кивнула, переглядываясь с подругой. Бет с интересом переводила взгляд с одной собеседницы на другую. В её голове, наверняка, тоже выстраивался план. — Обдумайте это, Гермиона, — сказала Элоиза. — Мы, разумеется, берём на себя наших мужей и их друзей. Но, — она хихикнула, — возможно, нам удастся организовать поддержку женской части нашего Совета и проект будет женский. — Быть дамой-патронессой по-прежнему модно, — рассмеялась миссис Добровиц. — В общем, мисс Грейнджер, подумайте. И если вы согласны работать на перспективу, свяжитесь с нами, чтобы мы вместе смогли начать разрабатывать более детальные планы. Эржебета упоминала, что вы приехали на год или что-то вроде того? Надеюсь, мы сможем вас переубедить. Вот этого вопроса Гермионе хотелось бы избежать. Решение уже оформилось в её голове, но ещё не было принято как руководство к действию, потому что ещё не состоялось главное его обсуждение. — В настоящее время я пересматриваю это решение, — расплывчато ответила Гермиона. — По крайней мере, я точно могу пообещать, что обдумаю ваше предложение и постараюсь продумать детали. — Думаю, имеет смысл так же переговорить с мистером Уизли, — предположила миссис Добровиц. — На этот счёт не волнуйся, Гермиона его убедит, — улыбнулась Элоиза. Бет отчётливо кашлянула, скрывая смешок. Миссис Добровиц с интересом посмотрела на Гермиону, потом куда-то за её плечо. — Считайте, что у меня есть особый талант, Гермиона, — самодовольно протянула Элоиза. — Я вижу сердечные привязанности. Гермиона почувствовала удушье и затравленно оглянулась. Элоиза ехидно улыбалась, пытаясь придать лицу не то сочувствующее, не то подбадривающее выражение. Миссис Добровиц вздохнула, с насмешливой укоризной глядя на подругу. — Не слушайте, мисс Грейнджер. Иногда ей кажется, что она купидон. На самом деле она просто заметила, что мистер Уизли на вас постоянно смотрит, — миссис Добровиц повернулась, приветствуя подходящего седого джентльмена из американцев, председателя Совета. — Мистер Сойер, добрый день. — Добрый день, дамы, — улыбнулся названный из-под усов щёткой. — Я пришёл прощаться, мисс Грейнджер. Благодарю за вашу работу, было приятно снова с вами увидеться. Мистер Сойер пожал руку Гермионе и остальным дамам и направился на выход. За ним через какое-то время потянулись остальные, когда разговоры сами собой сходили на нет. С Элоизой и миссис Добровиц пришлось так же распрощаться, их и их супругов к границам Заповедника пошла провожать Бет. Гермиона же устало рухнула на стул, как только дверь зала закрылась за последним выходящим. — Мерлин великий. Она ткнулась лбом в спинку соседнего стула и так замерла. Рядом раздался смешок, и девушка ощутила движение, когда на соседний стул кто-то опустился. Гермиона, даже не открывая глаз, мгновенно поняла по собственным ощущениям, что кто-то - это Чарли. Его руки, тут же привычно оказавшиеся на её талии, ощущались как некий стабилизатор. — Ты молодец. Они все впечатлены. И я в восторге. Гермиона улыбнулась и со вздохом подняла голову, поворачиваясь к Чарли, встречая его самую солнечную ободряющую улыбку. Нервное напряжение отпускало, и сейчас сама Гермиона тоже была почти в восторге. Это, конечно, объяснялось тем, что обычно за паникой следует эйфория облегчения, но, следовало признать, всё действительно прошло отлично. Можно было выдохнуть и похвалить себя. — Мы молодцы, — заключила Гермиона. — В основном ты, — великодушно ответил Чарли и тут же ухмыльнулся. — Ну и я тоже очень даже ничего. Гермиона легко хлопнула его по плечу, продолжая улыбаться. Она перешла свой Рубикон и точно знала, всё у неё выйдет.***
Гермиона долго раздумывала, перебирая в голове подходящие фразы и применяя их к возможно подходящим моментам. Решение нужно было принимать, а для этого нужно было сперва обсудить это решение. Разумеется, выбор в конечном итоге оставался за Гермионой, ничьё позволение ей было не нужно, как и советы, но ей хотелось всё обсудить и прояснить. Ей казалось, так будет правильно. Но начинать почему-то Гермиона не спешила, хотя сама себя убедила, что сегодня это будет уместно. Но все сегодняшние моменты казались неподходящими, а если казались подходящими, то любое промедление сворачивало разговор в другую сторону, и момент переставал быть подходящим. Так что до вечера Гермиона дотянула, но дольше не смогла. Чарли усадил её на диван, привычно закинув её ноги на свои, и потребовал объяснений. — Гермиона, я не знаю, что у тебя в голове, поэтому скажи словами, — попросил он. — Всё же вышло просто замечательно, самое время расслабиться. Или я чего-то не знаю? Что-то случилось? Чарли замолчал и больше ничего не добавил, ожидая ответа. И Гермиона была невероятно признательна ему за то, что начал разговор и дал ей время собраться с мыслями для внятного ответа. — Ничего не случилось, — успокоила она Чарли. — И, действительно, всё сегодня получилось гораздо лучше, чем я могла бы предполагать, спасибо тебе за помощь. Кроме того, сегодня появилась ещё одна интересная идея. Гермиона задумалась было на секунду о том, чтобы поделиться с Чарли этой самой идеей, но одёрнула себя. Сперва - нечто более важное. Чарли скептически приподнял брови, обозначая недоумение. — И ты из-за неё весь день ёрзаешь? — Нет, конечно, нет. Дело в том, что я задумалась о своём будущем. Не сегодня, уже давно, просто сегодня снова об этом подумала… — Гермиона прервала эти бессмысленные уточнения и набрала воздуха, как будто собиралась нырять. — В общем, я хочу остаться в Заповеднике. В Британии меня ничто не держит. Чарли медленно кивнул, задумавшись. Гермиона затаила дыхание, когда он наклонил голову набок, как будто для того, чтобы разглядеть её с другого ракурса и что-то найти в её лице. — Ты хочешь остаться или ты не хочешь возвращаться? Хорошее замечание, над этим стоило поразмыслить. Гермиона убедила себя в том, что в Британии её никто и ничто не ждёт, но это не было правдой, если взглянуть на вещи трезво. Правдой было то, что это Гермиона не хотела возвращаться. Она уехала, чтобы разобраться в себе и понять, кто она и к чему у неё лежит душа. И у неё получилось. А возвращение больше не казалось ей хорошей идеей. — Я хочу остаться, — твёрдо ответила Гермиона. Чарли кивнул. — Мне нравится здесь. Мне нравится то, что я здесь делаю и могу сделать. Она замолчала, колеблясь, говорить ли дальше. Но она уже нырнула, разве нет? И теперь она либо пойдёт на дно, либо выплывет. — И я хочу остаться с тобой. Она не могла предположить с точностью, как Чарли отнесётся к этому последнему заявлению. Возможно, ему не нужна была такая ответственность или такие долгосрочные планы - ни с ней, ни с кем-либо ещё. Он мог подумать, что она перекладывает всё на него, как бы назначая его ответственным за её собственные мысли. Он мог подумать, что это решение принято под давлением сиюминутных желаний, а не является результатом долгих размышлений. Но Гермиона не спешила опровергнуть что-то из этого - Чарли нужно было самому переварить такое заявление. Теперь уже она давала время ему. На лице Чарли проступила вся гамма испытываемых им чувств. Для всегда спокойного Чарли это было довольно редким явлением, так что Гермиона тем больше укрепилась в своём предположении, что ей следует немного помолчать. Выходило так, что ему теперь предстояло не только обсудить с ней сроки пребывания в Румынии, но и что-то ответить на её последнюю фразу. И это явно не было так же легко, как вывалить на него всё, о чём Гермиона так давно думала. Пауза сводила судорогой всё существо Гермионы, и она опустила глаза, чтобы не пытаться угадать мысли Чарли по постоянно меняющемуся выражению лица. В её собственной голове кружились самые неожиданные мысли, и она не могла ухватить ни одной, чтобы хоть как-то вернуть себе равновесие. Девушка невольно заломила пальцы. Запоздалое размышление пришло Гермионе в голову - она выбрала совсем неудачный способ выражения своих эмоций, и вот это было проблемой. Чарли не должен был превратно понять её. — Прости, я неверно выразилась, — тихо сказала она, надеясь, что это не прозвучит так, будто она оправдывается и пытается всё переиграть. — Я не хочу, чтобы ты думал, будто бы ты - это лишь ещё одна причина остаться здесь. Мои… Это совсем не то. Я хочу остаться с тобой, и это правда, но это совсем не то же самое. Это отдельно. Желание остаться в Заповеднике - это тоже отдельно, — на лице Чарли застыло совсем уж чудное выражение лица и Гермиона подавила нервный смех. — Ничего не говори, ладно? Просто поверь мне, я хочу остаться и довести свои планы до конца. Вот. Я думала, мне нужно тебе это сказать. Ей вдруг стало странно неуютно. Словно она открыла ящик Пандоры и разом всё усложнила. Она ведь тоже не знала, что происходит у Чарли в голове, и не имела никакой возможности узнать, что он подумал, услышав её сбивчивые невнятные объяснения. Услышав практически признание. Гермиона почувствовала себя очень, очень уставшей. И разговор, кажется, не получился. То есть, она сказала всё, что и собиралась сказать. Но, похоже, сказала в итоге больше, чем хотела. И не совсем так, как хотела. — Не представляешь, как я рад, что мои братья идиоты, — невпопад сказал вдруг Чарли, так же тихо, как и она. — А их пятеро. Это… Что это было? Гермиона вскинула голову, полным непонимания взглядом окидывая Чарли, который в ответ смотрел на неё тоже с каким-то удивлением и воодушевлением. Что он только что сказал? Это была такая попытка перевести разговор? Если так, Гермионе она не понравилась. — Что? Чарли помотал головой, широко, по-мальчишечьи, улыбнулся и взял её лицо в ладони. Да что вообще с ним происходит? — Ты чудо, — мягко сказал он. — Слышишь? Я очень хочу, чтобы ты осталась, — он погладил её по щеке. — Со мной. Гермиона не сдержала шумного вздоха облегчения. Глаза на мгновение подёрнулись дымкой непролитых слёз, а голова закружилась. Резко захотелось жить долго и счастливо. — Правда? — зачем-то уточнила она. — Просто, если ты считаешь себя обязанным мне что-то ответить, то… Чарли громко захохотал, перебивая её, и наклонился, целуя. Гермиона обвила его руками, привычным, таким приятным жестом, испытывая колоссальное облегчение. В груди перемигивались звёзды, и что-то щекотало под рёбрами. Потому что то, что Чарли в действительности сказал, было ответом. Тоже практически признанием. Гермионе снова было тепло и спокойно, даже лучше, чем прежде. Вселенная вернула себе равновесие. Гермионе хватало лишь его прикосновений - руки на бедре, губ на губах - чтобы отвлечься ото всего на свете. Испытанное только что колоссальное облегчение выдуло все мысли из сознания, которое стремительно наполнялось желанием всеми способами продемонстрировать Чарли, как сильно ей действительно хочется остаться с ним. Продемонстрировать, возможно несколько раз. — Я так понимаю, других важных тем для обсуждения у нас пока нет? — тихо рассмеялся Чарли. Его грудь под её ладонями заходила ходуном, низкая вибрация передалась по всему телу Гермионы. Она с усмешкой покачала головой, убирая его волосы от лица, заставляя откинуть голову, чтобы она могла коснуться шеи поцелуем. — И не надо, — он снова засмеялся, потом поднял их обоих с дивана, беря Гермиону за руку. — Пойдём, чудо моё.