В города

Ты смотришь на меня своими бездонными глазами, хватаешь за руку и ведешь через весь пляж в непонятную сторону. Последние лучи солнца отражались кроваво-красной смесью на воде. Прохладный и мокрый песок, расслаблял и заставлял полностью тебе довериться, сжимая маленькую ладошку. — Куда мы идем? — улыбаюсь, рассматривая твою обгоревшую спину, скрытую под растянутой футболкой. — Узнаешь… Я не вижу твоего лица, но уверен, что ты тоже улыбаешься, перешагивая ветки и маленькие кустики. Проходим сквозь деревья и оказываемся на совсем маленьком диком пляже с почти прозрачной водой. Зайдя в нагретую солнцем воду по щиколотку, ты разворачиваешься ко мне. — Я в детстве тут часто гулял, когда приезжал с родителями… — твои серые глаза загорелись яркими искрами воспоминаний. Что-то светлое из жизни, которая разрушила тебя. — Это было мое тайное место, где обитал только я и какие-то птички, которые сейчас уже не прилетают. Облокачиваюсь на какое-то большое дерево, погружаясь в тихую атмосферу пляжа. Лишь вдалеке были слышны деткие крики и смех. Прикрыл глаза, ощущая, как тело постепенно охлаждается в тени листьев дерева. Понимаю, почему тебе тут так нравилось — абсолютное уединение и безопасность. Не слышно взрывов, сирен. Только пение птиц и шум моря. Шорох. Внезапное ощущение присутствия. Открываю глаза, видя тебя перед собой. Совсем близко. Такой солнечный, добрый, наивный. Тонкие пальчики хватаются за край моей футболки, поднимая ее вверх, оголяя накаченый торс. Вопросительный взгляд, который снова сбил тебя с толку и заставил краснеть. — Ну, это же дикий пляж… Можно купаться без… — сглатываешь, окончательно стягивая с меня майку. — Без одежды. Маленький, глупый и невинный мальчишка. Что же ты творишь со мной? Сводишь с ума, заставляешь каждую ночь в одиночестве сжимать подушку в объятиях, представляя тебя. Заставляешь невыносимо болеть низ живота. Заставляешь часто курить и постоянно думать о тебе. — Тогда ты тоже раздевайся. — стараюсь сказать как можно серьезнее, но губы все же расплываются в улыбке. Отворачиваешься, будто бы стесняясь, и оголяешь спину, снимая футболку и бросая ее прямо на песок. Красная, воспаленная и слишком горячая кожа. Она не предназначена для длительного нахождения под солнцем, но тебя это никогда не пугало. Чуть замираешь, когда дело доходит до шорт. Представляю, как руки дрожат, как сердце бьется, как стыд накрывает с головой, как религия идет нахуй. Глубоко вздыхаешь, снимая шорты вместе с плавками. Да, сука. Маленькая, упругая задница, которая манила к себе своей недоступностью и родинкой на правой ягодице. На секунду оборачиваешься, пытаясь прикрыться, и быстро заходишь в воду, чувствуя, как кожу обжигает соль. Окончательно раздеваюсь и тоже иду в воду. Ближе к тебе. До охуения близко. Не принимая все всерьез, смеешься, когда мои руки перебирают твои ребра. Прижимаешься своим крепким задом к моему животу, брызгаешься, брыкаешься. В одно мгновение скрываешься под водой и выплываешь со спины, прыгая на меня. Я четко ощущаю небольшой, но твердый член, который упирается мне в позвоночник. Господи, еще немного и я задохнусь в ощущениях, в глазах темнеет. Схожу с ума, когда ты, прижимаясь все плотней, шепчешь на ухо какую-то чушь. Обжигающе, влажно, до пизды возбуждающе. Блять, как же я хочу тебя. Полностью. Поцеловать каждый участок твоего тела, сделать максимально приятно, максимально медленно и глубоко. Придерживая тебя за икры, выхожу из воды, чувствуя, как тело обдувает уже прохладный воздух, покрывая кожу мурашками. Опускаешься на землю, касаясь острыми коленями рыхлого песка. — Антон. Все слишком туманно. Разворачиваюсь, утыкаясь пахом в твой нос. Блять. Опускаю взгляд: — Научи меня… Просьба, схожая с мольбой. Это полностью сорвало мне крышу. Полностью помогло моим фантазиям воплотиться в жизнь. Потрескавшиеся губы, сверкающие глаза, тяжелое дыхание и неконтролируемая дрожь. Тебе страшно и стыдно, но желание попробовать запретный плод выше всех моральных принципов. Тебе хочется почувствовать его вкус, тепло, твердость и влажность. Представляю, насколько неумелые будут движения, насколько узким будет твой ротик. Насколько ты будешь стараться довести меня до оргазма и торопиться. Но торопиться нельзя. — Медленно… — шепчу я, проводя головкой по твоим розовым губам, раскрывая их. Господи, как же сводит ноги, пальцы, шею. Как же это приятно и как же долго я этого ждал. Устал смотреть на то, как ты облизываешь леденец на палочке, как слюна стекает по твоим пальцам, как ты невозмутимо продолжаешь вылизывать конфету одним кончиком языка. Казалось, будто ты все умеешь с рождения — соблазнять взрослых мужиков своей невинностью и вульгарностью. Противоречиво, но так оно и есть. — Как мороженое, — ухмыляюсь я, пытаясь объяснить азы минета, — слизать, не используя зубов. Внимательно разглядываешь мой гладко выбритый лобок, а затем, видимо, вспоминаешь свой и краснеешь. Дурашка, даже не думай бриться. Даже не думай нарушать свою невинность. Даже не думай взрослеть. Кладу ладонь на твой затылок, мягко насаживая на член. Стараешься раскрыть рот, как можно больше, облепляешь языком член, ощушая выступающую венку. Кажется, будто меня накачали очень сильным наркотиком и если так, то это мой самый лучший приход. Поднимаешь взгляд на меня и я, через мутную пелену пытаюсь понять, что происходит. Ты отстранился и что-то говоришь. А в ушах звон — не могу услышать ни слова. Я только протяжно стону и кусаю губы. — Что? — переспрашиваю. -…Я хочу, — неуверенно повторяешь, все больше краснея, — чтобы ты мне в рот кончил… От таких развратных слов из твоего детского ротика, возбуждение скопилось в основании члена и уже просилось наружу в виде горячей струи спермы, ударяющая тебе в глотку. Я нервно кивнул, снова толкаясь тебе в рот. Там тепло, скользко и удивительно уютно. Будто каждый день лучшего друга в рот трахаешь. Слишком нереально это все. Слишком приятно и расслабляющее. Проводишь языком по головке, вновь и вновь слизывая смазку. Будто мороженное. Черт. В последний раз берешь член в рот на половину, чувствуя, как он упирается в глотку, коротко сглатываешь и я не выдерживаю. Лихорадка накрыла меня с ног до головы, заставляя мелко дрожать и слишком громко стонать. Господи, Фади, правда, никогда не взрослей.

***

Уже двадцать минут сидим в машине перед ночным клубом, в который ты не решаешься зайти, лишь посматривая на массивные двери через тонированное стекло. Сжал потными ладонями руль, тяжело вздыхая. Тебе нужно было выйти в люди, отвлечься, забыться, напиться и потанцевать. Но страх огромных скоплений людей не давал тебе и шанса пошевелиться. — Я же буду рядом. — В который раз говорю я, пытаясь разглядеть на твоем лице хоть какие-то эмоции. Но ты просто молчишь, уставившись на темную дорогу, по которой изредка проезжали машины с громкой музыкой из колонок. Идея посмотреть на Одесских блядей, наркоманов и простых туристов пришла спонтанно, когда ты слонялся по номеру, не зная, куда деть энергию. Ты привык много двигаться, поэтому я сразу предложил поехать в ночной клуб. Ты согласился, а сейчас сидишь и нервно мнешь край моей же футболки, что явно была тебе велика. — Если что — сразу же уйдем. — вновь пытаюсь уговорить тебя отвлечься от своих мыслей. Неуверенно киваешь, все же выползая из машины. Испуганно хватаешь меня за руку, перебирая холодные пальцы. Оглушающая музыка долбит по ушам, погружает в омут алкоголя и дешёвых закусок. Потные и пьяные тела хаотично двигались из стороны в сторону, изредка пугая своей резкостью. Протискиваемся сквозь толпу к бару, где сидела лишь одна девушка в очень открытом платье и старый мужчина, кажется, без определенного места жительства. Заказав нам коктейли, начали движение в центр танцпола. Тебе не очень нравилась эта перспектива, но я слишком крепко держал тебя за руку, пытаясь протащить за собой. Жгучий абсент обжигал твое чувствительное горло и пишевод, наполняя клетки теплом и алкоголем. Стеснение куда-то пропало; ты со всей своей детской эмоциональность и подвижностью прижимался ко мне, кусал и глупо улыбался, когда наши взгляды встречались. Густой туман обволакивал наши тела, притягивал и растворял в ритме отвратительно пошлой музыки на испанском. Косые взгляды и обсуждения со стороны туристов абсолютно не пугали и не смущали. Было все равно — было хорошо. Я абсолютно точно запомнил твой испепеляющий взгляд, злобную улыбку и холодные руки, которые тянули меня на выход. На свежий воздух. Но не помню, каким образом мы оказались опять в отеле. Не помню, с какого момента я успел немного протрезветь и заставить тебя попробовать сигареты. Не помню всего этого, зато я запомню ту самую ночь... Те самые неловкие прикосновения и мелочи, которые до жути нравятся мне. Мне нравятся твои босые ноги, что шлёпали по кафелю, оставляя мокрые следы. Нравятся потрескавшиеся губы, которые ты всё время кусаешь. Нравится морщинка меж бровей, которые ты слишком часто, уже по привычке, хмуришь. Нравятся твои холодные... Ледяные и тонкие пальцы, которые обвивают мой член. Нравятся бездонные и до потери сознания блестящие голубые глаза. В них отражалось яркое Крымское солнце. Нравится твой детский характер в таком не детском возрасте. Девятнадцать лет - пора взрослеть, сказал бы кто-нибудь. Но нет, Фади. Останься навсегда для меня тем самым ребёнком, который не повзрослел. Продолжай кусать губы, продолжай застенчиво прикрываться полотенцем, когда выходишь из душа. Продолжай строить замки из песка, есть мороженное, прыгать на батуте, жмуриться, словно мартовский кот. Продолжай лежать у меня на коленках, устремляя взгляд в звёздное небо. Продолжай собирать наше лето по кусочкам. Продолжай собирать по кусочкам меня и себя. Продолжай шептать моё имя, обнимая со всей своей детской грустью. Продолжай тоннами есть конфеты и плакать над Хатико. Продолжай, блять, учиться готовить яичницу. Продолжай поправлять непослушную чёлку, что постоянно спадает на лоб. Продолжай сводить меня с ума. Продолжай любить меня.*