Нелёгкая жизнь наёмника Рея Томаса

      Я ничего не вижу. Темно, хоть глаз вырежи. Глаза всё никак не привыкнут к темноте. Такое ощущение, что вокруг только темнота. И неизвестно, что может в ней прятаться.       Справа от меня раздаётся громкое шуршание. Я поворачиваюсь на звук, в надежде найти его источник, но в ту же секунду чья-то мозолистая ладонь ложится мне на лицо и начинает сжиматься. Не могу дышать, не могу кричать, не могу даже пошевелиться. Такое чувство, что с десяток огромных сильных рук прижимают меня к земле. Кислород в лёгких стремительно заканчивается, я чувствую, что начинаю умирать.       И тут я просыпаюсь, жадно хватая ртом воздух, в попытке избавиться от чувства сдавленности в лёгких. Матрас подо мной стал влажным от пота. Лучики утреннего солнца пробиваются сквозь дырявую пыльную тряпку, что служит занавеской. Мама подходит и ласково смотрит на меня. От одного её взгляда внутри меня растут спокойствие и уверенность, что всё будет хорошо.       — Ты кричал во сне, — её голос слегка подрагивает от волнения. — Тебе опять снился тот кошмар?       Я чисто механически киваю, прожигая взглядом стену напротив. В голове снова возникают воспоминания о кошмаре, а по телу пробегает неприятная дрожь. Рука против моего желания тянется к губам и принимается тереть их, чтобы избавиться от внезапно возникшего привкуса чужого пота.       — Не волнуйся, дорогой, это всего лишь сон, — мама нежно целует меня в лоб и проводит рукой по моим волосам. Я перевожу взгляд на неё и слабо улыбаюсь в знак благодарности. Тут в комнатку входит потирающий кулаком глаза отец.       — Опять кошмары? — хриплым голосом только проснувшегося человека интересуется он. Я снова киваю. Поперёк горла будто встал ком бумаги, мешающий звукам вырваться наружу.       — Идём со мной. — Отец махает рукой, зовя меня за собой. Я неуклюже спрыгиваю с кровати и семеню следом.       Погода стоит солнечная. На горизонте виднеется слабое марево. Ветер гоняет по земле одинокие перекати-поле. Вдалеке фланируют гигантские муравьи. Они довольно далеко от нашей фермы, поэтому отец не беспокоится. Брамины томно мычат из своего загона. В такие моменты фермерская жизнь начинает казаться не такой уж плохой. Я на время забываю, что мы не можем перебраться в общину из-за меня. Забываю, что тамошняя церковь считает меня посланником дьявола и уродом. Забываю, что я не такой, как они.       Отец заходит в сарай и принимается копаться в большом железном ящике. Я редко захожу в этот сарай. Внутри всегда пахнет сгнившим бритвозлаком, землёй и сырым мясом. Здесь мы храним орудия для огорода, а ещё отец разделывает в сарае мясо.       — Не спи, — папа щёлкает пальцами над самым моим ухом, выводя меня из задумчивой дрёмы. Я поднимаю на него глаза. Отец весело подмигивает и протягивает мне пистолет. Оружие вызывает у меня неподдельный восторг. Красивая и опасная штука серебристого цвета.       Несколько секунд я колеблюсь, но всё-таки принимаю его. Металл слегка холодит кожу. Никогда до этого не держал в руках настоящее оружие. Только пневматическую винтовку, но шарики для неё давно закончились, поэтому она просто лежит без дела. Пистолет слегка великоват для меня, его вес приятно тяготит руку.       — Осторожно, — предупреждает отец, — это не игрушка.       Я отвожу пистолет в сторону и делаю вид, что целюсь во что-то.       — Вот, смотри, это магазин. Вот тут зажимаешь, и он сам вылетает. Вот так вставлять. Потом берёшь здесь, оттягиваешь и отпускаешь, — поясняет отец, показывая мне ту или иную деталь. Я пытаюсь повторять его действия, но у меня не получается. — Не волнуйся, сынок, ещё приноровишься. Запомни, в этом вонючем мире только оружие сможет тебя защитить. Не от всего, конечно, но если ты будешь любить оружие, оно будет любить и защищать тебя. Хорошо с ним обращайся и у тебя не будет проблем с теми, кто состоит из плоти и крови. Этот пистолет — семейная реликвия. Твой дед подарил мне его, когда мне было десять лет, как и тебе.       Большую часть дня папа возится со мной. Учит, как набивать магазин патронами, как разбирать его и собирать, как чистить и смазывать. Говорит, что патроны под этот пистолет очень распространены в Пустошах, поэтому проблем с боезапасом не возникнет, если есть крышки.

***

      — Зачем ты дал ему эту штуку? Это же очень опасно! — голос мамы звенит от напряжения. Она почти бьётся в истерике.       — Он должен учиться себя защищать, — невозмутимо отзывается папа.       — Но он же ещё ребёнок!       — Когда-нибудь он начнёт взрослеть. И чем скорее это «когда-нибудь» наступит, тем лучше для него, — отрезает отец.       Я тем временем сижу на крыльце и вожусь со своим новым другом. Стены нашей лачужки тонкие, поэтому я прекрасно слышу, как родители спорят. Я знаю, что они спорят из-за меня, и старательно делаю вид, что не вслушиваюсь в разговор. Внезапно вдалеке возникает огонь, заставляя меня отвлечься от пистолета. Группа людей с факелами стремительно приближается к нашей ферме.       — Ма-ам! Па-ап! — громко зову я.       Родители выходят на крыльцо и на секунду застывают, словно каменные статуи.       — Бери Рея и иди внутрь. — Папа бросает маме эти слова, уже направляясь к сараю.       Мама хватает меня за руку, тащит в лачугу и захлопывает дверь с таким стуком, что он отдаётся эхом у меня в ушах. Воцаряется тишина, нарушаемая лишь судорожным дыханием матери и моим тихим сопением. Спустя пару минут снаружи раздаются незнакомые голоса. Кто-то ругается, иногда срываясь на крик. Мама крепко сжимает меня в объятиях и тихо плачет, роняя слёзы мне на одежду.       — Мама, почему ты плачешь?       — Ничего, сынок, всё будет хорошо, — шумно глотая слёзы, отвечает она.       С улицы доносится два выстрела, за которыми следует ужасный крик. После этого из-за двери начинает доноситься целая канонада выстрелов. Я вздрагиваю, сердце будто сжимается до состояния маленького камушка. Слёзы против воли текут из глаз. Мне хочется кричать. Мама вскакивает, смотрит мне в глаза и говорит, чтобы я бежал через окно, после чего толкает меня, крича, чтобы я торопился. Но я не могу. Не могу бросить её тут и убежать.       Раздаётся короткий, но сильный удар в дверь. Щеколда жалобно скрипит и перекашивается, но всё же выдерживает.       — Открывай, сука! — орут с той стороны.       Мама бросается на дверь и кричит на меня, чтобы я бежал, но не успевает договорить, как с улицы доносится ещё один выстрел. Пустая банка из-под бобов, стоявшая на столе, отлетает в сторону. Мама вздрагивает. На одежде в районе живота образуется тёмное мокрое пятно. Я наблюдаю за всем так, словно время для меня течёт медленнее. Вот лицо её лицо искажает гримаса боли, но она всё равно смотрит на меня с любовью. Вот она шевелит губами, но не может ничего сказать. Слёзы текут, не переставая. Я плачу так, словно это может как-то помочь. Я начинаю кричать. Нет, скорее выть и рычать от злости.       В это время дверь не выдерживает ещё один удар и слетает с петель, накрывая собой тело мамы. В дом влетает какой-то мужик. Одет он странно. Весь в коже и железе, на плечах разрезанные покрышки. Волосы собраны в какие-то невообразимые иглы и крашены в дикий зелёный цвет, в носу и ушах блестят кольца. Он замечает меня, вскидывает ружьё и подходит, одним пинком укладывая меня на землю. Я ору и пытаюсь вырваться, но он крепко прижал меня к полу. Мне вспоминается мой кошмар.       — Эй, босс, — высоким писклявым голосом обращается бугай к только что вошедшему человеку в кожаной куртке, джинсах и с автоматом на плече. — Этот странный какой-то. Посмотри на него.       Кожаный подходит ближе и пристально вглядывается в мои глаза.       — Интересно. Впервые вижу человека с красными глазами. Жаль, что такой самородок больше никто не увидит, — паскуда заливается смехом, и все его прихвостни, уже столпившиеся вокруг меня, тоже ржут. Из оружия у них только биты и клюшки для гольфа.       — А если это демон какой-нибудь? — тревожится зеленоволосый детина.       — Ты что, ребёнка испугался? А ну подними его! — Меня подхватывают под руку и ставят на ноги. — Этот маленький червяк ничего не может сделать. Он слаб, а его родители умерли. Бедный несчастный мальчик с красными глазами.       Он лыбится, вытаскивает нож и проводит кончиком по моей шее, а потом снова прячет лезвие.       — Ну, что ты скажешь на это, мелкий? — издевательски посмеиваясь, спрашивает он. Я пару секунд стою неподвижно, после чего поднимаю на него глаза.       — Скажу, что ты сдохнешь, — тихо говорю я.       Лачужка наполняется уродливой какофонией разномастного смеха. Хватка на моей руке слегка ослабевает. Я вырываюсь и тянусь к пояснице. Дружный ураганный хохот прерывает звук выстрела. Кожаный с перекошенным лицом падает на пол. Его прихвостни, разинув рты, начинают хвататься за оружие, но я резко подаюсь вперёд и стреляю ещё, ещё и ещё. Тушки рейдеров, как тряпичные куклы, падают на пол, истекая кровью и корчась в предсмертных судорогах.       Я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и наставляю ствол на зеленоволосого противника. Тот судорожно дёргает затвор своей винтовки, громко ругнувшись, бросает её и выхватывает нож. Но что-то в моём взгляде заставляет его уронить нож и начать нашёптывать себе под нос молитву. Я не впервые вижу такую реакцию на меня со стороны людей. Бах! И он уже ничего не нашёптывает.

***

      Мне тогда было всего десять. Это было пятнадцать лет назад, но я каждый день вспоминаю ту ночь в мельчайших деталях.Тогда я впервые в жизни убил. Тогда похоронил родителей и лишился дома. Той ночью я приобрёл хроническую душевную боль и тоску. Начиная с той ночи, я оказался один против всего мира и начал учиться выживать.       В шестнадцать лет я начал работать наёмником. За деньги я убивал, искал пропавших людей, выбивал сведения и долги, снова убивал, залезал в самые глубины какой-нибудь задницы в поисках вещи, которую потребовал заказчик, и снова убивал. Но я не трогаю хороших людей. Убить рейдера или работорговца? Да запросто! Зачистить логово супермутантов? С удовольствием! К тебе пристаёт вон тот мутный парень? Заплати, и он больше вообще не сможет ходить. Но если вы решили нанять меня, чтобы избить жену, которая ушла от вас, или убить какого-нибудь конкурента, чтобы вы могли забрать его магазин и расширить дело, готовьтесь к тому, что я тут же сломаю вам нос.       За эти девять лет я приобрёл неплохую репутацию во многих регионах пустошей, завёл множество полезных знакомств. Я всегда при деле.       Но многие люди, заглянув мне в глаза, тут же отводят взгляд, словно видят во мне урода или демона. Может, моя мутация не просто поменяла цвет глаз? Может быть, она каким-то образом влияет на людей? Хрен знает! Пистолет, подаренный отцом, до сих пор при мне. Я не собираюсь менять его ни на какой другой. Слишком уж я привык к нему, да и дорог он мне очень. Несмотря на все знакомства, я по-прежнему одиночка. У меня нет друзей, потому что жизнь научила меня доверять лишь себе. Друзья — это слишком дорогое удовольствие и слишком сильный рычаг давления. Так мне спокойнее, так мне нравится, так я привык. И вряд ли когда-нибудь будет по-другому.