Отголоски памяти

Бастард был почти всегда серьезным. Его неулыбчивость и отталкивала других Дозорных, и притягивала одновременно. А какая-то диковатая правильность и вовсе возносила на недосягаемую высоту. "Джон Сноу знает, как что сделать. Он не подведет. На него можно опереться. Джон Сноу не способен ударить в спину. Он правдив. Он выручит." Именно так высказывались о нем окружающие. Бастард Нэда Старка мог повести других за собой в трудной ситуации. Но были в Джоне Сноу и несомненные недостатки. Например - честность, порою доходящая до идиотизма. А еще, Джон умел любить, как оказалось. Когда Сноу сообщил, что "возлег с девушкой из Одичалых", никто даже не удивился. Это было вполне в стиле Сноу - выкинуть что-нибудь "этакое". Но если речь заходила о серьезных вещах, то Джон на первое место всегда ставил долг. Эмоции, невыдержанность, страсти, любовь к рыжеволосой Игритт - все уходило на второй план. - Мне почему-то все время кажется, что было время, когда я мог изменить своему долгу, - делился с Сэмом Джон, - Что когда-то я был ненадежен, и подводил людей в трудных ситуациях. Не мог совладать с собой, и часто обманывал надежды друзей. - Не может быть! - восклицал Сэм, - Не было такого никогда! Ты слишком строг к себе, Джон Сноу! Как только Китнисс узнала, что Пит остался в плену у капитолийцев, то она тотчас же закатила оглушительную и феноменальную истерику. Девушку уговаривали и успокаивали как могли. Втроем. Но все было бесполезно. Мисс Эвердин не воспринимала разумных слов. Ни увещевания Финника, ни укоризненное выражение на лице Плутарха Хэвенсби, ни насмешки Хэймитча - ничего не помогало. В конце концов, бывшему трибуту даже пришлось отложить любимую бутылку со спиртным - чтобы скрутить Китнисс. - Ублюдок! Дрянь! Ты обещал! Ты обещал, что вытащишь с арены Голодных Игр его, а не меня! - рыдала девушка. - Вот поэтому, тебя и не ввели в курс дела! - зло высказался Эбернети, - Иначе, ты бы точно испортила все, что только можно испортить. И наш заговор точно накрылся бы. А вот Пит обо всем знал - потому что, у него разумная голова. В отличии от твоей, в которой одни неуместные и несвоевременные эмоции. Китнисс слегка успокоилась только тогда, когда с ней поговорил Гейл. Он знал, что и как нужно сказать. Да и рассказ об уничтоженном Двенадцатом Дистрикте поспособствовал тому, чтобы девушка пришла в себя. Но она не забывала про Пита Мелларка ни на минуту. И произносила его имя очень часто - вслух, или шепотом. Лейтмотивом всех поступков Китнисс была ее любовь. Любовь к Питу. Долг, дружба, борьба против Капитолия - ко всему этому мисс Эвердин поначалу относилась просто наплевательски. И лишь спустя какое-то время, до Китнисс стали доходить простейшие вещи. Она даже извинилась перед Хеймитчем, и прекратила "фокусничать" при встречах с Альмой Койн. - Наконец-то, она хоть немного образумилась, и начала размышлять над своими действиями! - с облегчением вздыхал Плутарх Хэвенсби, - Будем надеяться, что когда-нибудь, мисс Эвердин научится контролировать свои эмоции. Надежность, и умение понимать, что является по-настоящему важным - еще никогда лишними не бывали. Как только Пита освободили, и как только "охмор", которому подвергли Мелларка, стал спадать, Китнисс снова ожила. Ей казалось, что теперь все изменится. Если не сразу, то потом. - Ты даже не злишься на сира Аллисера, Джон! - с удивлением подмечал Сэм, - А ведь он тебя просто ненавидит! Будь его воля - он разжаловал бы тебя из Дозорных в стюарды, и отправил бы ночные горшки выносить. А ты даже ни разу не вспылил. Как это тебе удается? Джон лишь недоуменно улыбнулся в ответ. Сноу понятия не имел, откуда проистекает это тихое и уверенное спокойствие. Если бы Джона что-нибудь спросили о Китнисс Эвердин, то он просто пожал бы плечами. Среди его знакомых, ни одной леди с таким именем никогда не было.