***
Глядя, как в коротких лучах осеннего солнца весело журчит, серебрится и переливается река меж гладких валунов, вдыхая чистый прозрачный воздух и любуясь в мирной тени священных рощ на спокойный дивный пейзаж, Тауриэль не могла поверить слухам о разрастающейся в мире Тьме. Но вскоре, как и поведал Амандил, в Ривинделл начали прибывать посланники государств Средиземья с недобрыми вестями в поисках совета мудрого Владыки Элронда. Как не тревожила Тауриэль судьба мира, все же было то, что заставляло волноваться эльфийку более. Затаив дыхание, она замирала каждый раз, услышав колокол, возвещающий о прибытии нового гостя. Эллет терялась в догадках: кто из Лихолесья отправится на Совет? Мысль, что, возможно, совсем скоро она увидит посланника Трандуила отчего-то пугала лесную деву. Одним ранним утром, когда герольд с высокой башни протрубил о приезде гонца из Северного Лихолесья, Тауриэль так и вжалась в стену веранды, не решаясь выглянуть на улицу. Все же, когда любопытство взяло верх, эльфийка тихо подошла к ажурным перилам и посмотрела вниз. Несмотря на большую высоту, она узнала знакомую стройную фигуру, облаченную в зелено-коричневые одежды. — Леголас! —звонко выкрикнула Тауриэль и, перепрыгивая через ступени, стала спешно спускаться. Вбежав в клуатр, она остановилась недалеко от принца, несмело улыбаясь и тепло глядя на наследника. Глаза Леголаса заблестели. Ловко спрыгнув с коня, он стремительно приблизился к Тауриэль и эльфы обменялись жестом крепкого объятия. Как бы ни были мрачны обстоятельства, положившие конец долгой разлуке, они не могли затмить той благодатной искренней радости, поселившейся в двух эльфийских сердцах. Когда минуло семь дней, в Ривинделл стремительно ворвался белоснежный эльфийский конь, посланный Элрондом. Он нес на своей спине обессилевшего и серьезно раненого маленького хоббита, спасавшегося от преследования прислужников Врага. Рядом скакал сам военачальник армии Имладриса. Через несколько дней на светлую брусчатку Последнего Приюта ступили хоббиты из Шира, не пожелавшие оставить своего друга в беде, ведомые сильным и благородным возлюбленным Арвен. Когда раненому стало лучше, когда прогоняемые целительной силой Владыки Имладриса чары смерти отпустили его, был созван Совет, призванный решить судьбу Кольца… Тауриэль то и дело машинально отрывала пурпурные листья кустарника. Амандил ходил, сложив руки за спиной. Арвен сидела в глубокой задумчивости на мраморной скамье. Друзья находились в западном крыле замка и напряженно ожидали решения Элронда. — Все же ты могла настоять на нашем присутствии на Совете! — не выдержала Тауриэль, —на правах наследницы сидеть в первых рядах. — Мой отец мудр, полагаю, он справится без моей помощи, — не поднимая глаз бесцветно ответила принцесса. Травница присела подле Арвен и сжала ее прохладные запястья. — А как же я? Ты ведь знаешь, как мое сердце тоскует по великим деяниям. Там, за резными дверями, решаются судьбы, взвешиваются силы, выстраиваются планы, а я сижу здесь и словно булыжник должна безмолвно и бесстрастно сносить все, что происходит вокруг! — Кроме того, мы не ведаем, что они намерены сделать с этим проклятым Кольцом! — Поддержал Тауриэль живописец. — Если твой отец в благородном порыве решит оставить его здесь? Ведь его предки ковали Кольцо. Кто возразит? Все несогласные вынуждены мерить шагами пространство вне Совета. Пока мудрейшие будут расплачиваться за ошибки прошлого, полчища Темного Властелина превратят нас в пыль! — Прекратите! — Арвен поднялась, сверкнув взором в сторону друзей, — если мы здесь, значит так тому и суждено было быть. Ваши помышления направлены только на самих себя, а между тем дело опасное. — А ты разве не помышляешь для себя благое? Разве не думы о любимом, который, возможно, отправится возвращать свой трон, покинув тебя на время, тревожат более судьбы своего народа? Амандил вызывающе посмотрел на эльфийку, обхватив ладонями кожаный пояс на своей тунике. На щеках принцессы заиграл румянец, выдававший сильное смятение. Друзья с удивлением наблюдали, как всегда спокойная и сдержанная эллет теперь быстро ходила из стороны в сторону. Наконец, она произнесла: — Кольцо не может оставаться здесь, единственный выход уничтожить его. Но кто осмелится дойти до того места, где Кольцо и Враг обретут погибель? Вот, что решает мой отец. Только чистый сердцем, бескорыстный в своих помыслах сможет противостоять губительным чарам этого предмета. А каждый из нас занят лишь исполнением своих желаний. Нам не нужно видеть это Кольцо. Ни к чему искушать себя. Вскоре пространство огласили три мерных удара колокола, означающих окончание Совета. Эльфы поспешили к открытым дверям главного зала, в проеме которых уже виднелись выходящие фигуры. Друзья замерли жадно всматриваясь в их лица, силясь разгадать, каков стал итог произошедшей встречи. Глазами Тауриэль отыскала друга. Леголас ступал легко и плавно. Несмотря на плотно сжатые губы, нахмуренный лоб, принц не выглядел удрученным, напротив, глаза эльфа были светлы. На дне их Тауриэль читала, чувство так ей знакомое, но почти позабытое – азарт, предвкушение. Так бывало, разделяя настроение наследника, взирала и она, будучи уверенной, что очередная зачистка границ от орков и пауков закончится успехом. Зло будет вновь повержено и осознание, что оно падет от твоей руки, сильнее гнало по венам кровь и воспламеняло взор. — Мы выбрали хранителя Кольца, который должен будет отнести его в место, где оно появилось и уничтожить. Путь нелегок и опасен, одному не справиться. На Совете было создано братство Кольца, в которое, отныне вхожу и я. Мы выступаем на рассвете третьего дня, — не без удовольствия, с гордостью произнес Леголас… — А как же король? Разве Владыка Трандуил не будет против твоего решения? — травница и принц Лихолесья прогуливались по гладким светлым дорожкам сада. Ривинделл погружался в сумерки. Теплый, золотистый свет струился из многочисленных длинных окон замка, разгоняя обступающую его тьму. — Думаю, он поймет меня, должен понять, — Леголас повернул голову и посмотрел на восток, — мое место рядом с Хранителем, ему я более необходим, чем Лихолесью. — Не говори так, — запротестовала эльфийка, ты нужен королю и своему народу, тем более в такое время. Лик принца помрачнел. Взяв в руки ладони эллет, он грустно произнес, не поднимая глаз: — Помнишь, Тауриэль, ты призналась, отчего покинула Лес, как ты задыхалась вблизи моего отца, как стены дворца давили на тебя? Вот и мне душно, вот и я хочу перестать быть чьей- либо тенью. Пальцы эллет дрогнули, Леголас посмотрел на спутницу. В эти минуты они понимали друг друга, как никогда раньше. — Ты выбрал путь странника и воина. Ты не страшишься такого длительного путешествия? Помнится, тебя мало интересовал мир вокруг Лихолесья? — Тауриэль лукаво улыбнулась. Лик принца просветлел: — Да, я мало знаю об этой земле и кровом мне служила лишь сень наших древ. Все изменилось, когда я увидел, как этот маленький хоббит, тая в сердце страх, хоббит, всю свою жизнь возделывающий землю, а по вечерам уютно устраивающийся у теплого очага, согласился стать Хранителем, я не имел права быть в стороне. Как удивительно и чудно: судьба мира, власть над всем живым в руках того, кому не суждены, да и не нужны ни слава, ни корона. Мне выпала честь послужить великому делу, вот только одно меня смущает,— принц посмотрел на Тауриэль и осекся. — Ну же, говори! — эльфийка не могла скрыть своего любопытства. Леголас нехотя произнес: — Мне придется делить общество гнома и днем, и ночью. Он потомок древнего рода, тоже согласившийся помочь Хранителю кольца. Эллет грустно улыбнулась. Остановившись, она долго и печально смотрела вдаль на чернеющие острова хребтов на фоне догорающего заката. — Прости, я не хотел, — виновато произнес наследник. — Знаешь, ты прав, король должен гордится тобой. Ты сильный, ты справишься, ты обрел свою цель. А я пыталась, но ничего не выходит. Я даже свою землю не могу защищать, так как не имею права туда вернуться. Леголас развернул эллет лицом к себе. — За все время, что ты была здесь, отец никогда не говорил о тебе, но, поверь, он ничего не забыл и уповает, что ты оправдаешь его надежды. — Увы! — Тауриэль совсем расстроилась. — Что, совсем так все плохо? Покажи, я желаю это видеть. Нехотя, Тауриэль согласилась и, мягко ступая по светлым коридорам дворца, эльфы приблизились к резной двери лаборатории. Эллет толкнула створку и та плавно отворилась. Травница взглянула в сторону стеклянного ящика с незавидным содержимым и не смогла поверить своим глазам: ветвь ожила и зазеленела…<center>***
</center> Минуло семь лун с тех пор, как поход Братства выступил из безопасного чертога Последнего приюта. Вести со всех краев приходили неутешительные: армии Врага все пополнялись, люди Юга примкнули к Тьме и даже поговаривали, что мудрейшие из волшебников попали под ее чары, Темный Властелин искал свое Кольцо, отправляя на поиски своих приспешников, восседающих на ужасных крылатых тварях, несущих гибель всему живому. Ривинделл стоял тих и спокоен. Серебро изморози покрывало все вокруг. Хрустальными струями застыли в безмолвии каменные фонтаны, а в свисте ветра, перебирающего струны заиндевелых ветвей, чудилась печальная песнь. Эльфы Имладриса, утомленные, обессиленные долгой борьбой с тьмой, все меньше верили, что новый день этого мира, принесет избавление. Все чаще сердца их тосковали по Заветным берегам, недоступным Тени. Народ эльдар ждал наступления весны, дабы отправиться в свое последнее путешествие, уйти за горизонт этого мира. Отплыть в Аман, не желая видеть уничтожение того, что они хранили тысячелетиями. Как ни уговаривал свою любимую дочь Лорд Элронд собираться в путь, рисуя безрадостные перспективы, горькие речи опечаленного отца не поколебали решения принцессы. Арвен дни и ночи напролет искусно и тщательно расшивала победное знамя для своего возлюбленного, наследника трона Гондора. Расползающаяся по земле Тьма отнимала силы у эльфийки, но любовь и поддержка друзей помогала превозмогать это испытание. Тауриэль не унывала. Пробуждение ветви - наконец-то найденный рецепт целительного зелья изгнал из сердца эллет страхи за будущее. Она была готова бороться с тьмой, в ней вновь взыграл отчаянный дух смелой воительницы, только теперь изменилось орудие. Иногда ее раздирали сомнения, а что если эльфы уплывут слишком рано, не желая видеть трагической развязки битвы за Средиземье. Тауриэль лелеяла надежду, что берега Валинора станут ее домом. Она жаждала увидеть своих родителей, но как она вступит на борт, зная, что за спиной враг теснит народ со своих земель, сможет ли она оставить своего короля? Эллет от всего сердца молила Эру, чтобы Он не ставил ее перед таким выбором. Она должна помочь Лесу. Теперь она может это сделать. Амандил, приободренный боевым настроением прекрасных подруг, помогал Тауриэль корпеть над очередной чашей спасительного отвара. Когда едкий запах становился невыносим, они выбегали на просторный балкон и полной грудью вдыхали свежий стылый воздух. Одним зимним утром Тауриэль и Амандил стояли на том же балконе в теплом пятне света и смеялись, ловя пролетающие редкие снежинки, не замечая тяжелого взгляда нависшего над ними. Две темные фигуры были едва различимы в сумраке верхней галереи замка. — Лориэн собирает войска. Я говорил с Владычицей, она готова помочь. — Я не буду благодарить тебя, ведь ты поступаешь так, пытаясь защитить свой удел. — Мы не можем вступить в эту битву, слишком поздно. Нити, держащие этот мир, более не в наших руках. Наше время ушло. — Не все разделяют твои мрачные думы, — иронично заметил собеседник, поглядывая на улыбающихся внизу эльфов. — Любовь надевает на наши глаза повязку и мы становимся слепы,— не замечая его взгляда, сказала одна из фигур. — Ты полагаешь? — с искренним интересом спросила вторая, чуть нагнувшись через перила. — Я смотрю на свою дочь и каждый раз убеждаюсь в этом. — Ты не справедлив. Избранник принцессы однажды станет великим человеком. В отличие от нас он не будет ждать, он будет действовать. Послышался легкий шелест тяжелых одежд и звук неспешно удаляющихся шагов. Травница летела к отведенной ей комнате, ставшей за эти годы почти родной. На душе несмотря ни на что было отрадно. Только странное волнение будоражило эллет. Погруженная в свои мысли, строящая планы, она чуть не налетела на кого-то. Поспешно извинившись, хотела уже продолжить путь, как ее взгляд замер на знакомой ветвистой броши на широкой груди эльфа. Она почти перестала дышать, не дерзая посмотреть на обладателя этой вещи, полагая, что ей почудилось, когда услышала над своим ухом надменно-насмешливое: — Доброго утра, Тауриэль. Эльфийка вздрогнула и подняла взор, встретившись с глазами напротив. В их взгляде весенняя прозрачная капель кружилась в объятиях колючего снежного вихря. Приковывающий, пронизывающий, манящий, это взгляд мог принадлежать лишь одному существу. У Тауриэль закружилась голова. — Владыка?! — только и смогла прошептать она, склонившись…