Royal blood. Book II

Ветер весело гнал по небу пышную пену облаков. Далекие горы таяли в фиолетовой дымке. Здесь на высоте сотен футов с величественной высоты Белого города открывался потрясающий вид на раскинувшуюся равнину. Небо на востоке слепило чистой лазурью. Тень Зла истаяла, Мордор пал. Зоркие глаза эльфийского воина смотрели вдаль. Тонкая рука то и дело оправляла с лица гладкие светлые пряди, подхватываемые невидимым озорником. – Тебе пора в путь, – тяжелая смуглая ладонь опустилась на плечо. Леголас обернулся, встречаясь взглядом с будущим Владыкой Гондора. – Не волнуйся, твоя дева ждет тебя. – Мое сердце успокоится только тогда, когда я увижу ее, – ответил мужчина на эльфийском. – О чем бы вы там не шептались, все равно все ясно – Леголас едет за принцессой, – весело пробурчал сидевший неподалеку гном. Принц сложил руки на груди, склонив голову к плечу и лукаво поглядывая на своего друга. Леголас и сам дивился, несмотря на прожитые столетия, насколько неведома и непредсказуема судьба. Как в одночасье воззрения могут рухнуть подобно камнепаду в высоких горах. Скажи ему пару сотен лет назад, что он будет связан узами искренней дружбы с гномом – принц рассмеялся бы говорящему в лицо. Но война всегда срывает маски, обнажая суть. Бок о бок прошли они тернистой тропой, прикрывали друг друга в сечах, память о которых будет хранить народная молва. Сердца их навсегда позабыли былые разногласия меж древними народами. – Ты поедешь со мной. Я ведь обещал показать тебе деревья–великаны, растущие в моем Лесу. – Ну, что же мы ждем, пора в путь,– деловито пробасил гном, потирая широкие ладони. – Интересно, как отреагирует твой отец, Леголас? – мужчина с улыбкой посмотрел на принца и сочувственно похлопал бородача по плечу. – Разрази меня гром! – нарочито грозно воскликнул тот, – я прошел Тропой Мертвецов и уже ничего не боюсь. Я намерен показать лихолесскому правителю, какая бывает дружба между гномами и эльфами. Глубокие синие глаза будущего короля блеснули весельем. – Интересно, каков будет твой первый шаг? – Помоюсь для начала. Воин лихо спрыгнул с парапета, ловко приземлившись на свои короткие ноги и, хмыкнув в густую бороду, проворно стал спускаться вниз по светлым ступеням. – Ты возвращаешься домой героем, – мужчина проводил веселым взглядом уже скрывшегося гнома и подошел к принцу. Леголас ответил смущенной улыбкой и отвел в сторону глаза, взирая на горизонт. Горькие складки залегли в уголках его губ. – Я всегда любил сень вековых древ родной земли. Красот и тайн своего королевства мне хватало с избытком. После битвы у Одинокой горы я привязался к своему дому еще сильнее. Но война Кольца словно оставила клеймо на моем сердце. За это время я увидел столько, сколько не прожил на этой земле, и теперь я ощущаю себя гостем, странником, который должен однажды двинуться в путь. Принц развернулся к другу и посмотрел в его внимательные глаза: – Знаю, что непозволительно герою признаваться в таких чувствах, – иронично произнес эльф, – но, Арагорн, я страшусь своего нового ощущения. Я боюсь, что мое сердце не отзовется, когда моему взору откроется знакомый с детства чертог. – Твое сердце будет предано родной земле до тех пор, пока на ней живут те, кому ты дорог. Леголас покачал головой. Нет, не понять влюбленному другу его печали.       

***

Прохлада невидимой змеей скользила по полу. В каменной трубе тихо вздыхал ветер. Тауриэль открыла глаза, едва различая в темноте очертания предметов. До рассвета оставалось несколько часов. На своем затылке она почувствовала теплое ровное дыхание. Вспыхнувший стыдливый румянец бережно сокрыла ночь. Владыка прижимался к спине эльфийки, обнимая рукой, словно и во сне желая показать, что она принадлежит ему. Теперь только ему. Пожалуй, это осознание вкупе с ощущением наготы своего и чужого тела было еще сокровеннее предшествующей близости. Тауриэль стало неловко. Мысленно она оттягивала момент пробуждения короля. Как посмотреть ему в глаза, что сказать? Как вести себя после случившегося? Что увидит она во взгляде повелителя: раскаяние, неприятие, недовольство? От этих мыслей сделалось не по себе. Эллет попыталась выбраться из нежного плена и не разбудить короля, но Трандуил спал мирным и глубоким сном. Очаг давно погас, лишь угли загадочно мерцали в серебре золы. Аккуратно, стараясь не шуметь, травница оделась и неслышно отворила дверь. Безмятежный, напоенный влагой лес дышал свежестью и покоем. Стоял густой туман. Сладкая боль любви. Только теперь эльфийка смогла в полной мере прочувствовать смысл этих слов. Она заглянула внутрь себя. Туда, в самые закоулки души, невидимые, надежно укрытые. Так что, кажется, сам Эру не ведает о творившемся в них. При мысли о Создателе, Тауриэль попыталась обнаружить у себя хоть отголоски раскаяния. Внутри было тихо и спокойно. Голос совести не укорял ее. Наоборот странная ясность поселилась внутри, а глаза точно вновь увидели окружающий мир. Произошедшее между ней и Владыкой прекратило метания заблудшей души. Поставило точку на пути долгих исканий. Эллет казалось, что, наконец, ей открылось ее предназначение: она возродит Лес, вернет надежду своему королю и отплывет в Бессмертные земли, ведь там ее ждут те, о которых она так часто размышляла. Эта идея показалась ей прекрасной и возвышенной. Она будто искупала запретную тайну прошедшей ночи. Силу горячих рук. Жадность и жажду тех губ. Тауриэль прикрыла глаза, ощущая, как волна сладкой дрожи прокатилась по телу. Одно мгновение она испугалась, что не выдержит напор и силу ослепленного страстью короля. Трандуил, чудилось, забыл обо всем на свете, отдавая всю затаенную веками боль и жар уязвленной души. Достигал, пытался преодолеть ведомую лишь ему грань, за которой нет возврата. Владыка без масок, личин, раненый, истощенный, жаждущий и не могущий насытиться заставлял трепетать все естество эльфийки, судорожно цеплявшейся за плечи повелителя. Как страшно принадлежать кому-то целиком: телом и душой. Стать продолжением естества другого. Эллет чувствовала, что они отныне незримо связаны. Нерушимые узы - непростительный и закономерный исход их затянувшихся пререканий. Начало и конец долгого пути друг к другу. Эту ночь Тауриэль будет помнить вечно… Позади послышались тихие шаги. Эльфийка медлила и не оборачивалась. Это было непростительно, грубо, стоять спиной к королю, но Тауриэль точно приросла к месту, затаив дыхание и не шелохнувшись, до последнего старясь избежать объяснения. – Тауриэль. Услышав свое имя, эллет вздрогнула от интонации, с которой Владыка произнес его. Слишком мягко, проникновенно, интимно. В протяжном шепоте глубокого голоса слышалась мнимая мольба. Травница обернулась. Трандуил стоял от нее всего в нескольких шагах и не приближался. Молчал, следя за эллет пристальным настойчивым взором. Высокая фигура короля темнела на зыбком полотне тумана. – Орки напали на дворец, Владыка, мы с трудом отбили атаку, – пыталась сказать спокойно, уверенно, но голос предательски сорвался и краска прилила к лицу. Король приблизился почти вплотную, подхватывая подбородок эльфийки двумя пальцами и заставляя посмотреть на себя. – Ты полагаешь, это самый подходящий разговор для наступающего утра? Травница сконфузилась еще сильнее. Почему он изменил себе? Отчего по собственному обыкновению не перевел разговор, делая вид, что ничего не произошло? Сейчас Тауриэль была бы благодарна королю за это. Сердце эллет раненой птицей заметалось в груди. – Я ни о чем не жалею, не раскаиваюсь и уповаю, что вы испытываете то же. Но сейчас нас ищут. Нам нужно скорее возвращаться в лагерь. Трандуил медленно склонил голову к плечу, удивленно приподнимая бровь: – Хорошо, – с несвойственной покорностью молвил повелитель, – этот разговор мы можем перенести в мои покои. Эльфийка отступила на шаг. – Нет. Нам не нужно более видеться, – Тауриэль была серьезна. – позвольте мне уйти далеко от чертогов и жить в той хижине, где я отбывала свое наказание. Видя помрачневший взор короля, она поспешно добавила – позже, когда все закончится и лес исцелится. Трандуил разрушил расстояние меж ними. – Моя маленькая Тауриэль, когда ты стала такой мудрой? – иронично произнес король, указательным пальцем поглаживая ее прохладную щеку. Эллет с силой зажмурила веки. До боли, до ломоты, лишь бы не чувствовать эти прикосновения. Повелитель склонился к ее уху. Его волосы, дразня, щекотали обнаженные плечи. – Я не могу отпустить тебя из дворца. Иначе народ сочтет меня неблагодарным королем, не сумевшим воздать должное за спасение своей жизни. Руки Трандуила скользнули вниз. Прохладные ладони властно легли на бедра эльфийки, тесно прижимая к напряженному телу повелителя. – А вы не говорите, что я спасла вас, – еле совладав с дыханием, прошептала эллет. В ответ лишь раздался тихий глубокий смех. Тауриэль попыталась отпрянуть, но король не отпустил, касаясь губами ее виска. – Ночь еще властвует над землею и нашими душами. Ее покров свято хранит секреты, – хрипло сказал он, подхватывая на руки гибкое тело, занеся в хижину и мягко опустив на бесхитростное ложе, покрытое шкурами. Руки Тауриэль уперлись в грудь короля, силясь оттолкнуть, но вместо этого живыми путами обвили шею повелителя, прижимая еще сильнее. Отчаянно и крепко. Но теперь владыка медлил. Дразнил, неторопливо поглаживая трепетную кожу, оставляя на всем теле невесомые поцелуи. Эльфийка запрокинула голову, упираясь взглядом в чернильную темноту низкого потолка, кусая припухшие губы. Вспотевшие ладони теперь конвульсивно сжимали мех, который щекотал беззащитную обнаженную кожу. Изощренные долгие ласки повелителя доводили эллет до исступления. Тело, превратившееся в мягкий податливый воск, таяло, отзываясь на откровенные касания. Бесстыдно предавало свою обладательницу. Тауриэль отчаянно выгибалась, силясь прижаться к горячему телу, но король отстранялся, заставляя корчиться от сладкой пытки, едва сдерживая рвущиеся наружу стоны. Внезапно Трандуил замер. Эльфийка повернула голову, встречаясь с неистовым горящим, алчущим ее взором. Распростертая, обнаженная она была открыта его жадным глазам, которые обводили каждый дюйм ее белеющего во мраке тела. Потемневшие, неистовые они сверкали торжеством. Да, она принадлежит ему. Вся без остатка. Тауриэль была готова кричать это своему повелителю, лишь бы прекратить происходящее безумие, не видеть этого взора, на дне которого пламень и мука. От новой ласки короля эллет протяжно и громко застонала. Дернувшись, она резко поднялась, обхватывая ладонями голову Владыки. Настойчиво прижалась к его губам. Хватит! Довольно нежностей. Эти прикосновения возможны лишь меж возлюбленными. Нежели он так слеп? Зачем он дразнит, манит ее, если все кончено. К чему смотрит так, словно они давние любовники, встретившиеся после долгой разлуки. Обманчивый мираж, иллюзия любви, в которую так хочется верить. Беспорядочно и дерзко целуя повелителя, травница гладила его плечи, грудь, скользнула руками на плоский живот, проведя ногтями по тонкой коже. Трандуил прерывисто вобрал в себя воздух. Взор короля лихорадочно блеснул. Внутри себя она ощущала его нарастающее желание, так и не успев понять, как упрямый лед его глаз может полыхать таким неистовым огнем. Тело словно подхватила огромная волна, резко опуская в самую пучину, заставляя сердце бешено биться. Вспышка - яркая. Слепящая. Тауриэль оказалась точно в самом центре солнца. Миг. Все разбилось, раскололось на тысячи мельчайших горячих брызг, раскаленным металлом пробежав по венам, даруя неизъяснимое наслаждение. Точно вдалеке, она услышала крик, запоздало понимая, что он принадлежит ей. Владыка прислонился разгоряченным лбом к плечу эльфийки, глухо шепча слова, которые эллет не расслышала и благодарно поцеловал. Ближе к полудню они достигли эльфийского лагеря. Войны тревожными окриками оглашали лес в поисках своего повелителя. Ликование многоголосым эхом разнеслось вокруг, когда из-под навеса ветвей выступили двое всадников. Трандуил знаком приказал Тауриэль следовать за ним и, кивнув военачальнику, направил коня во главу собирающейся колонны. Эльф обеспокоенно переглянулся с находящимися рядом лучниками. Темные пятна на высохшей разорванной одежде повелителя, взволнованное лицо усталой травницы говорили об опасности, которую Владыка с трудом преодолел. Но никто не осмелился задать так тревожащий всех вопрос, надеясь, что вскоре их король прольет свет на произошедшее. Чем ближе был дворец, тем сильнее стучало сердце Тауриэль. Главные врата стояли распахнутыми, открывая взору загроможденные сырые недра, внизу под мостом стражники вытаскивали из нижних пещер тела утонувших орков и защитников крепости. Завидев отряд, возглавляемый Владыкой, эльфы замерли. – Так вот о чем ты мне хотела поведать? – спокойно обратился король к травнице. Тауриэль упорно рассматривала свои пальцы, вцепившиеся в конскую узду. Трандуил окидывал прохладным взором свой полуразрушенный чертог с притихшими смущенными слугами. – Порой, чтобы начать сначала, нужно все разрушить, – Владыка задумчиво поглаживал свой подбородок, – так тому и быть. Король спешился. Передав поводья подоспевшему конюху, он медленным шагом стал приближаться к своему Дворцу. У самого входа, там, где из скал точно деревья вырастали колонны с плетеными капителями, он заметил предмет, привлекший его внимание. Трандуил прищурился и ярость полыхнула в его стальном взоре. Стремительно выпростав из ножен меч, он брезгливо разглядывал поддетый на его конце орочий шлем. На темном боку отчетливо краснел знак Врага. Секунда и шлем заскрежетал под ударом королевского сапога. Клинок вонзился в железо. Взмах - поврежденный металл жалобно звякнул, ударившись о камни и сорвался вниз, уносимый бурными водами Лесной. Проводив его тяжелым взглядом, король поспешно шагнул в полумрак. Постепенно истощенное войной королевство медленно обретало силы и былое величие. Тысячи эльфийских рук трудились при свете дня и ночи. Страшный пожар, недавно бушевавший в этих местах, уничтожил практически все логова пауков, досаждавших Лихолесью. Оставшиеся многоногие твари без труда были убиты умелыми воинами. Не было более тех страшных мест, наводящих ужас на путников, отважившихся вступить под сумрак кряжистых древ. Природа лечила свои раны и вскоре сквозь черные с сединой пепла прогалины стали пробиваться ярко-зеленые ростки молодой травы. Привезенное из Ривенделла тягучее снадобье щедро орошало корни понурых деревьев, помогая вернуть зеленым великанам их жизненные соки. Тауриэль трудилась над этим без устали. Вместе с многочисленным отрядом она осматривала каждую лигу уцелевшей пущи, очищая и даруя лесу спасение. Когда силы покидали ее, она тяжело опускалась на мягкий изумрудный ковер, вглядываясь с сиреневый сумрак светлой весенней ночи, точно зная, что во дворце сейчас никто не сомкнул глаз. Множество новых окон и отдушин прорезали эльфийскую крепость. Потоки света хлынули внутрь, разгоняя по углам привычный мрак. Амандил по приказу Владыки лично управлял преображением королевского чертога. Высокие леса карабкались на стены галерей. Невиданные здесь ранее фрески были призваны заменить безвозвратно погибшие чудесные гобелены. Один из весенних дней стал поворотным в истории древнего Леса. В самом сердце пущи, на поляне, окруженной колоннадой могучих стволов, за широким каменным столом Трандуил приветствовал владыку Лориэна. Битва Под Деревьями выигранная союзом двух королевств призывала справедливо и честно разделить меж эльфийскими лордами освобожденные земли. Трандуил взял себе север леса, расширив владения вплоть до самых гор. В присутствии сановников Лихолесье было торжественно переименовано в Эрин–Ласгален – Лес Зеленой листвы. Не прошло и одной луны с момента этой встречи, как до Зеленолесья долетела весть о том, что Белый город выдержал осаду и выстоял, а Кольцо уничтожено. Узнав об этом, Трандуил велел готовить неслыханное пиршество, в честь возвращающегося домой наследника. С этого дня хмурое чело короля разгладилось, а привычная равнодушная маска на бледном лице не могла укрыть разрастающегося ликования. Чем ближе становилась встреча, тем явственней сквозь ледяную наружность повелителя прорывалось волнение. Придворные трактовали его лишь в свете долгой разлуки отца и сына, Тауриэль же в поведении Владыки чудилось смятение. С той ночи в лесной хижине она практически не видела Трандуила, являясь к нему лишь с очередным докладом. Весь двор узнал, что она спасла жизнь королю. Ее изгнание закончилось. Без долгих церемоний все прошлые проступки были прощены и забыты лесным народом. Повелитель вел себя как обычно. Только собственная память и провожающий долгий взор Владыки говорили, насколько изменились их отношения. Тауриэль была невозмутима и уверена в правоте собственных решений. До того момента, как узнала о возвращении принца. Утихшая буря в душе эллет взметнулась с новой силой. Чувство вины и стыда поднялись девятым валом, сметая все робкие доводы сердца, безжалостно хлеща и бичуя, заполнившую его роковую любовь.