Royal blood. Book II

- Отчего ты не поведал мне о своем решении? – Тауриэль повернула голову к принцу. Вместе они сидели на берегу ручья, неподалеку от того места, где несколько десятков лет назад с болью прощались перед отъездом эльфийки в Ривенделл. Леголас легко чиркнул сорванной ветвью по резво бегущим водам. - Я опасался твоих уговоров изменить мою волю, ведь порой ты бываешь так убедительна. Эльф лукаво сощурился, глядя на усмехнувшуюся подругу. Через мгновение улыбка слетела с мягких губ. - Сегодня я была у короля. Я сказала ему, что хочу присоединиться к флотилии Эрин Ласгалена. Видя перемену эллет, обрадовавшийся было принц и сам нахмурился, готовясь к дурным вестям. - Неужели он не отпустил тебя? – не дожидаясь, предположил наследник, внутренне уже негодуя на отца. Как не был привязан Леголас к своему родителю, все же в любящем сыновнем сердце зародилось сомнение. Более оно не давало слепо доверять королю . От всей души принц хотел бы знать, когда Трандуил говорил правду, а когда в речах его был тонкий расчет. Движения сердца короля были для наследника непостижимы. Вот и теперь, Леголас несмотря на речь отца на пиру и сокровенный разговор в покоях, был уверен, что Трандуил изыщет хитрый способ сломить волю тех, кого он желал оставить при себе, несмотря на все заверения и обещания. По этой же причине, эльф и сам боялся медлить, оставаться надолго в Лесу. Опасался ухищрений Владыки, которые разрушат его планы и вынудят отказаться от земель Валинора. - Он отговорил тебя? – в настойчивом голосе принца читалось волнение. - Он просил меня хорошо подумать. Тяжело вздохнув, Леголас поднялся. Подобранный с земли камень громко опустился на дно. Травница снизу вверх глядела на стоящего наследника. Принц упрямо сложил руки на груди, устремив напряженный взор на бегущие воды. Ждал. Тауриэль всем сердцем почувствовала, что Леголас ждал ее ответа. Ее согласия на странствие к далеким берегам. В эти минуты он был так похож на своего отца, только был чище в своих помыслах и деяниях. Сердце Тауриэль стенало от обмана, вновь окутавшего ее душу. Она так желала этого. Желала отправиться вместе с принцем, сбросить с себя эти незримые темные оковы, что связывают ее с королем. Но и при мысли о разлуке с повелителем, сердце эльфийки больно стенало. - Как он будет без нас? Совсем один. - Молвила она после долгого молчания, мысленно умоляя своего друга найти слова, что успокоят тоску ее души и с чистым сердцем позволят покинуть Лес. Принц ничего не ответил, лишь беспечно махнул рукой. - А если путь в Валинор для меня закрыт? – горько воскликнула травница. Эльф опустился на землю, коснувшись ладонью дрогнувшей руки эллет. Тауриэль не стала предупреждать вопрос друга и заговорила сама: - Что если мои постыдные деяния, навлекшие на меня позор, не допустят меня сойти на благословенный берег. Она видела перед собой глаза Трандуила на благородном лице его сына. От теснивших грудь чувств и нахлынувших воспоминаний перехватывало дыхание. - Мы так виноваты перед тобою! – непрошеные слова слетели с губ эллет. Ее собеседник удивленно вскинул брови. - Мы? Горькая правда норовила соскользнуть с языка Тауриэль, искавшей избавления от мук совести, всякий раз когда наследник глядел на нее своим незамутненным искренним взором. Но она не могла так неосторожно обнаружить перед Леголасом ту зияющую пропасть, что лежала меж ними. Открыть наследнику глаза. Окончательно похоронить по осколкам склеенную дружбу. Жестоко предать повелителя. Растоптать свою мечту увидеть родителей. - Я и владыка. Ведь покрывая мою вину, король был вынужден, предавая, лгать тебе. Ничего не подозревающий Леголас, полагая, что она имеет ввиду события, о которых ему было известно, мягко улыбнулся. Наследник нежно погладил шелковую ткань на рукаве туники эллет. - Тауриэль, ты говоришь недоброе. Загляни в свою душу, и ты поймешь всю тщетность своих опасений. Принц ласково заправил за ухо эллет выбившуюся из прически огненную прядь. - Мы ведаем о тех землях не все. Мы полагали, что Валинор – земля, данная в утешение лишь эльфам, но вместе с Элрондом взойдут на корабль и маленькие хоббиты, и Гэндальф. Наследник понизил голос и заговорщески сказал: - И мой друг, гном, тоже отправится вместе со мною. Оставь прошлое позади. В землях, куда мы поплывем, если и будет вершиться суд, то не справедливости, но милосердия. Эльфийка благодарно обвила шею Леголаса, склонив голову на его грудь. Чуткие ладони осторожно гладили спину эллет. Слова наследника сильнее гнали по венам кровь, заставляя сердце Тауриэль биться чаще. Валинор. Это ли не избавление? Шанс, наконец отрешиться от сердечных пут. Она ведь сделала то, что обещала королю.       

***

*** Дни резво сменяли друг друга, как картинки в калейдоскопе, что так любила в детстве разглядывать Тауриэль. Несмотря на опасения принца и тревоги его подруги – владыка ничем не выказывал свое неодобрение затевающемуся вояжу и был подозрительно невозмутим. Близ Белого города, в Итилиэне, эльфы Эрин-Ласгалена возводили свои корабли, чтобы пустить их через Андуин к великому морю. Леголас месяцами пропадал на стройке, вместе со всеми крепя реи к мачтам и по вечерам, наблюдая с пирса как суда, словно лебеди гордо покачивались на зеленых волнах. По временам, эллет помогала своему другу, всякий раз с волнением и трепетом поднимаясь по трапу на новый корабль. Принц видел внутреннюю борьбу Тауриэль. Сознавал ее смятение и, тая в душе грусть, уже был готов принять решение травницы навсегда отдать свое сердце Лесу. Эльфийка поистине переживала непростые времена. Она не могла припомнить, когда в последний раз так металась ее душа не находя ответа. Даже прошлые промахи эллет казались не такими серьезными, как сложившееся положение вещей, при котором один неверный шаг все перечеркнет. Это не будет гибелью. Цепи совершенной ошибки будут влачиться все долгую эльфийскую жизнь и их звон не даст ни секунды забвения. Когда под сводами царского чертога шумел прощальный пир, травница едва удерживала себя за столом, чтобы не броситься вон из этого огромного зала, где ни прекрасная музыка, ни благословенное вино не в силах были развеять печаль, своими прохладными руками, обнимавшую каждого присутствующего. Тауриэль чувствовала на себе пытливые взгляды. Король, принц, Амандил украдкой настойчиво смотрели в сторону эллет, всякий раз отводящей свой взор. В их глазах читался вопрос, на который она так и не дала никому из них ответа. Расставание отца и сына, хоть и не вечное, но грозящее превратиться в бесконечную чреду столетий не видел никто. Но все знали, что для владыки этот день стал днем скорби. Облаченная в походные одежды, травница, набрав в грудь побольше воздуха, подошла к королю. - Я провожу принца до Итилиэна, и останусь там до тех пор, пока корабль не отчалит, а затем вернусь – твердо произнесла эллет. На мгновение что-то вспыхнуло в глазах повелителя и тут же погасло. Трандуил лишь кивнул, провожая уходящую эллет долгим настороженным взглядом. Легкий туман клубился в лесных низинах, когда вереница груженых повозов медленно двинулась по грунтовой дороге, увозя прочь от королевского Дворца тех, чьи сердца влекло Море. Качаясь в такт движению телеги, Тауриэль смотрела на гордую высокую фигуру Владыки, от которой она отдалялась все дальше и дальше. Когда ветки заслонили Дворец, одинокая слеза скатилась с длинных ресниц эллет… Тропа ужом вилась перед глазами: то резко сворачивала, то ныряла под валуны, то терлась в густой щетине вольготно разросшейся травы. Чуткий слух уже ловил знакомый шум отвесно падающей воды. Трандуил прибавил шаг. Вдалеке от своих чертогов, он мог не чиниться, не делать вид, что он равнодушен и спокоен. Сквозь притворную маску, как упрямые бледные ростки, пробивающиеся к свету из-под бурой прошлогодней травы, прорывались подлинные эмоции. Нервная ладонь то и дело поправляла фибулу, скрепляющую на плащ, силясь отдалить ткань и вздохнуть поглубже…. Он чувствовал как из глубин, холодным родником поднимается давняя боль, сковывая ледяным спазмом мечущееся в груди сердце. Точно неразумное дитя, которое в странном мучительном упоении растравливает пальцем едва затянувшуюся рану, король упрямо шел вперед, упиваясь все сильнее подступающей душевной болью. Воспоминания – призраки, следующие по пятам. Эти стражи времени со всех сторон окружили владыку леса. Все прошлые события, точно языческие жрецы, исполняющие ритуальный танец, кружились в сознании, вовлеченном в это колдовское действо, до тех пор, пока разум не окутал мрак. В этой темноте отчетливо проступали два женских образа, мучившие мысленный взор короля своим светом. Белое сияние и рыжее пламя. Одно не терпит другого. При свете дня не зажигают факел, чтобы осветить себе путь, и если пламя полыхает в руке, значит, путник перешел черту, оставив день позади. Выбирая одно – утратишь второе. Трандуил шел вперед, чтобы сделать выбор. Спешил на то самый холм, где десятки лет назад в страстных объятиях сжимал тонкий податливый стан огненноволосой подчиненной на месте, где когда-то целовал свою погибшую жену. Сердце короля разрывалось между прошлым и будущим и пускай это сокрытое от любопытных глаз место прекратит затянувшуюся пытку утомленной души. Закат догорал за спиной короля, взбирающегося вверх по поросшему склону. Затаив дыхание Трандуил пригляделся, окаменев от напряжения и прислушиваясь к своим чувствам. Среди стеблей мигали яркие пятна. Король прищурился и нервно выдохнул. То, что он ошибочно принял за лепестки, оказалось лишь отсветами блекнущего неба. Красные цветы исчезли, лишь сочная трава густо покрывала холм, да слышался шум водопада. Ни тоски, не радости более не излучало это заколдованное место. Ничего. Оковы прошлого раскрылись, выпуская узника на свободу. Незримая тень некогда возлюбленной эллет более не тревожила покой этого места, покинув его навсегда. Голова короля упала на грудь. Ноги сами подкосились, увлекая все тело в зеленую пучину, колеблемую поднявшимся ветром. Пустота. Пугающая пустота на время парализовала владыку, постепенно привыкающего к своим новым ощущениям. То чего он тайно желал осуществилось, но в этот же миг сердце короля пронзила боль потери. Если бы не безумная надежда обрести хотя бы иллюзию счастья, понуждающая подняться, король так и остался бы лежать навеки на этой высоте. Вернувшись в великом смятении, Трандуил тяжело опустился на мраморную скамью в своей оранжерее, вынув из –за пазухи то, что не решался достать на том заветном холме. Длинные пальцы развернули зеленый бархат, осторожно снимая с мягкой ткани и кладя себе на ладонь серебряный кулон. Капля хрустальной росы в объятиях тонких ветвей. Подвеска, надетая рыжеволосой сироте, обретшей свой новый дом и потерянная своей хозяйкой, которая однажды покинула его. Много лет назад, король охотясь в своем лесу, вскоре после отъезда Тауриэль, заметил как на дороге что –то блеснуло. Остановив своего коня и спешившись, изумленный Трандуил обнаружил знакомый кулон… Медленно пальцы водили по металлу, перебирая порванную цепь, словно Владыка дотошно пытался понять намеренно или случайно это изящное украшением оказалось на земле. Он много раз хотел вернуть кулон Тауриэль, но все медлил, так и не обрадовав эллет своей находкой. Расправив затекшую спину, Трандуил медленно и мрачно, точно вдовец, покидающий потревоженный склеп, двинулся к выходу. Закрывая отточенным движением ажурную решетку двери, он услышал приближающиеся шаги. Меньше всего, король кого-либо желал бы видеть в эти минуты. Бледные губы превратились в тонкую нить. Взгляд наполнился свинцом, грозясь раздавить своей тяжестью нежеланного свидетеля тайных мук эльфийского короля. Едва взглянув через плечо, владыка помрачнел еще более. За спиной Трандуила, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу, стоял Амандил. Повелитель так и не смог проникнуться симпатией к мастеру из Имладриса, впрочем, королевская неприязнь не отражалась на той щедрой плате, которую получал художник за свои труды. Трандуил недобро смотрел перед собою, плотно сцепив руки за спиной, и не оборачивался, надеясь, что его поведение отобьет у придворного всяческую охоту досаждать королю. - Зачем вы отпустили Тауриэль? Бледный лоб повелителя вжался в кованые прутья, ладони сцепили гладкий холодный металл. Самообладание покинуло владыку. - Потому, что я люблю ее. Невольная фраза, вырвалась из оков, и встрепенувшийся разум не смог удержать ее. Слова сорвались как мелкие камни, упавшие на дно глубокого и узкого колодца, рокотом отдаваясь в ушах. Они так и стояли – король и его подчиненный, замерев под громом озвученного признания, оглушившего их обоих. Владыка медленно развернулся, желая найти утешение в злорадстве, от вида обескураженного и растерянного живописца, но встретил понимающий взгляд глубоких оливковых глаз. - Боюсь, это взаимно, - задумчиво произнес эльф. Взгляд его блеснул, а на лицо легла тревожная тень. Словно очнувшись, Амандил быстро сказал: - Вы еще сможете нагнать беглянку, если поспешите. Черты владыки ожесточились. Беглянку? Повязка, надетая самоуверенностью и гордостью, спала. Внезапно наступившее прозрение рисовало безрадостную жестокую картину, а внутри все похолодело и оборвалось. Неужели Тауриэль солгала? Ведь так уже случалось однажды. Когда он был готов принять ее вопреки всему, в надежде, что эллет ответит взаимностью. Он выслушал ее обещание сделать все, чтобы успокоить королевское сердце. Тогда его скрытность. деспотизм и молчание дорого обошлось обоим, едва не лишив эллет жизни. Сейчас нельзя оставлять это пылкое страстное сердце в одиночестве на перепутье. Нельзя допустить, чтобы Тауриэль изменила свое решение. Трандуил стремительно вошел в конюшню, едва удерживая узду, рвавшегося в путь коня, чуявшего нетерпение своего хозяина. Вороной жеребец, невидимый во мраке ночи, стрелой понесся вперед, распугивая маленьких светлячков, искрами заметавшихся над потревоженной конскими копытами травой.