Забытый эдикт

Голос Окделла звучал уверенно и спокойно, на лице читалось непробиваемое безразличие, хотя руки дрожали едва ли не сильнее прежнего. Не желая доводить юношу до срыва, Рокэ в меру своих сил старался оградить его от пристального внимания: первым заговаривал с теми, кто подходил их поздравить, дразнил Ызаргов Чести, осаживал чересчур любопытных. И, может быть, отчасти благодаря этому, совсем скоро эры и эрэа расползлись по бальной зале, утратив интерес к главным шутам сегодняшнего вечера. Рокэ мысленно перевел дух. Конечно, впереди оставалась еще ночь, но до нее он мог позволить себе расслабиться. Однако у судьбы были другие планы на его счет: по широкому коридору среди расступающихся придворных к ним приближался Фердинанд рука об руку с Катариной. Их величества задержались в часовне для приватной беседы с кардиналом, а теперь, судя по всему, хотели поговорить со счастливыми новобрачными. Искривив губы в пресыщенной усмешке, Рокэ несильно сжал вялую ладонь Окделла, чтобы тот вынырнул из своей прострации. — Любви и согласия, господа, — произнес Фердинанд с доброжелательной улыбкой. — Смиренно благодарим вас, государь, — Рокэ склонил голову, отчаянно надеясь, что Окделл повторил его жест. — Друг мой, не желаете ли открыть тур бранля? — полное лицо Фердинанда лучилось довольством. — Эта честь принадлежит вашим величествам, — попытался отказаться Рокэ. — И тем не менее, учитывая то, какой сегодня день, мы готовы уступить ее вам, — проговорил Фердинанд. Рокэ искренне недоумевал, чем он заслужил подобное издевательство. Пускай этот фарсовый брак был выгоден государству, но зачем же выставлять их с Окделлом дураками больше необходимого? Однако формулировка «готовы уступить» не подразумевала прямого приказа, а значит, Рокэ все еще мог говорить «нет». — Я бы воздержался, — сухо произнес он. — Напрасно, — Фердинанда, казалось, совершенно не расстроил его отказ. — Ваш супруг хорошо обучен танцам. Нам не представилось шанса убедиться в этом своими глазами, но его высокопреосвященство заверял, что менторы отзывались о герцоге Окделле, как о талантливом ученике. Не так ли, герцог? — Да, ваше величество, — после паузы ответил тот. — Но раз вы не хотите, то мы не станем вам приказывать, — в глазах Фердинанда промелькнула недобрая искра. Рокэ на миг стало муторно: до этого дня он никогда так остро не ощущал своей уязвимости перед чужой волей. Он приносил кровную клятву королю Оллару и королевству Талиг, полностью осознавая последствия своего поступка. Рокэ знал, что Фердинанд — рациональный политик, не подверженный влиянию мимолетных порывов, и был уверен в том, что этот политик никогда не воспользуется своей властью в мелочных интересах. Но сейчас... Рокэ почувствовал во всем происходящем едва уловимый след какого-то чудовищного замысла. — А вы, сударыня, ничего не хотите пожелать молодым? — мягко обратился Фердинанд к супруге. — Я... мы... — пролепетала застигнутая врасплох Катарина. — Ну же, смелее, — поощрил ее Фердинанд, и в этот момент даже глухому бы стало понятно, насколько наигранна вся его ласка. — Вы ведь так выделяли герцога Алву среди прочих кавалеров, неужели у вас не найдется, что ему сказать в день свадьбы? Катарина растерянно захлопала ресницами, а Рокэ осознал, что он ни кошки не понимает в происходящем. — С ранней юности восхищались его воинскими подвигами, — вкрадчиво продолжал Фердинанд, — внимали каждому его слову, через третьих лиц вызнавали всю подноготную о его пассиях, рисовали его портреты, посвящали ему стихи... Сударыня, кому, как не вам, лучше всего знать, что бы хотел услышать ваш кумир в этот день? Катарина смертельно побледнела. Даже признайся она вслух, ее вина после этого не стала бы более очевидной. Рокэ исподволь оценил обстановку. На то, чтобы замять скандал, нечего было и надеяться: когда король открывал рот, все остальные почтительно замолкали. — Ваше величество, вы меня в чем-то обвиняете? — Катарина приложила ладонь к груди, готовясь упасть в обморок. — Сударыня, — Фердинанд продолжал строить из себя саму любезность. — Если бы мы вас в чем-то обвиняли, вы бы уже были в монастыре, а Рокэ Алва — на эшафоте. Мы всего лишь просим вас сказать несколько добрых слов нашим герцогам. А ведь, пожалуй, все сходилось. Рокэ помнил, как девица Ариго появилась при дворе — пепельноволосая скромница с тихим голосом и потупленными глазами, чьи щеки розовели всякий раз, как он устремлял взгляд в ее сторону. Рана, полученная на Винной, была еще слишком свежа, чтобы сам Рокэ клюнул на такой типаж, а вот сердце его величества растаяло. Рокэ не видел, как развивался их роман — в то время на границах было неспокойно, так что весной 390-го маршалу Алве пришлось спешно отбыть в Торку. А летом уже заговорили о королевской свадьбе. Выходит, все эти годы Фердинанд сгорал от ревности? Но почему тогда не устроил показательное выступление своей живой марионетки раньше? Или раньше просто не мог? Рокэ принес клятву после мятежа Окделла, и буквально через неделю на него повесили обязательство жениться. Все сходится. Все сходится. Рокэ с тоской посмотрел на женщину, чья любовь превратила его сюзерена из мудрого правителя в мстительного деспота. Катарина никак не могла взять себя в руки. На ее лице — удивительное дело — отпечатались искренние стыд и страх, но стыда в полуобморочной маске все же было больше. Как глупо... Закатные твари, как же глупо... Оградив себя от любви и привязанности, Рокэ думал, что навсегда забудет кислый вкус бессильного унижения. Воистину, все беды в его жизни от проклятых юбок! — Мы желаем вам счастья, господа, — прошептала Катарина. — Будьте счастливы.