Забытый эдикт

— Привет, меня зовут Арно. Дик вздрогнул, как пойманный с поличным вор, и быстро перевернул листок, где от скуки рисовал сценку из легенды о Беатрисе Борраска. Древний автор был откровенен и не стеснялся грязных подробностей, которые вместо того, чтобы оттолкнуть, наоборот, заставляли раз за разом возвращаться к этой истории. Дик искренне сочувствовал юной эории, на рисунке она стояла гордая и торжествующая у врат Лабиринта, глядя на то, как в пасти туннеля исчезает ее мучитель. Но незнакомцу, возникшему на пороге библиотеки, было совершенно необязательно знать, чем заняты мысли Дика. — Привет, — высокий рост, черные глаза, светлые волосы... Брат Лионеля Савиньяка? Представился неформально, значит, Дику тоже не стоит упоминать титулы. — Я Ричард. — Приятно познакомиться, — Савиньяк пересек комнату и протянул руку, которую Дик сразу же пожал. — Ли рассказывал о тебе. Что мог рассказать младшему брату Лионель, который собственными глазами видел тот утренний спектакль? Бесстыдный поцелуй и прикосновения под сорочкой? Тогда это казалось допустимым злом, ничтожным в сравнении с угрозой по-настоящему пройти через консуммацию и лекарский осмотр, но круги от маленькой лжи разошлись слишком далеко. Приказав себе не краснеть, Дик сжал челюсти и отнял руку — возможно, чуть более резко, чем это допускали приличия. Скрытую под бинтами рану обожгло болью. — Вы гость герцога Алва? — недружелюбно спросил он, игнорируя легкую оторопь на лице собеседника. — Я его оруженосец, — с подкупающей улыбкой ответил Савиньяк. — Ли хотел отправить меня в Торку с генералом Давенпортом, но в последний момент переменил свои планы. Так что ближайшие три года нам предстоит жить под одной крышей. Оруженосец? Но Алва и словом не обмолвился о том, что планирует взять оруженосца. Хотя с чего бы ему о чем-то предупреждать Дика, а тем более — спрашивать его мнение? Только Дик начал считать этот дом безопасным, как в нем появился новый человек! Не слуга, которого можно отослать, не визитер, которого можно перетерпеть. Они ровесники, оба из семей старой знати, только вот Савиньяк предыдущие семнадцать лет наверняка жил нормальной жизнью среди друзей и любящих родственников, а из Дика день за днем лепили изнеженную девицу, не выпуская из золоченой клетки. О чем им общаться? — Надеюсь, вам здесь понравится, — Дик поднялся, бросив скомканный рисунок в корзину. — Извините, к сожалению, не могу уделить вам больше времени, — он обошел свой стол с дальней от Савиньяка стороны и рванулся к спасительному выходу. — Погодите, герцог! — оклик Савиньяка поймал его в дверях. Дик обернулся, стараясь выглядеть как можно более отстраненно. — Прошу простить мою фамильярность, — Савиньяк приблизился, демонстрируя открытые ладони. — Я не думал, что она вас оскорбит. Наверное, я просто привык к тому, как непринужденно общался в Лаик, и невольно перенес на вас свое отношение к однокорытникам, — он снова обезоруживающе улыбнулся. — Не хочу, чтобы между нами в первый же день возникло недопонимание. Монсеньор выразил надежду, что мы подружимся, но если мое общество вам докучает, я уйду к себе. Чем больше Дик смотрел на улыбку Савиньяка, на глаза, излучавшие искреннюю теплоту, тем скованнее себя ощущал. Сколько продержится эта приветливость? Зачем Савиньяку с ним вообще заговаривать? Вряд ли его родичи могли одобрить дружбу с тем, кто делит постель с мужчиной. Да и сам Савиньяк должен воротить от Дика нос. В чем же тогда дело? Может быть, Алва рассказал оруженосцу, как все было на самом деле? Нет, если рассказал, то не оруженосцу, а его старшему брату. — Герцог Алва приказал вам со мной подружиться? — на всякий случай спросил Дик. — Нет, — Савиньяк покачал головой. — Он только сказал, что в битве между вашей мнительностью и моим упрямством он ставит на меня. Прошу прощения, я лишь дословно передал его реплику, — добавил он таким тоном, будто сам нисколько не разделял выводы Алвы. Значит, это решение Савиньяка? Но какой в нем смысл? Чтобы развеять скуку? Не стоило сразу отвергать дружбу сверстника. Когда еще Дику представится шанс окунуться в простые, всем доступные радости? Нужно научиться владеть своим страхом, иначе он так и останется нелюдимым дикарем, шарахающимся даже от самой возможности завести приятелей. Граф Штанцлер не в счет, наверняка он испытывает к Дику отеческие чувства. Если Савиньяк знает правду о них с Алвой, с ним можно будет вести себя свободно. — Ничего, я уже свыкся с его резкостью, — Дик неуверенно улыбнулся в ответ. — Я вас... тебя неправильно понял. Если можно сделать вид, что я никуда не сбегал, я был бы очень признателен. — Идет, — Савиньяк с дурашливой церемонностью протянул руку, и на сей раз пожатие получилось таким, как следует.