Забытый эдикт

С тех пор как Алва взял оруженосца, жизнь Дика обрела новые краски. Первое впечатление об Арно полностью оправдало себя: он был открытым и легким в общении, ему хватало такта не расспрашивать о прошлом в Дарзье и не интересоваться чувствами к Алве. За одно это Дик испытывал невыразимую благодарность. Он старался проводить вместе с Арно все время, когда тот не разъезжал по поручениям эра, хоть и понимал, что сам — далеко не лучший собеседник и может быстро надоесть новому другу. Внутренний свет и незримый ореол теплоты, какие исходят от всех счастливых людей, влекли к Арно почти непреодолимо, и вскоре Дик совсем перестал чего-либо опасаться. Днем они разбирали давние битвы, примеряя на себя роли знаменитых полководцев, а по вечерам фехтовали, и это давало свои плоды: однажды на тренировке Дик даже удостоился скупой похвалы от Алвы. Солнце клонилось к закату, золотя черепичные крыши, отражаясь в оконных стеклах слепящими бликами. Дик подпирал стену в покоях друга, с грустью глядя, как тот застегивает крючки выходного колета. Еще вчера за обедом Арно попросил дозволения отлучиться в город — Франсуа Рафле, прежде чем уехать на север с маркизом Ноймаром, пригласил кузена на петушиные бои, — и Алва, разумеется, отпустил оруженосца без лишних вопросов. Тогда Дик ощутил укол зависти, но ничем не выдал себя. Однако после ночи, проведенной в тягостных мыслях о том, как несправедливо, что сам Дик не имеет права никуда выходить и, более того, ему попросту некуда идти, даже имей он такую возможность, изображать радость уже не получалось. — Хочешь пойти со мной? — Арно перехватил его взгляд. — Нет, спасибо, — Дик отвернулся. Еще не хватало выглядеть приставалой. — Да брось, — Арно взял со стола перчатки, — там будут все свои. — Герцог Алва запрещает мне покидать особняк, — признался Дик. — Он считает, что я не смогу за себя постоять. — Ты будешь со мной, — Арно пожал плечами. — А еще с Франсуа и Жоржем Гайаром. Вряд ли на нас четверых кто-то осмелится напасть. Монсеньор дома, спроси у него. Я подожду, вдруг он разрешит. С воспрянувшей надеждой Дик бросился на поиски Алвы. Тот был у себя — сидел в глубоком кресле у неразожженного камина и перебирал струны гитары. Раньше Дик видел этот инструмент только на картинках в книге по нотной грамоте, и печальные, тягучие звуки, более яркие и тревожные, чем музыка лютни, заставили его замереть у приоткрытых дверей. Алва играл, сомкнув веки, полностью погруженный в себя; минорная кантина сама лилась из-под его пальцев, а апельсиновое солнце подсвечивало остроносый профиль. Дику казалось, что он подсматривает за чем-то очень личным — как будто Алва лежал перед ним в лихорадке или только что получил весть о смерти близкого родича, — но отвести взгляд было превыше человеческих сил. — Заходите, не стойте на пороге, — негромко сказал Алва, когда музыка стихла. — Могли бы уже запомнить, что я не кусаюсь. Дик несмело вошел и остановился в нескольких шагах от камина, сцепив руки за спиной. На полке перед его глазами громоздились старые книги, кожаные переплеты были богато украшены золотом и перламутром. Вытянув шею, Дик разглядел на верхней обложке гальтарскую надпись «Законы божественные и человеческие, соблюдаемые в Золотой Анаксии до Эрнани Святого». С чего бы Алве закапываться в древности? — Садитесь куда-нибудь, — рассеянно велел тот. — Или... вы чего-то хотели? — Да, — выдавил из себя Дик. — Так говорите. Синие глаза смотрели без обычной прохладцы, и на миг Дик засомневался, не лучше ли забыть о своей просьбе, сесть... да хотя бы на черную шкуру у ног Алвы и попросить его сыграть еще что-нибудь такое же долгое и пронзительное. Странное желание испугало, заставило напряженно выпрямиться, словно по недостаточно ровной осанке Алва мог догадаться о секундной слабости. — Арно предложил мне тоже пойти в «Острую шпору». Он заверил, что это безопасно... — Дик говорил еще, но каким будет ответ, понял сразу же. В лице Алвы произошла перемена. В чем именно она заключалась, Дик сказать не мог, но он точно знал, что сейчас тот опустил забрало и поднял щит. — Нет. — Почему? — понуро спросил Дик. — Я обещаю, никаких дуэлей не будет. Это безопасно! — Вам должно быть достаточно одного «нет», — сухо ответил Алва. — Я не обязан перед вами отчитываться. — Почему? — настаивал Дик. — Потому что я не хочу, чтобы вы шли куда бы то ни было, — раздраженно сказал Алва. — Обсуждать это я не намерен. — Вы просто пользуетесь своей властью, чтобы показать, что она у вас есть, — со злой обидой проговорил Дик. — Можете от души поненавидеть меня за это нынче вечером, — Алва улыбнулся. — А завтра я непременно дам вам другой повод. Развернувшись на каблуках, Дик вылетел прочь. Как он мог на что-то надеяться? В памяти воскресли слова ее величества, произнесенные вечность назад: «Рокэ напоказ пренебрегает теми, кто от него зависит». Она была права. Вся жизнь Дика подчинена капризам Алвы! Он ведь сам похвалялся, что король разрешил ему посадить Дика хоть на цепь. О чем здесь еще можно говорить? Велика доблесть — тиранить того, кто ничего не может тебе противопоставить! Небось перед королем или Дораком Алва только что шелком не стелется. И все же, как глупо было выпрашивать позволение погулять с Арно. Дик даже не имеет права распоряжаться собственным телом, а размечтался о свободе... — Не разрешил? — Арно все понял по его лицу. Дик молча кивнул, боясь, что голос выдаст его истинное состояние. — Он о тебе беспокоится, — попытался утешить Арно. Дик пренебрежительно фыркнул, выражая свое отношение к такому «беспокойству». Нужно было поубедительнее отмахнуться, чтобы Арно не решил вдруг остаться с ним за компанию. — Ничего страшного, я постараюсь уговорить его в следующий раз.