Забытый эдикт

В Дарзье Дику часто снились лабиринты. Сырые переходы, замшелые камни стен, полумрак и чувство загнанности. Он бежал от тьмы за спиной, падал, запутавшись в складках одежды; ссаживал в кровь колени и руки, выбивался из сил, но за каждым поворотом простирался очередной коридор с низким потолком. Еще ни разу Дик не смог вырваться, не смог найти пути на волю. Закатная гонка продолжалась до тех пор, пока горло не перехватывало в сильнейшем приступе, который заставлял его беспомощно валиться на ледяной пол и медленно, кошмарно медленно умирать. Сегодня этот сон повторился, только вот теперь Дик бежал не один. Он не видел своего спутника, но откуда-то знал наверняка, что отныне между ним и тьмой есть надежный защитник. И от этого бежать стало легче. Дик открыл глаза и тут же поморщился от слишком яркого света. Как он забыл задернуть шторы? Видимо, из-за выпитой «Дурной слезы». От наволочки незнакомо пахло лавандой, между кроватными столбиками свисал темно-синий полог. Он же был голубым с белой вышивкой! Дик поднял голову, и его бросило в холодный пот — у туалетного столика на бархатной подушке, скрестив ноги, точно настоящий мориск, восседал Алва и с задумчивым видом сочинял письмо. — Что?.. — прохрипел Дик. — Вчера вы хватили лишку, и я, помня о своем обещании не ступать в ваши комнаты без приглашения, решил малость потесниться, — Алва отложил перо, двумя пальцами подхватил серебряный кубок и, привстав, протянул его Дику. — Советую пить залпом. Во рту было сухо, поэтому Дик припал к болотно-зеленому отвару без лишних слов. Терпкая горечь помогла прояснить память. Дик бросил быстрый взгляд поверх кромки с узором из виноградных листьев и поперхнулся от мгновенной вспышки воспоминаний: он виснет у Алвы на шее, что-то говорит, тот отвечает, красивое лицо склоняется совсем близко, к губам прижимаются чужие губы. Дик закашлялся, рубашка намокла от брызг, на одеяле расплывалась бурая лужа. Его передернуло. До чего же они дошли, если он проснулся в постели Алвы?! Значит, тогда, на реке, Дику ничего не померещилось. А вчера этот подлец воспользовался его беспомощностью! Лицо обдало жаром, на виске запульсировала жилка, фигурная ножка больно врезалась в пальцы. Ах ты же тварь закатная! — Вы! Меня!... — Дик не смог бы продолжить фразу даже под пыткой, но гнев требовал выхода, и он стукнул кубком по постели. Перед глазами заплясали алые пятна. Почему тут нет оружия?! — Всего лишь поцеловал, — флегматично заметил Алва. — Не приписывайте мне иных подвигов. — Всего лишь! — возмущенно завопил Дик. — Вам мало? — насмешливо протянул Алва. — Мне казалось, мое внимание для вас нежеланно. Я заблуждался? — Не заблуждались! — кошкин сын еще и ерничает! — Как вы посмели?! Тем более если знали! — Я смею все, — так же ровно сообщил Алва. — С вашей стороны странно этому удивляться. О, почему нельзя превратиться в огнедышащую тварь, способную вмиг испепелить обидчика? Или в черного льва, чтобы разорвать его на мелкие кусочки! В великана, чтобы разгромить здесь все! Растоптать! Уничтожить! Дик в бешенстве швырнул кубок, но Алва со смехом увернулся от летящего в лоб снаряда. Это стало последней каплей. Волна ярости подняла Дика на пенный гребень и понесла вперед. Он вскочил с кровати и бросился на Алву с единственной целью — придушить наглеца, который потерял всякий стыд. Тот невозмутимо встал и, так же не теряя самообладания, в несколько шагов оказался у стены. Запнувшись о подушку, Дик настиг его, сгреб в горсти шелковый воротник и с силой дернул на себя. Алва издевательски медленно пригнулся. Какого Леворукого! Он выше только на полголовы! — Вы... вы... — Дик не знал, что можно сказать человеку, который открыто наслаждается творимыми низостями. — Ну же, — Алва смотрел на него с насмешливым любопытством. — Отчасти понимаю ваши затруднения, — он взял Дика за свободную руку и сложил пальцы в кулак. — Большой должен быть снизу. Теперь можно бить. Зрелищнее в нос. Дик вырвался и отступил. Что бы он ни сделал, Алва лишь посмеется. Наверное, ему просто забавно наблюдать, как ручной зверек бесится от его выходок. Забавно выслушивать дерзости. Забавно позволять ему то, за что других давно бы прикончил. Какая милая игра — притвориться побежденным перед тем, кого ни в грош не ставишь. Алва поддается, как поддавался бы даме или ребенку, тем самым обесценивая все усилия Дика быть нормальным! — Ненавижу вас, — процедил он. — Ненавижу, но бить не буду? — Алва потер шею там, где в кожу впился шов воротника. — Странная ненависть. — Что за варварство — пускать в ход кулаки? — Дик вскинул подбородок. — За кого вы меня принимаете? — В некоторых случаях это лучшее средство, — вокруг синих глаз пролегли тонкие лучики морщин от едва сдерживаемой усмешки. — Я до него не опущусь, — заносчиво ответил Дик. — Значит, я могу повторить и мне ничего не будет? — вкрадчиво спросил Алва. От пронизывающего взгляда Дик попятился и натянул рубашку на бедрах. Алва коротко рассмеялся, а после отчего-то вздохнул. Это была очередная подначка, на которую Дик повелся как набитый дурак! Что на самом деле у Алвы на уме, не знал никто, хотя Дик мог бы поклясться, что от него не веяло угрозой. В самом деле, как можно бояться человека, на которого так часто и совершенно невозбранно кричишь? На миг Дику даже стало неловко. Ради чего Алва все это терпит? Он шагнул к выходу, но на полпути обернулся: — Ваша одежда на кресле. Тренировка через четверть часа. Я велю разбудить виконта Сэ. — Это правда? Правда, больше ничего не было? — в собственном голосе Дику послышалась откровенная мольба. Если Алва уйдет, шанса задать этот вопрос больше не представится. А остаться наедине с неизвестностью и раз от раза растущими подозрениями было смерти подобно. — Как там у вас принято, клянусь честью? — Алва улыбался. — За неимением своей клянусь вашей. У вас ее хватит на десяток таких, как я. Он вышел, а Дик еще долго смотрел на синюю портьеру, которая скрыла опустевший проем. Почему у него не случилось приступа? Может быть, подействовала прописанная лекарем тинктура? Раньше удушье всегда приходило вместе со страхом на деле оказаться той самой безвольной девицей, которую из Дика старательно лепили. Но Алва будто специально подливал масла в огонь, и как следует навоображать, какие гнусности он мог проделать с бесчувственным телом Дика, не получалось. Как теперь относиться к Алве? Он поступил низко, стоило и впрямь разбить ему нос, но сказанного не вернешь. Остерегаться ли Алвы? Весь предыдущий опыт кричал «да», но что-то внутри отчаянно сопротивлялось голосу разума.