Забытый эдикт

После завтрака Алва вернулся к себе, а они с Арно спустились в сад. День обещал быть жарким, солнце подсвечивало белые кисти акации, легкий ветерок шелестел в кленовых кронах, птицы затаились, лишь изредка оглашая окрестности одиноким стрекотом. Арно выбрал укромный уголок в стороне от песчаной тропы, там они и расположились в густой тени на принесенной Луисом циновке. — Вот послушай, — Арно передвинул книгу, служившую ему подставкой для бумаги, и торжественно прочел: — «Батиста кружевные складки в прелестно-зыбком беспорядке, шнуровка на корсаже алом, затянутая как попало, бант, набок сбившийся игриво, и лент капризные извивы...» Как тебе? — А ты уверен, что она не обидится на такие слова? — Дик лежал на животе, уперев подбородок в сложенные руки. Чтобы заглянуть в творение друга, ему пришлось приподняться на локтях. — Может быть, это... ну, знаешь... слишком вольно? — Поверь мне, — Арно самодовольно хохотнул, — Марьетт скромницей не назовешь. Но о «сосцах пригожих, что выпирают не сильно, полны, в меру упруги, но не колышутся дерзко, а возвышаются еле, воздеты, однако не сжаты» до меня писали мастера гораздо более искусные. Приходится расхваливать ее тряпки. Разумеется, Дик и раньше читал Иссерциала. Сцена купания левкровых сестер, которую процитировал Арно, вызывала в его душе горячечный трепет, а потому казалась предназначенной для полутьмы и еле слышного шепота. Слова древней трагедии однажды приоткрыли Дику окно в новый мир, неизведанный и недоступный. Сегодня он сам проснулся в этом мире, сам приобщился к чувственному, пусть даже не по собственной воле. Интересно, что говорил Алва перед поцелуем? Теперь уже не узнать... Сегодня Дик воспринимал все гораздо острее, невольно прислушиваясь к мельчайшим переменам в себе и своем теле. Потому-то когда Арно средь бела дня шутливо продекламировал строки, над которыми Дик некогда проводил часы в сладостных грезах, это стало для него почти оплеухой. — Прости, я не подумал, что тебе может быть неприятно, — Арно потер переносицу. — С чего бы? — Дик пренебрежительно хмыкнул. Он прекрасно понимал, что полыхающие уши выдают его со всеми потрохами, но не признаваться же, почему смутился? — Я знаю, что это не мое дело, — Арно побарабанил пальцами по листу. — Но если вы с монсеньором... это ведь значит, что женщины тебе отвратительны? — Что?! — от негодования Дик даже сел. — У меня никогда ничего не было с твоим монсеньором! — Да ладно тебе, — Арно понизил голос. — Передо мной-то можешь не прикидываться. Я видел, как ты его обнимаешь. — Я был пьян! — выпалил Дик. — У нас правда ничего нет и никогда не было! Я думал, ты это знаешь, и только поэтому мы можем общаться! — он спрятал лицо в ладонях. — Выходит, ты все время считал, что я... — Мы можем общаться потому, что хотим общаться, — рассеянно произнес Арно. — Ли советовал мне завести с тобой дружбу, но если бы ты мне не понравился, его слова ничего бы не изменили. Сначала я присматривался к тебе. Думал, ты будешь манерничать и падать в обмороки, но быстро убедился, что ты сделан из другого теста. — Иногда я падаю в обмороки, — решил быть честным Дик. — Да, монсеньор предупреждал о твоей болезни, — кивнул Арно, — но я имел в виду не это. — И ты не боялся слухов? — Дик смотрел на него во все глаза. — Или ты никому не рассказывал о дружбе со мной? — Рассказывал, — Арно пожал плечами. — Что мне до слухов? У меня есть Марьетт. И шпага для тех, кому этого мало. Дик сидел как громом пораженный. Его всегда изумляло, когда ради него шли на жертвы, признавали за ним достоинства, не заостряли внимания на том, что он сам считал пожизненным клеймом. Пожалуй, если Дик сейчас схватит Арно в охапку и начнет благодарить за все подряд, тот, чего доброго, испугается. Но как иначе выразить переполнявшие его чувства, он не знал. Создатель, хоть бы не разреветься! — Погоди, верно ли я понял, что у тебя вообще никого не было? — Арно лукаво сощурился. — Да, — в иных обстоятельствах Дик бы сменил тему, но сейчас ему слишком хотелось чем-нибудь отплатить за проявленную доброту. — Ужас, ну ты совсем жизни не видел, — Арно преувеличенно закатил глаза. — Нужно это исправлять! Хотя ты у нас человек женатый... замужний?.. Тьфу ты, как ни назови, все равно будет неправильно! — Ты ведь понимаешь, что это несерьезно? — Дик знал, что над ним подтрунивают, но не мог смолчать. — Я обязательно что-нибудь придумаю, — Арно уже его не слушал. — Так, как есть, оно никуда не годится. Робкие протесты Дика были отметены на подлете. Обед им с Арно принесли в сад, а после ужина они расстались, каждый в мыслях о своем. Дик взял в спальню сборник мадригалов, но не продвинулся дальше первого стихотворения, опять и опять переживая случившееся ночью. Зачем Алва поцеловал его? Хотел поразвлечься? Почему тогда ограничился поцелуем? Или все-таки не ограничился?.. Дик до боли закусил щеку. Он должен верить. Алва не стал бы лгать, ведь он смеет все. Иначе что ему стоило, посмеиваясь, выложить парочку грязных подробностей? Но почему он остановился? Раздумал? Не понравилось? Дик нахмурился, последняя версия впилась в душу, будто заноза под ноготь. К Леворукому все аргументы! Алва просто не мог совершить подобное. И точка.