Забытый эдикт

Летняя гроза отгремела, когда на ближайшей колокольне прозвонили два. Дик лежал, приходя в себя после обрушившейся на него лавины. Рядом завозилась Бесс, он поймал пухлую ручку, поднес к губам, поцеловал в сгиб кисти. Бесс тихо рассмеялась, заключая его в объятья. Она оказалась ласковой и понимающей, доброй и нежной; она без слов предугадывала его желания, отметая страхи и робость; она мягко вела его и поправляла, когда он ошибался. Бесс сразу смекнула, что раньше Дик не знал женщин, но не стала насмешничать, а наоборот — позволила ему исследовать свое тело, терпеливо отвечая на самые глупые вопросы, и научила, как доставить ей удовольствие. Пусть она отдавалась ему из-за будущей платы, Дик все равно готов был за это ее боготворить. В дверь громко постучали. Дик обеспокоенно приподнялся на локтях, Бесс набросила на них обоих простыню и окликнула незваного гостя. — Мне очень неловко прерывать вас, голубки, но Арно сказал, если вы хотите вернуться незамеченными, уже нужно выходить, — Марьетт опустила на туалетный столик свечу, чье пламя подрагивало от сквозняка, и удалилась. Ни капли не стыдясь своей наготы, Бесс слезла с кровати и принялась натягивать платье. Дик жадно рассматривал ее развитые лодыжки, полные бедра и крутые ягодицы, пока все это не скрылось под складками лимонного хлопка. — Я не хочу уходить, — проговорил он. На коже еще горели следы лихорадочных прикосновений, во всех мышцах разлилась истома. Отныне звуки дождя для него навсегда будут связаны с мгновениями безоглядного счастья. — Я тоже не хочу, чтобы ты уходил, — Бесс глянула на него через плечо, рыжие локоны взметнулись и опали на ее лопатки. — Оставайся, если можешь. Думаю, твой приятель без тебя не заблудится. — Не могу, — при мысли об Алве на душе тяжело заворочалась вина. Дик нарушил клятву. Разумеется, он давал ее под принуждением и с самого начала не собирался исполнять, но Алва-то, похоже, принимал взятые на себя обязательства всерьез. Создатель, до чего же проще было бы, окажись он настоящим чудовищем! Дик не хотел подставлять Арно, но если вдруг Алва прознает обо всем сам, Дик покорно снесет от него любое наказание. — Тогда поскорее возвращайся, — сказала Бесс. Они быстро оделись. В коридоре Дик привлек ее к себе и, жутко смущаясь, передал изумрудный перстень. Восторженно взвизгнув, Бесс кинулась к нему на шею и звонко расцеловала в обе щеки. Внизу их уже ждал Арно с прильнувшей к нему Марьетт. Они вчетвером вышли на крыльцо: Бесс осталась на пороге, Арно и Марьетт горячо прощались у лепных перил, а Дик спустился на мокрую мостовую, подставив лицо ночной прохладе. Шляпу он прижал к боку, бесполезная сейчас маска покоилась в кармане. Нужно будет обязательно спросить у Арно об улице Святого Эгидия. Мало ли когда это может пригодиться. Небо прояснилось, с желобов капало, булыжники тускло поблескивали в лучах новорожденной луны. Дик запрокинул голову, улыбаясь чернильно-синим небесам. Вверху, под россыпью разноцветных звезд, сверкнул крошечный огонек, Дик отклонился вправо, чтобы получше его разглядеть. В этот миг грянул выстрел. Сразу же за ним — второй, но уже с другой стороны. Грохот, отраженный от каменных стен, молотом ударил по ушам. Кисло запахло порохом. Дик замер в ошеломлении, не в силах осознать, что стряслось. Кто стрелял? В кого? Ночь взорвалась криками. Истошным хором завизжали девушки, раздался топот, кто-то выругался на кэналлийском. Откуда здесь люди Алвы? За ними следили? Черная тень налетела на Дика, чуть не сбив; разбойник сгреб его в охапку и поволок к нише. Что с ним будут делать?! Дик читал, что для кэналлийцев любая обида, нанесенная правителю, становится делом кровной мести подданных. Как эти варвары карают за неверность? Лучше не узнавать! Схватившись за кинжал, Дик подставил разбойнику подножку, но тот выбил у него оружие и от души пнул по щиколотке. От резкой боли Дика согнуло пополам, на несколько мгновений он утратил способность сопротивляться. Разбойник без помех впечатал его в сырую стену, едва не вышибив весь дух, сам навалился сзади и, понизив голос, проговорил: — Не бойтесь, дор Рикардо, это я. — Ху!.. — с облегчением воскликнул Дик, осознав, что убивать его на месте никто не собирается. Мозолистая ладонь живо заткнула рот, оборвав возглас на полуслове. — Не дурите, — голос Хуана срывался от злости. — Никаких криков. Я за вас головой отвечаю. Стрелка с крыши ребята сейчас снимут, но сколько убийц еще осталось, мы не знаем. Говорить только шепотом, если поняли — кивните. Дик повиновался, и Хуан убрал руку. — Ты разб-б-бил бде дос, — пожаловался он. — И уд-д-дарил по дог-г-ге. — Прощения просим, — пробубнил Хуан без намека на сожаление. — Чай не кисейная барышня, потерпите. — Д-д-де сбей так со б-б-бдой разговаривать, — бездумно огрызнулся Дик. Ледяная капля скатилась за шиворот, из носа текло, на языке ощущался тошнотворный привкус крови. Кто-то хотел его убить. Именно его. Просто так. — Перед соберано показывайте свои фокусы, — прошипел Хуан. — Ему, видно, нравится, когда на шею садятся и ножки свешивают, а со мной разговор короткий. Дома можете меня хоть плетьми отходить за свою поцарапанную мордочку, но пока ваша жизнь под угрозой, извольте делать по-моему. Я обязан был закрыть вас от пуль, и я сделал это. Тупик осветился десятком факелов, захлопали ставни, зацокали копытами выведенные из переулка кони. Обитатели соседних домов — кто испуганно, а кто недовольно — вопрошали, чего ради загулявшие господа тревожат сон честных горожан. — Ардо, — Дик вдруг понял, что после выстрела не слышал голоса друга, и дерзость слуги вмиг потеряла для него значение. — Чт-т-то с Ардо? — Он в доме с людьми графа, — Хуан смягчился. — Будет вам, дор Рикардо, все обошлось. Не тряситесь. — Я д-д-де трясусь, — всхлипнул Дик. Обошлось. Обошлось. Обошлось. — Бд-д-де просто х-х-холоддо. Упершись лбом в шершавую кладку, Дик позорнейшим образом разрыдался. Все тело колотило крупная дрожь, слезы лились ручьем, зубы отбивали ритм закатной гальярды. Хуан накрыл ладонью его затылок, поглаживая кончиками пальцев, забормотал что-то успокаивающее, будто уговаривал больного зверька, который забился в угол и не подпускает к себе лекарей. Дик сжимал кулаки, ненавидя себя за истерику, учиненную на глазах прислужников Алвы, но унять судороги не мог, как бы ни старался. К ним подошел Пабло, быстро отчитался, Хуан ответил нечто одобрительное и выпустил Дика из захвата. Неожиданно продравший по согретой спине холодок помог взять себя в руки. — Их было двое. Одного поймали, одного я пристрелил, — сказал Хуан, когда Дик обернулся. — Сейчас позовут виконта и поедем. — Хорошо, — он прижал к лицу платок. — Бы сбожеб остадовиться у фодтада, чтобы я убылся?