Забытый эдикт

Притупленный клинок блеснул у лица Арно, тот быстро отступил, закрылся кинжалом, но Алва уже метил своему противнику в грудь. Закатные твари, как же Дику далеко до них обоих! Глядя на то, как двое поединщиков сходятся и расходятся, не теряя общего темпа; как они чутко ловят движения и взгляды друг друга, отклоняясь и парируя удары; как их шпаги рассекают утренний воздух, со звоном сталкиваясь и победно сверкая на солнце, Дик остро переживал собственную неумелость. Арно едва успел отбить тонкое лезвие, летящее в горло, когда Алва, сделав ложный выпад, ткнул его деревянным колпачком в правый бок и объявил: — Вы убиты, виконт. Дик наблюдал за ними с бордюра клумбы. Недавно он сам бестолково размахивал тренировочной шпагой на месте друга, но после того как Алва, играючи, трижды обезоружил его, Дик попросил передышку. В ответ Алва саркастично приподнял брови, и в иной день это непременно подхлестнуло бы Дика принять безмолвный вызов, но сегодня он лишь удрученно отошел, уступив Арно право скрестить клинки со своим эром. — Монсеньор, я требую реванша! — В позицию! Дик знал, что Алва щадит его, сражаясь даже не в пол-, в четверть силы, и обычно не отлынивал от уроков фехтования, но сегодня все было иначе. Шпага валилась из рук, ноги не гнулись, будто пара ходулей, собственное тело казалось отнятым у чужого человека. Вчерашняя ночь изменила Дика. И дело было вовсе не в Бесс, и даже не в выстреле, хотя любого из этих фактов хватило бы, чтобы перевернуть вверх тормашками его крошечный мирок. Вчера Дик отчетливо понял, что рядом с Алвой он в полной безопасности. Теперь он боялся себя. Память безжалостно подсунула картинку: черные волосы в отсветах свечных огоньков, жилистое плечо под тонкой тканью, темный от щетины подбородок. Дыхание тепло касается скулы, руки держат крепко и бережно. Последнее и поразило Дика до глубины души. Он мог вообразить, насколько Алва силен, однако почему тот не использует свою силу, — почему вообще не пользуется случаем завалить его на стол, когда Дик сам дает такой удобный повод? — он уяснить не мог. А ведь это не в первый раз. Сердце громко отсчитывало удары, и на втором десятке Дик расслабился. Доверился. Понял, что эта сила его не обидит. Чувство защищенности было пронзительным до крика, оглушительным до обморока, ярким до дрожи. Дик хотел продлить его любой ценой, вытерпеть даже то, от чего раньше бежал... И это ужасало. Вчера Дика не пугали никакие испытания, никакая боль, никакая мерзость, только бы понравиться, вызвать одобрение, привязать к себе, но сегодня, при мысли о том, на что он был готов, очутившись в объятиях Алвы, Дик хотел провалиться сквозь землю. А при мысли о том, что Алва мог прочитать по его лицу... Лучше уж вовсе не рождаться на свет! Как теперь к нему относиться? Кто для него Алва? Как разобраться в себе? — Ричард, вы успели пустить корни? Дик вздрогнул и резко встал. Тренировка уже закончилась, а он и не заметил. Алва вытирался после ставшего традиционным обливания, Арно куда-то запропастился — видимо, ушел в дом. Наверное, он считает, что Дику порядочно влетело за побег, и винит во всем себя. Нужно будет обязательно развеять его тревоги, но это чуть позже. Пальцы вцепились в манжеты. Хоть бы Алва не напоминал о вчерашнем. Хоть бы не спрашивал и не ожидал продолжения.. . — Вы не слышали, что показал допрос пойманного стрелка, — Алва отбросил полотенце и натянул рубашку. — Вам это интересно? — Да, — пробормотал Дик. Он все еще говорил в нос, хотя компрессы из тряпок, смоченных в холодной воде, помогли снять припухлость. — Он клянется, что его нанял граф Штанцлер, — Алва подергал налипший воротник. — Это ложь! — запальчиво возразил Дик. — Граф Штанцлер был другом моего отца и беспокоился обо мне, — он вспомнил больного, пропахшего тинктурами старика, который поддержал его в самый трудный момент. — Графа оклеветали! Как можно верить словам преступника? Алва насмешливо приподнял уголки губ. — Может быть, о вас так заботятся? Избавляют от мучений в лапах потомка предателя. Как раз в духе дидериховских трагедий. Пусть сын почти святого Эгмонта умрет, зато не будет принадлежать кэналлийскому убийце. — С такими вещами не шутят! — вскинулся Дик, с облегчением соскальзывая в знакомую колею. Все недавнее самоедство было мгновенно забыто. — Если бы граф действительно думал, как вы говорите, он дал бы мне яд перед церемонией. — И вы бы, несомненно, его приняли, — протянул Алва. — Да, — с гордостью ответил Дик. — Во время нашей встречи я сказал ему, что вы добры ко мне. Скорее всего, он не поверил, но... — Если вы не понимаете мотивов его поступков, это еще не значит, что их нет, — перебил Алва. — Впрочем, то, что Штанцлер самолично нанимал исполнителей, да еще и позволяя им себя опознать, и впрямь звучит крайне неправдоподобно. — Я ни за что не поверю, что граф желал мне зла, — стоял на своем Дик, упорствуя, лишь чтобы насолить Алве за его резкость. — Граф Штанцлер — Человек Чести, и никакие проходимцы не смеют возводить на него клевету! Где этот подлец? — Он взят под стражу, — бесстрастно ответил Алва. — И, упреждая ваши просьбы, — нет, вам нельзя его увидеть. А что касается Штанцлера... старого ызарга... не удивлюсь, если именно он обманным путем подтолкнул вашего отца поднять мятеж. Поэтому поосторожнее разбрасывайтесь громкими титулами. — Н-но... — Дик совершенно растерялся, — почему вы так решили? — Вам известно слишком мало, чтобы я мог что-то доказать, — взгляд Алвы стал жестким. — Как бы там ни было, я надеюсь, что вы не станете попусту рисковать жизнью. К слову, мой ювелир уже вернул ваш родовой знак. Можете забрать его, когда вам будет удобно.