Забытый эдикт

Дик не мог и предположить, что однажды наступит день, когда одиночество будет ему в тягость. Тем не менее, пока Арно битый час беседовал с братом в малой гостиной, Дик изнывал от скуки в библиотеке, хотя в его распоряжении были десятки многоярусных стеллажей, заставленных редчайшими фолиантами. Услышав лязг засовов, Дик подошел к окну и увидел, как привратник впускает во двор пропыленного гонца с вышитым на плаще волком. Усталую лошадь обтерли и увели на конюшню, спешившемуся всаднику поднесли холодной воды, большую часть которой он вылил себе на голову. Хуан принял из рук гонца несколько багряных футляров с серебряной окантовкой, после чего оба скрылись под навесом крыльца. Сердце Дика взволнованно заколотилось: больше месяца назад посланец Алвы увез его письмо сестрам в Ноймаринен, и теперь среди прочей корреспонденции мог прийти их ответ. Каким он будет? Какими вообще выросли Айри, Ди и Эдит? Создатель, хоть бы с девочками обращались лучше, чем с ним самим! Примерно с четверть часа Дик сдерживал себя мыслью, что адресованные ему письма слуги вот-вот принесут в библиотеку, но потом терпеть стало невмоготу. Он спустился на второй этаж, свернул в правое крыло и остановился возле черной двери с геральдическими вихрями. Из-за плотно прикрытой створки доносился монотонный голос Алвы. Слов было не разобрать, и Дик, быстро постучав, вошел. Алва расхаживал по кабинету, диктуя что-то на гайи. Смоляные волосы, перевязанные узкой лентой, едва не хлестнули Дика по щеке, когда тот резко развернулся при его появлении. За письменным столом сидел незнакомый секретарь, перед ним на пюпитре лежали бумаги, с которыми тот ежесекундно сверялся. — Простите, — Дик замер в нерешительности под пристальным взглядом синих глаз, — я не вовремя? — Я бы не сказал, — по знаку Алвы секретарь отложил костяной стилос, тряхнув руками в тонких лайковых перчатках. — Не уходите, я все равно рассчитывал поговорить с вами. — Я подумал, что гонец привез весточку от моих сестер, — поспешил оправдаться Дик. Намертво въевшаяся привычка чуять, когда тобой недовольны, буквально била тревогу. По комнате разлилась напряженность, позы двоих людей, застигнутых за чем-то подозрительным, выглядели неестественно. Дик явно стал свидетелем действа, не предназначенного для посторонних глаз, и уже жалел, что покинул библиотеку. Он шагнул назад, намереваясь уйти, но Алва указал на кресло, где лежали нетронутые футляры. — Поищите сами. Дик нехотя повиновался. Взор помимо воли скользнул по столу и задержался на чистом листе, где секретарь только что выводил гайифские буквы. Видимо, Дик не успел достаточно быстро совладать с лицом, потому что тот уловил его удивление, о чем не замедлил доложить мудреным жестом. Немой секретарь? Чтобы случайно не выболтал господских тайн? Алва коротко ответил с обычной невозмутимостью в голосе. Похоже, он еще и не понимает на талиг. Дик выпрямился, так и не прикоснувшись к футлярам, и обернулся, упершись взглядом в чужой воротник. — Позвольте мне уйти. — Не обращайте внимания на некоторые странности, — Алва бесшумно приблизился и прислонился бедром к краю стола. Пальцы рассеянно побарабанили по столешнице. — Собственно... Завтра будет Совет Меча. Если я с него не вернусь, во всем слушайтесь Хуана. Он выведет вас из города и живым доставит в Алвасете. — Что? — Дик поднял взгляд, желая убедиться, что с ним не шутят. — Дальше о вас позаботится мой кузен, Диего Салина, — Алва смотрел сосредоточенно, как будто мысленно вычеркивал фразу за фразой в давно распланированном диалоге. — Он защитит вас и поможет отстоять права на Надор. Если понадобится, даже силой кэналлийского оружия. Впрочем, думаю, до этого не дойдет, Фердинанд легко идет на уступки, когда дело не затрагивает его личных интересов. Возможно, вам придется взять в жены одну из моих кузин, Бланку-младшую или Хасинту. Отнеситесь к этому философски... В конце концов, вам не привыкать к насильственным бракам. — Вы что, собрались умирать? — неверяще спросил Дик. — Я не исключаю такой возможности, — Алва скрестил на груди руки. Его черты, не отличавшиеся особой мягкостью, еще сильнее заострились, губы искривила недобрая усмешка. Сколько же крови пролил этот человек? Он убил отца. Дик должен радоваться тому, что завтра убийца понесет заслуженную кару, но ему отчего-то сделалось жутко и неуютно. Отчасти Дик боялся за себя и свою едва выправившуюся жизнь, но этот страх лежал на поверхности, а под ним пряталось нечто, чему Дик и сам не мог подобрать названия. — Пожалуйста, объясните, — со всей доступной искренностью попросил он. Почему здесь торчит проклятый секретарь? Как для него звучит эта мольба? Возможно ли, не понимая слов, по одним интонациям разгадать, насколько сильна привязанность Дика? — Все, что вам полагается знать, я уже объяснил, — отрезал Алва. — Остальное вас не касается. Дик сжался, как от пощечины. Нужно разозлиться. Ожесточиться. Лишь бы не стоять истуканом посреди кабинета, заикаясь, не в силах связать двух слов из-за навалившегося ступора. Достаточно только представить себе путешествие через полстраны бок о бок с Хуаном, который видел его слезы. Изо дня в день сносить грубости и тычки? Нет уж! А потом... Что будет в Алвасете? Снова клетка? — Я не согласен быть породистым мулом для ваших кузин, — дрожащим от напряжения голосом проговорил Дик. — У вас нет права решать за меня... — У меня есть такое право, — перебил его Алва. — Вы клялись подчиняться моей воле. А даже пожелай я отпустить вас на все четыре стороны — свобода вам не по зубам. К кому вы пойдете? Где будете жить? — У моего родича, барона Карлиона, — процедил Дик. Неужели обязательно тыкать пальцем в его беспомощность? Дик пытался быть благодарным, пытался показать, что жизнь ради жизни для него лишена ценности, что он готов встать рядом с Алвой, разделить тяжесть нависших над ним угроз. Но кому это нужно? Сколько раз Дик в мыслях называл себя пустым местом? Сколько раз убеждался, что Алва не воспринимает его всерьез? Уже пора бы привыкнуть, но Дик позволил себе замечтаться. — Который продаст вашу голову первому, кто захочет ее купить? — язвительно спросил Алва. — Забыли, чем увенчался вчерашний побег? Я могу напомнить. — Я все равно не верю, что граф Штанцлер организовал на меня покушение, — из чистого упрямства возразил Дик. — В этом вы, как ни странно, правы, — проговорил Алва. — Наш пленник изменил свои показания и теперь утверждает, что его подослал Леопольд Манрик, чему лично я верю куда больше, чем сказке про глупого Штанцлера. Думаю, вы не жаждете, чтобы над вашими родовыми владениями развевалось знамя с фламинго? — Нет, — буркнул Дик. — Значит, берегите свою жизнь, — сказал Алва. — Пока вы живы, еще ничего не потеряно. Надеюсь, этот вопрос мы решили. Дик угрюмо кивнул. Спорить не имело смысла. Он совершенно никчемен. Алва даже не считает необходимым растолковать, какая именно опасность ему грозит. Дика хотят видеть послушной куклой? Хорошо же! — В таком случае заберите свое письмо и оставьте нас.