Забытый эдикт

Как только Алва на вороном мориске выехал со двора, Дик занял наблюдательный пост у окна в библиотеке. Арно пытался разговорить его, отвлечь жалобами на тирана-брата, но Дик лишь вяло поддакивал, не спуская глаз с окованных железом ворот. Щеки то и дело вспыхивали, стоило Дику вспомнить утренние поцелуи. И если румянец можно было списать на жаркое солнце, то странную отрешенность и глуповатые улыбки не получалось оправдать абсолютно ничем. В конце концов Арно махнул рукой и ушел к себе, оставив Дика наедине с собственными мыслями. Как теперь назвать их отношения с Алвой? Что тот на самом деле думает о Дике? Как вести себя после случившегося? И главное — какие чувства испытывает сам Дик? Закатные твари, почему же все так сложно! Нет смысла повторять одни и те же вопросы тысячу раз. Пусть только Алва вернется с кошкиного совета, остальное не имеет значения. Все, кроме письма Айрис... Когда в конце улицы послышался цокот копыт, у Дика отлегло от сердца. Он хотел спрятаться до того, как Алва его заметит, но не успел — слишком велико было желание своими глазами убедиться, что с тем все в порядке. Едва эскорт въехал в ворота, Алва задрал голову, безошибочно отыскав окно Дика. Пару мгновений они смотрели друг на друга, потом Алва, усмехнувшись, отвел взгляд. Двор уже давно опустел, а Дик все еще надеялся, что сейчас его позовут и расскажут о блестяще провернутой интриге. Ведь он так волновался! Но время текло, а в библиотеку никто не приходил. Постепенно радость сменилась обидой. Неужели Алва считает, что он не заслужил даже простого объяснения? Конечно, Дик мог бы отправиться к нему сам, но после того, что случилось утром, это выглядело бы так, словно он ищет лишний повод для встречи. Вечером Хуан передал приказ собираться на прием у графа Ариго. Помня их с Алвой предыдущий выход, Дик хотел отказаться, но потом решил, что не имеет права потакать своей трусости. Он выбрал самый пышный костюм, чьи бесчисленные застежки нельзя было скрепить без посторонней помощи, опоясался шпагой и кинжалом, надел шляпу с пером из хохолка багряноземельской птицы. Раз уж невидимкой ему не стать, пусть никто больше не съязвит, подобно Фердинанду, про скромность его наряда. — Черное и синее? — Алва ждал Дика у запряженной кареты. — Люди, чего доброго, примут вас за моего оруженосца. Впрочем, неважно. Полезайте внутрь. По пути они не обменялись и парой фраз, хотя Дика буквально распирало от любопытства. На крыльце трехэтажного особняка с леопардами на фронтоне стоял граф Ариго, лично приветствуя гостей. Он учтиво кивнул Алве, а Дику протянул надушенную ладонь, которую тот неуверенно пожал. — Рад, что вы пришли, — граф подхватил Дика под руку и повел в залу, к одной из полутемных ниш, где стоял столик на гнутых ножках и низкий диван. — Сейчас только и разговоров, что о преемнике Сильвестра. Астролог графа Гаржиака пророчит кардинальский перстень Герберту Берхайму, — Ариго обернулся к Алве, — а вы кому отдаете предпочтение? Преемник Сильвестра?! Дик остолбенел. Вот кого Алва убил на Совете Меча! Месть свершилась. Нет, Дик не обольщался, что Алва прикончил кардинала из-за него, но осознание, что Квентин Дорак уже получает свое в Закате, приятно грело душу. Следующим станет Фердинанд Оллар. Ничтожество, посмевшее искалечить ему жизнь. Дик надеялся, что смерть узурпатора не будет легкой. Кто-то громко потребовал «Черной крови». В соседней нише трое хохотушек по очереди целовали блондина с завязанными глазами, а он угадывал, чьи губы осчастливили его на этот раз. Мимо проплыла дама в скромном платье с мелкими жемчужинами. Перехватив восхищенный взгляд, она открыла веер и несколько раз взмахнула, будто бы подманивая Дика к себе. На галантном языке, знакомом Дику по прециозным романам, это означало «хочу танцевать с вами». Мгновение он колебался — когда еще доведется послушать свежие политические сплетни? — но дама повторила зовущий жест, и ноги сами понесли его к ней. Музыканты заиграли фельпскую куранту, Дик с прекрасной незнакомкой присоединились к танцующим. — Ричард, — кокетливая улыбка сразу сползла со скрытого полумаской лица, уступив место печали. — Ричард, вы узнаете меня, несчастное дитя? — Ваше величество? — ее голос был чуть грубее, но «несчастное дитя»? Кто еще мог так обращаться к Дику? От изумления он едва не оступился. — Что вы здесь делаете? Королева грустно вздохнула. Дику нестерпимо захотелось упасть перед ней на колени и умолять, чтобы она позволила отвести себя куда-нибудь подальше от всех этих развратников, называющих себя Людьми Чести, и их бесстыжих спутниц. Талигойской Розе негоже смотреть на подобные развлечения! А что, если кто-то по ошибке примет ее за...? — Я здесь наслаждаюсь свободой, — с горечью ответила королева. Она больна? Много плакала? Кричала и сорвала голос? — Мой муж проводит ночи с этой Маран... Я так рада... Ричард, возможно, это грех — перекладывать собственные горести на плечи другой женщины, но ведь она сама пожелала быть с королем. Его вели... Фердинанд — жестокий человек, я так рада, что он на время забыл обо мне. — Как же вам удалось выбраться из дворца? — сердце Дика разрывалось от боли и сочувствия, но кто он такой, чтобы говорить «я понимаю» своей гордой королеве? Фердинанд умрет. Дик обязан расправиться с ним, если не ради себя, то ради нее! — У меня есть горничная, Мадлен Дамарк. Она со мной еще из Эпинэ, — серые глаза затуманились, пухлые губы сложились в невеселую улыбку. — Мы так похожи. Иногда мне кажется, что мы родные сестры. Жаль, правды уже не узнать... Мадлен сейчас спит в королевской кровати, а я танцую здесь с вами. — Вы ужасно рискуете, ваше величество, — тихо произнес Дик. Создатель, какая же она смелая. Если обман раскроется, ей будет грозить ссылка, самое меньшее. — Довольно обо мне, Ричард, — королева быстро овладела собой. — Танец скоро закончится, а я все еще не сказала вам главного. — Слушаю ваше величество, — Дик склонил голову. — Я знаю, на днях в вас стреляли, — начала она. — Милостью Создателя, все обошлось, — поспешил успокоить ее Дик. — Милостью Создателя? — королева печально усмехнулась. — Как вы наивны, Ричард! На самом деле никто не пытался вас убить. — Но... как же... — ошарашенно пробормотал Дик. — Вас не насторожило, что кэналлийцы проморгали преступников? — строго спросила королева. — Те самые кэналлийцы, которые ради своего герцога способны горы свернуть? Дик не знал, что ответить, и лишь растерянно покачал головой. — В вас стреляли по приказу Алвы, — шепотом произнесла королева. — Коварству этого человека нет предела. Он знал, что рано или поздно вы попытаетесь сбежать, и предусмотрел небольшую постановку, чтобы вас припугнуть. Не верьте ему, Ричард. Рокэ Алва хочет приручить сына Эгмонта Окделла, потому что для него нет большего удовольствия, чем втаптывать в грязь чужие идеалы. Вы не знали, как он довел до самоубийства Джастина Придда?