Забытый эдикт

Дик все еще не мог уложить в уме слова королевы. Прежний жизненный опыт никак не вязался с тем, что Алва считает его хоть сколько-нибудь достойным особого обхождения. Если он хотел запретить Дику что-либо, он говорил об этом прямо, чаще всего ничего не разъясняя; куда уж там строить хитрые планы! А что, если Арно действовал по указке Алвы? И Бесс тоже? Тогда становилось понятно, почему во время побега Дик не заметил слежки, — кэналлийцы с самого начала ждали их в том тупичке. К горлу подкатила тошнота. Дик чувствовал себя грязным, испачканным оттого, что некто вторгся в его душу, отобрав свободу любить и ненавидеть, — единственную свободу, которой он владел. Может быть, королева ошиблась? Или ее сознательно обманули? Ведь нельзя же жить, совсем никому не доверяя! Алва усадил между ними одетую в оранжевые шелка брюнетку, предложил ей вина, отвесил непристойный комплимент, который та встретила низким грудным смехом. Они пили из одного бокала и целовались. Дик отвернулся сразу же, как только понял, к чему все идет, но игнорировать тихие влажные звуки было совершенно невозможно. Большинство свечей загасили, однако Дик видел, что люди вокруг ведут себя очень раскованно, порой позволяя себе то, чему не место на виду у посторонних. Невозможно представить, что Катарина Ариго очутилась в этаком вертепе! О чем только думает ее брат? Как мог граф Ги пустить столь чистое существо на настоящую оргию? Дик зажмурился, но от этого возбужденный шепот сделался лишь громче, а будоражащие запахи — острее. Девушка запрокинула голову, задев его надушенными волосами; острый локоть ненароком скользнул по бедру, и Дик, едва сдерживая дрожь, еще сильнее вжался в угол дивана. Алва тихо рассмеялся, отчего по коже Дика побежали мурашки. Нужно попросить, чтобы тот прекратил свою пытку, но после ночи с Бесс Дик утратил моральное право требовать от Алвы воздержания. Закатные твари! Рыжеволосая красавица вспомнилась совсем некстати. Что же делать? Терпеть? Может быть, они не заметят, если Дик потихоньку сбежит? — Ах, какая я неловкая... — Не наговаривай на себя понапрасну. Что случилось? — Кажется, я уронила виноградину. — Куда? — Вот сюда. — О, оттуда я мигом ее достану. — Можно и не мигом. — Как пожелаешь, милая. Мягкая спинка рядом с Диком прогнулась под весом чужого тела. Он на волосок разомкнул веки и больше не смог отвести взгляд. Перед самым носом белело округлое девичье плечо, избавленное от складок широкого рукава, а ниже... ниже Алва, сняв маску, склонился к обнаженной груди незнакомки. Зацелованные губы были сложены буквой «о», и Дик лишь через несколько мгновений понял, что тот легонько дует на медленно твердеющий сосок. Когда он окончательно набух, Алва провел по потемневшей коже кончиком языка, и Дику пришлось до боли закусить щеку, чтобы не застонать в полный голос. Он не понимал, чье место жаждет занять — его или ее, — сейчас это было абсолютно неважно. Дик просто хотел притиснуть к себе горячее живое тело, вжаться в кого-нибудь, кто помог бы ему справиться с мучительным желанием. — Знаешь, на втором этаже есть целое крыло для гостей. — Как же мы уйдем и оставим моего друга одного? — Можем взять его с собой. — Боюсь, он не согласится. — А ты без него не справишься? — Справлюсь. Я не могу его бросить, потому что охраняю. — От кого? — От всех. Он ужасно доверчив. — Вы не смеете обсуждать меня в моем присутствии, — Дик понимал, что выглядит донельзя жалко, но позволить, чтобы эти двое и дальше вели себя так, будто он бездушная мебель, не мог. Алва вновь рассмеялся. Девушка ласково потрепала Дика по щеке, и он лишь чудом удержал себя от того, чтобы поймать ее ладонь, податься вперед, обнять тонкую шею. Нельзя, чтобы Алва видел его слабость. Просто нельзя. Дик окаменел, стараясь отрешиться от происходящего, но, как назло, лишь сильнее циклился на застывшей под веками картинке. До его слуха донесся еле различимый голос Алвы, зашуршала ткань, девушка встала. Неужели он приказал ей уйти? Ну наконец-то! Не ожидая подвоха, Дик распахнул глаза, но явь оказалась бесконечно далека от его надежд. Девушка сидела на паркете, подобрав под себя ноги; ее пальцы забрались под полы камзола Алвы и ловко орудовали там, наверняка расправляясь с тесемками штанов. Благодаря Бесс Дик знал, что сейчас произойдет. Создатель, как можно быть настолько бесстыдным?! Не желая дольше терпеть окружающую непристойность, Дик вскочил и устремился к выходу. Его не пытались остановить, лишь встреченный лакей проводил удивленным взглядом. Наверное, для здешней челяди весь этот разврат в порядке вещей. Дик вылетел на крыльцо, не в силах отдышаться. Что теперь делать? Самому ехать на улицу Мимоз? Но что, если слуги Алвы ему не подчинятся? Дик прислонился к мраморному боку одного из леопардов. Теперь все будут считать его деревенщиной, который не умеет вести себя в обществе. Хотя какое это общество! Как после такого смотреть в глаза отцовским соратникам? А вдруг кто-то из них подумал, что Дик сбежал из ревности? Он обреченно закрыл лицо руками. Ничего уже не исправишь. Остается только ждать, пока Алва не соизволит выйти сам. — Идемте, — тот появился, когда Дик уже успел остыть и шестнадцать раз пожалеть о своей горячности. — Вы можете остаться, если хотите, — смущенно пробормотал Дик. — Я не хотел портить вам вечер. — Мы пришли вместе и уйдем вместе, — Алва окинул его странным взглядом. — Все равно здесь ничего интересного уже не предвидится. Подали карету, Дик с Алвой уселись напротив друг друга. Под размеренный цокот копыт в голове вновь воскресли тревожные слова королевы. Верить ли им? Ее величество желала Дику только добра. Но ведь и Алва, кажется, тоже! А что, если нет? Если Алва притворялся? Чтобы вывести его на чистую воду, Дику нужно стать гораздо внимательнее и подозрительнее. Решено, с завтрашнего дня он будет тщательно обдумывать все поступки Алвы и находить им самое циничное объяснение.