Забытый эдикт

Губернаторская резиденция в Тронко явно знавала лучшие времена. Лепные ласточки на фасаде почти стерлись под напором степных ливней, бело-голубые изразцы кое-где облупились, окна напоминали крепостные бойницы, хотя было видно, что здание несколько раз пытались перестроить. На фоне прочих городских домов особняк, может быть, и казался роскошным, но после аристократических кварталов Олларии совершенно не впечатлял. В первый же вечер губернатор Уэсс организовал прием для столичных гостей. Дик с трудом перенес церемонию знакомства — когда очередь дошла до него, морщинистая физиономия Уэсса застыла, словно тот на миг растерялся, не зная, как вести себя со столь скомпрометированной особой. Дик не сомневался, что Уэсс при необходимости раскланялся бы даже с дрессированной обезьянкой: ради полководческого дара Алвы варастийцы готовы были из кожи вон выпрыгнуть, так что стерпели бы и встречу с цирком уродцев в полном составе. Впрочем, благоговенный трепет перед «господином Проэмперадором» не мешал им выказывать истинное отношение к его живой игрушке. Женщины шарили по телу Дика липкими от любопытства взглядами, будто пытались понять, чем он отличается от нормальных людей; мужчины усмехались, гордые осознанием собственного превосходства; но, покуда соблюдались внешние приличия, жаловаться Дику было не на что. — Приглашу вон ту, в розовом, — сообщил Арно. — Смотри не опоздай, — поддел его Франсуа, состоявший порученцем при Эмиле Савиньяке. Заиграла музыка. Их компания переминалась возле терракотовой арки. Арно и Франсуа глазели на местных девиц, выбирая себе партнершу посимпатичнее, а Дик прислушивался к болтовне приятелей, мрачнея все сильнее. Он понимал, что глупая враждебность его совсем не красит, но никак не мог совладать с чувствами к новому знакомцу. Франсуа Сэц-Пуэн родился в обедневшей дворянской семье и наверняка повторил бы жизненный путь отца-арендатора, если бы не внезапное покровительство графини Савиньяк. Она отправила его на службу к старшему сыну, а тот после инцидента при дворе — подробностей Дику не рассказали, но Франсуа пыжился так, словно речь шла чуть ли не о деле государственной важности, — перепоручил пажа своему брату-близнецу. Будь на то воля Дика, он предпочел бы вернуть пору, когда они с Арно жили в особняке Алвы, обреченные общаться только друг с другом, но теперь вокруг вертелись более дружелюбные сверстники, и на их фоне Дик проигрывал по всем статьям. Он окинул залу тоскливым взором. Пригласить кого-то на танец? Лучше даже не рисковать. Подпирая колонну, Дик еще мог притворяться, что ему дела нет до всех этих провинциалок, а если одна из них презрительно фыркнет или рассмеется ему в лицо, обманывать себя дальше будет уже невозможно. Уйти в свои комнаты? И продемонстрировать слабость? Показать всем, что его ранит их высокомерие? Нет уж! Взгляд зацепился за рыжую шевелюру, собранную в густой хвост. Дик невольно проследил за ее обладателем до муслиновой занавеси, ни капли не защищавшей от вездесущего комарья. Закатные твари, да это же Манрик! Тот самый Манрик, за которого просватали Айрис! — Я выйду на террасу, — Дик устремился за злосчастным «навозником». Снаружи было жарко и душно. Оглушительно квакали лягушки, с отмелей Рассанны поднимался парной воздух, розы благоухали, несмотря на поздний час. Дик заозирался в поисках затянутой в мундир спины и обнаружил темный силуэт на ступенях, ведущих к реке. Как удачно. Внизу их никто не подслушает, а значит, и не донесет Алве о разговоре на повышенных тонах. Манрик сошел на песок, Дик приблизился к нему, еще толком не зная, как завязать ссору. Волны плескались у самых ног, тихий шелест навевал умиротворение, но Дик не желал впускать покой в свою душу. Дело было не в Айрис и даже не в забывшем свое место «навознике» — Дик просто хотел выместить боль, выплеснуть разлившуюся по жилам гадливость. — Вы тоже предпочитаете одиночество? — негромко произнес Манрик. — Здешнее общество недостаточно утонченно, чтобы заинтересовать меня. Сплошь неотесанные бароны да грубые вояки, — заносчиво ответил Дик. В зале на него само собой нашло отупение — привычка уходить в себя, когда не получалось справиться с чем-то плохим, стала его природным щитом, но после временной прострации злость накатывала с удесятеренной силой. Сейчас он мог бы накинуться с кулаками даже на собственную тень, если бы та вдруг позволила себе лишнее. — И их прелестные дочери, — продолжил Манрик, как будто ничего не замечая. — Простушка на простушке, — пренебрежительно отозвался Дик. Злость придала силы голосу и уверенности духу. — К тому же все, как одна, смуглы, будто холтийские полукровки. У вас что, нет нормальных женщин, и поэтому местные женятся на ком попало? — Я бы рекомендовал вам взять обратно эти слова, иначе за них придется отвечать, — похоже, Манрик, хоть и родился на севере, воспринял реплику близко к сердцу. Влюблен в здешнюю красавицу? Даже если влюблен, вряд ли он расторгнет помолвку с Айрис. — По-вашему, меня это должно испугать? — правое плечо само выдвинулось вперед, грудь выпятилась, будто у бойцового петуха. Дик словно раздвоился: одна его часть, с полыхающими щеками и комком в горле, хотела провалиться сквозь землю от стыда за сказанное, а другая, с бурлящей в крови обидой на весь мир, рвалась в вульгарную драку. — По-моему, — с нажимом произнес Манрик, — вы наглый, самоуверенный юнец, не имеющий ничего, кроме раздутого до небес гонора. Несмотря на то что Дик сам напросился на резкость, отповедь Манрика задела его за живое. Он шагнул вперед, вскинув голову, и отчеканил срывающимся голосом: — Вы оскорбили меня, сударь! — Именно это я и намеревался сделать, — назидательным тоном ответил Манрик. — Стало быть, извинений не будет? — для надежности уточнил Дик. — Нет, — оправдал Манрик его ожидания. — В таком случае я хотел бы разрешить наш спор как можно скорее, — выпалил Дик заветные слова. — Да хоть завтра утром, — Манрик явно проникся желанием проучить нахала. — Где мой секундант сможет найти вашего?