Забытый эдикт

Леонард смотрел вслед быстро удалявшемуся Окделлу. Ведь это был он, не так ли? Когда Уэсс представлял спутников Алвы, Леонард судорожно припоминал, готовы ли штабные отчеты, которые тот запросит в первую очередь, поэтому не заострил внимания на гостях. Пускай во время перепалки тонкая луна не позволила рассмотреть фамильные черты, зачинщик ссоры и без того был известен. Какой нахал, не имея за душой как минимум герцогского титула и покровительства первой шпаги Талига, дерзнул бы ни с того ни с сего нагрубить постороннему человеку? Юный Савиньяк? За те полдня, что миновали после прибытия маршальского кортежа, между ними не могло возникнуть личных счетов, а убивать в интересах семьи пошел бы точно не младший из трех братьев. Стало быть, Окделл... Избалованный, ошалевший от безнаказанности мальчишка решил покуражиться. Небось еще и с одобрения Алвы, чья неприязнь к Манрикам общеизвестна. Закатные твари! Вот так живешь-живешь, никого не трогаешь, и тут вдруг появляется женоподобный сопляк, возомнивший себя вершителем судеб, не иначе! Леонард стиснул кулаки, ногти больно впились в кожу. Не требовалось большого ума, чтобы догадаться: инициатива вызова исходила именно от Алвы. Самому Ворону не с руки драться со столь слабым противником, а вот натравить на него своего щенка — почему нет? Если Алва задался целью очистить армию от неугодных, то комбинацию для этого он выбрал беспроигрышную. По уставу офицера за дуэль могли разжаловать или даже прогнать со службы, но кто сказал, что Алва ограничится дисциплинарными мерами? Если с головы Окделла упадет хотя бы волос, Ворон получит шикарный повод для мести. Леонард обреченно вздохнул. Почему же все здравые мысли приходят на ум слишком поздно? Хотя чем бы ему помогла эта догадка, даже будь она своевременной? Сопляк продолжал бы провоцировать его до тех пор, пока не добился своего. А Леонард не удержал бы язык за зубами, получив шанс осадить хоть кого-то из окружающих наглецов. И ведь попробуй промолчи! Окделл живо ославил бы его перед всем Тронко, а Леонарда с подачи Феншо и без того в Южной армии недолюбливали. — Ваша милость, — Билл Крейвен по обыкновению неслышно подкрался со спины. — Чего тебе? — буркнул Леонард, понадеявшись, что слуга не видел, как он вздрогнул. — Книги, что прислал ваш батюшка, я в кабинет отнес и положил на письменный стол, как вы велели, — отчитался Билл. — Хорошо, можешь быть свободен, — хмуро отозвался Леонард. Жуликоватые манеры Билла бесили его до зубовного скрежета. Понимая, что высланный из Олларии лакей ничем перед ним не провинился, Леонард старался этого не показывать, но после очередного вороватого взгляда или кривой ухмылки раздражение всегда накатывало по новой. — Как прикажете, — Билл на цыпочках взбежал по лестнице и скрылся в тенях. Леонард побрел, загребая речной песок носками ботфортов. Не сказать, чтобы он сильно дорожил своей головой, но погибать из-за чужой придури? Совсем не так он представлял себе свой конец. Хотя кого когда интересовало его мнение? Леонард любил наблюдать за звездами, мечтал найти покладистую девушку, спокойно жить с ней в провинции, занимаясь астрономическими расчетами да изредка выезжая на охоту. А вместо этого вынужден глотать пыль из-под солдатских сапог, покрывать отцовские делишки и изображать неземную дружбу с Уэссом, чтобы тот не донес Высокому Совету о самоуправстве на границе. Ночная птица хлопнула крыльями над самой водой и, протяжно крикнув, нырнула в ракитник. Проводив ее взглядом, Леонард поплелся обратно. «Где мой секундант сможет найти вашего?» Знал бы Окделл, что у него нет достаточно близкого приятеля, к кому можно было бы обратиться с этой просьбой. За пять лет службы в Тронко Леонард не нажил друзей, не обзавелся хорошенькой содержанкой, не купил себе дом. Одинокими вечерами в душу ядовитыми шипами впивалась тоска, но он утешал себя тем, что просто не хочет обрастать связями на месте, откуда сбежит при первой же возможности. Хотя, если подумать, не так уж и много было этих вечеров... Леонарда частенько приглашали сыграть в карты, ведь у него всегда водилось золото. И он шел, делая вид, что не знает, как приятели-однодневки за глаза называли его «снобом» или «занудой». Сколько можно терпеть? Завтра он непременно усадит Окделла в лужу, пусть это и поставит крест на его карьере, а может быть — и на земной жизни вовсе. Напротив лестницы, где совсем недавно стоял сам Леонард, темнела долговязая фигура. Кого еще кошки принесли? Леонард приблизился, и легкий ветерок донес до слуха обрывки возмущенного бормотания. Кажется, незнакомец репетировал обличительную речь для отвергшей его дамы. Видимо, его сюда прислала сама судьба. — Генерал Манрик, начальник штаба Южной армии. С кем имею честь говорить? Молодой человек мгновенно вытянулся во фрунт, став еще выше; попытался щелкнуть каблуками и оттараторил: — Корнет Понси, порученец Первого маршала. — Корнет Понси, — повторил Леонард одобрительно. Его натуру закоренелого аккуратиста неизменно радовало, когда подчиненные следовали уставу без лишних выволочек и напоминаний. — Скажите, могу ли я положиться на вас как на дворянина в деле чести?