Забытый эдикт

За минувший час в комнатах Дика ничего не изменилось, разве что солнечный прямоугольник переместился с орехового паркета на письменный стол. Свежий ветерок принес аромат распустившихся роз и далекий цокот копыт по мощеной дороге. Куда спешит ранний гонец? Дик постарался не кривиться, оседая на низкую кушетку, но болезненная гримаса против воли исказила лицо. Алва наверняка все заметил... Плевать. Дик сел так, чтобы окровавленная рубашка не слишком липла к телу, поморщился — пояс штанов тоже намок и стал неприятно клейким. — После того как Леопольд Манрик устроил на вас покушение, вы не придумали ничего умнее, чем вызвать на дуэль его сына? — Алва говорил медленно, и каждое его слово превращалось в камень, пригибавший Дика к земле. Хорошо, что он решил устроить выволочку хотя бы без свидетелей. — Браво, Ричард. Я в восторге от ваших стратегических талантов. Может быть, мне собственноручно вышибить вам мозги, чтобы вы не мучились, изобретая новый способ самоубийства? Дик понуро молчал. Вчера они с Арно обсуждали, чем опасна грядущая дуэль, и вопрос «А если Манрик довершит то, с чем не справился стрелок?» прозвучал в разговоре едва ли не первым. Они оба сошлись на том, что при посторонних тот не осмелится по-настоящему навредить Дику, но при свете дня стало очевидно: этот аргумент слишком зыбок, чтобы опираться на него всерьез. — Я обязан был попытаться, — Дик распрямил спину, рану прострелило болью, и голос сорвался в хрип. — Это долг чести. — Какой, к тварям, чести, пустоголовый вы идиот?! — Алва навис над ним, но Дик не испугался и открыто встретил его взгляд. — Честь в том, чтобы вызвать противника много опытнее себя, когда сам едва научился различать, с какого конца хватаются за шпагу? То ли боль обострила восприятие Дика, то ли за минувшие месяцы он все-таки научился худо-бедно понимать Алву, но одно казалось неоспоримым: под покровом напускной злости Дик ясно различал нотки страха, а в синих глазах, изучавших расплывшееся багряное пятно, — неподдельную тревогу. Он помнил, как выглядел этот человек, пребывая в настоящем бешенстве (когда они остались вдвоем после свадебной церемонии, или когда Дик проболтался о телесных наказаниях в Дарзье), и нынешнее состояние ничуть не походило на виденное тогда. Вернулся слуга, неся на подносе отделанную янтарем шкатулку, таз с водой и стопку полотенец; сгрузил свою ношу на стол и отступил к двери. — Я сниму с вас рубашку, — предупредил Алва. Дождавшись согласного кивка, он распорол кинжалом белую ткань от воротника до подола и аккуратно стащил камизу за рукава. Под внимательным взглядом Дику стало неловко за свои узкие плечи и выпирающие ребра. Его бросило в пот, хотя дневная жара еще не разгорелась в полную силу. Стараясь не ежиться, Дик спросил: — Я серьезно ранен? — Нет, если не будет нагноения, — Алва сел рядом, смочил в тазу принесенное слугой полотенце и принялся легкими движениями смывать кровь. — Вам несказанно повезло: Манрик оказался достаточно трусливым или достаточно осмотрительным. Энрике, — обратился он к слуге, — принеси сонного отвара. Дик слушал, а в голове крутились воспоминания о том, как в их первый вечер Алва вот так же, влажным полотенцем, стирал белила с его щек. О том, как бережно он делал это тогда, и как осторожно — теперь. Какими теплыми были его объятия в ночь после покушения, и какими нежными — поцелуи утром перед советом. Алва... Впервые Дику показалось, что мысленно называть его так будет слишком холодно и официально. Но как по-другому? Рокэ? Он же не давал позволения обращаться к себе по имени. К тому же он старше, он — Первый маршал и второй наследник короля. Они не ровня... но если Дик не проговорится, Алва никогда не узнает о том, что он самовольно перешел установленные этикетом границы. Умелые руки промыли его рану пекучим снадобьем, наложили корпию, затянули тугую повязку поперек груди. После всех процедур Алва поднялся и приглашающе выставил локоть, чтобы Дик на него оперся. — Идемте, вам нужно лечь. В иной ситуации Дик отверг бы помощь, но ощутить участие Алвы ему сейчас было так же необходимо, как утопающему — глотнуть воздуха. Он привалился к подставленному плечу, и Алва обхватил его вокруг пояса, давая время преодолеть слабость. Горячие пальцы ободряюще погладили обнаженный бок, серебро кружевных манжет царапнуло поясницу. По коже Дика пробежали мурашки, поддерживающая его рука дрогнула и напряглась, словно Алва хотел оттолкнуть, но сдержался. — Вы видели нашу дуэль? — глухо спросил Дик. Наверное, Алве противно, что на нем виснут. Пусть потерпит еще немного. Пара секунд утешения от того, кто раньше выказывал доброту и заботу, — разве он просит о запредельном? — Нет, я застал лишь развязку, — почудилось, что дыхание Алвы сбилось. — Когда вы поправитесь... если захотите, мы повторим этот бой, и я покажу, как вы могли бы его выиграть. — Спасибо, — Дик отстранился, и они двинулись в спальню. — Вы знаете о Леонарде нечто такое, чего не знаю я? — полюбопытствовал Алва, когда Дик, избавившись от штанов, устроился среди подушек и натянул тонкое покрывало чуть ли не до подбородка. — Какая вам разница, за кого выдадут вашу сестру? Не будет Леонарда — будет его брат или племянник. Не все ли равно? — Я хочу, чтобы сестра связала судьбу с тем, кого полюбит, — мрачно ответил Дик. — Блаженное существо, — Алва устало помассировал прикрытые веки. — Я очень недоволен вами, Ричард. Если для вас это хоть что-то значит... — Значит, — заверил Дик. — Надеюсь, такого больше не повторится, — подытожил Алва. — Из-за своего безрассудства следующую неделю вы проведете в постели, не тревожа рану без крайней необходимости. Я поручаю вам в наказание подробнейшим образом изучить Сагранны по картам и землеописательным книгам. Меня интересует все: высоты, племена, водоемы, почвы. Энрике, проследишь за тем, чтобы господин герцог ни в чем не нуждался, — вошедший с кубком слуга кивнул. — Кстати, Ричард, отныне этот расторопный малый будет приставлен к вам. Я помню, что прежде вы отказывались от личного камердинера, и я решил не настаивать, поскольку в моем доме вы могли делать что вздумается. Но покуда мы с вами на публике, извольте соответствовать своему титулу и офицерскому чину. — Как скажете, герцог, — пробормотал Дик. — Отдыхайте, — Алва направился к выходу, но в дверях остановился: — Энрике, если у твоего господина поднимется жар или будут сильные боли, найдешь меня. Конечно, травить дуэльные клинки давно не принято, но от фламинго можно ожидать любой пакости.