Забытый эдикт

Дик медленно прошелся вперед-назад, поглазел из окна на ирисовые клумбы, вздохнул, хрустнул пальцами. Энрике он отослал, Арно как сквозь землю провалился, а одному торчать у проэмперадорской приемной было неуютно. Дик предпочел бы, чтобы их с Алвой никогда не видели рядом, не связывали даже в мыслях, не ловили на самых пустяковых разговорах, но в тесном губернаторском дворце они сталкивались помногу раз за день, и практически у каждой встречи имелись жадные до сплетен свидетели. Вот и сейчас пара черно-синих гвардейцев, замерших на посту за поворотом, проводили его странными взглядами, хоть и знали, что Алвы у себя нет. Насколько же вольнее по сравнению с этим дышалось в Олларии! В конце коридора послышались шаги, и Дик грубо одернул себя за желание слиться с пилястрой. Из-за угла показался Оскар Феншо-Тримэйн, на его воротнике была повязана лента цветов королевы. Отлеживаясь после дуэли, Дик не раз слышал от Арно, что Феншо — вольнодумец и по нему плачут застенки Багерлее. Тогда Дик проникся к смельчаку смутной симпатией, но она мигом испарилась, когда выяснилось, что тот ради пустого бахвальства роняет тень на честь ее величества. Почему никто из варастийских дворян еще не проучил его за дерзость? Одно слово — «навозники»! — Герцог Окделл? — Дик отвернулся, чтобы избежать пустых приветствий, поэтому оклик Феншо застиг его врасплох. — Генерал? — Я уже потерял надежду встретиться с вами, — Феншо улыбнулся, протягивая руку. — Рад знакомству. Дик растерянно пожал сухую ладонь. Вблизи Феншо внушал приязнь — тот же внутренний свет, что исходил от Арно, словно бы стирал грань между ними, смягчал разницу в чине и возрасте. Может, Феншо носит ало-золотую ленту на виду не со зла? — Благодарю, это взаимно, — Дик и сам не понял, как улыбнулся в ответ. — Я могу вам помочь? — То же хотел спросить и я, — Феншо откинул волосы со лба. — Вы кого-то ищете? Быть может, ждете? «Ну вот, сейчас предложит проводить к Алве», — лицо Дика закаменело. Уловив резкую перемену, Феншо мотнул головой: — Не поймите меня превратно, здесь действительно не у кого спросить подсказки, если сам не знаешь, куда идти. А стучаться в каждую дверь — то еще удовольствие. — Я жду друга, — Дик решил, что правда ничем ему не навредит. Колыхнулась портьера, закрывавшая лестницу черного хода, и в коридор ступил Арно с прижатой к груди подушкой. При виде Феншо его глаза округлились, взгляд невольно метнулся к потолочной балке, куда они вдвоем чуть раньше поставили ведерко с синей краской. Дик виновато пожал плечами — он не успел отделаться от случайного собеседника, и теперь план посмеяться над Понси повис на волоске. — Ой... — только и выговорил Арно. — Для кого все эти приготовления? — шепотом спросил Феншо, еле сдерживая подступающий смех. — Неужели для господина Проэмперадора? О Создатель, — он прикрыл рот ладонью, — я не могу такое пропустить. — Для Жиля, — выпалил Дик, прежде чем Арно успел что-то сказать. — Господин Проэмперадор собирается осмотреть переправу, его здесь нет. — Прискорбно, — Феншо был разочарован. — Неужели Жиль и вас успел заесть до печенок своими стихами? Стихи Понси никак не касались грядущей расправы. После дуэли и совместно отбытого наказания он ходил задрав нос и посматривал на Арно свысока. Тот же при всяком удобном случае намекал, что прыщавому зануде ничего не светит с Коломбой Хейл, которую Понси провожал взглядом голодного щенка. Их перепалки повторялись из раза в раз с одинаковыми выпадами и, быть может, со временем сошли бы на нет, но Чужой дернул Арно приврать, будто возлюбленная Понси нашла себе кое-кого познатнее и побогаче. Тот закатил девушке, до поры не подозревавшей о его чувствах, безобразную истерику, и Арно решил, что он должен сполна получить за все заслуги. Дик был с ним полностью солидарен, вдобавок его грызла вина из-за невыполненной просьбы. Помня о том, что Алва обещал следующую пару поединщиков на месяц посадить под арест, Арно не рискнул вызвать Понси (вдруг за это время армия как раз двинется к Саграннам?), поэтому орудиями их общей мести стали краска и пух. Пока Арно, взобравшись на выступ пилястры, закреплял распоротую подушку, они втроем перешли на «ты». Дик посвятил Оскара в подробности их плана, и тот сам предложил выманить Понси из проэмперадорской приемной. — Корнет! — рявкнул Оскар. Высунувшийся на стук Понси вздрогнул. — Почему у вас мятая форма, корнет?! Вы видели себя в зеркало? — Нет, господин кома... — промямлил тот, вытаращившись на Оскара во все глаза. — Как вам не стыдно в таком виде встречать гостей Проэмперадора? — Оскар продолжил наступать. — Это позор! Немедленно приведите себя в порядок! — Как скажете, господин командующий авангардом, — Понси обошел собеседника по широкой дуге, то и дело опасливо косясь из-под светлых ресниц, а когда их с Оскаром разделила оконная ниша, припустил к жилым комнатам во всю прыть. Спрятавшимся за портьерой Дику и Арно только того и надо было. Понси не смотрел под ноги и запнулся о натянутую посреди коридора веревку. Ведро с краской, к которому крепился один ее конец, перевернулось, окатив его с головы до пят. Следом наволочка, к углу которой был привязан второй конец, с тихим шорохом выпустила свое содержимое, и на сгорбившуюся фигурку, медленно кружась, посыпался гусиный пух. Феншо прыснул. Арно громко расхохотался, и Дик ткнул его локтем в бок, отчего рану под ключицей резануло болью. Понси казался до того жалким, что при виде его бледно-голубого лица под ложечкой тревожно засосало. Может быть, не стоило?.. Но задумка Арно на словах звучала так уморительно! Особенно после того, как он рассказал о похожей шутке над капитаном Лаик. Грохнула забрызганная краской дверь. На пороге залитого солнцем кабинета возник Манрик, и память о проигранной дуэли мгновенно смыла все покаянные мысли. — Что здесь происходит? — Птичка попалась в силок, — ухмыльнулся Оскар. — Надеюсь, ставили его не вы, — Манрик скривился так, будто ему под нос подсунули ночной горшок. — Разумеется, не я, это же чистое ребячество, — Оскар лишь сильнее развеселился. — Корнет, войдите, — велел Манрик, отступив с порога. Понси вздрогнул, бросил яростный взгляд на портьеру, как будто догадался, что за ней притаились виновники его позора, и на негнущихся ногах шагнул внутрь. Манрик захлопнул дверь, отчего по синей луже с россыпью белых барашков прокатилась рябь.