Забытый эдикт

— Кагет! Ловите кагета! — не своим голосом завопил Фернандо. Плиты под Рокэ загудели от перестука подков — пятеро лошадей, как одна, сорвались с места в галоп. Стражники, нанятые еще Уэссом, бестолково заметались вдоль ограды, ища подельников стрелка; конюхи в зеленых ливреях с трудом сдерживали жутко храпящего Моро. Рокэ поднялся, осмотрел себя (боль могла прийти далеко не сразу, зато кровавое пятно моментально показало бы, где рана), кивнул, чтобы коня отпустили. Тот скосил глаз на рябого слугу, явно готовясь лягнуть наглеца, посягнувшего на его, Моро, свободу. Ладонь Рокэ сама перехватила недоуздок, из горла вылетело хриплое: — Не смей! — Монсеньор! — от живой арки — пары могучих платанов с переплетенными ветвями — ринулся Арно Савиньяк. — Вы целы? — Как видите, — Рокэ погладил коня по напряженной шее, зарылся пальцами в гриву, успокаивая. Тот еще храпел, но бархатистые ноздри раздувались пореже, из глаз уходила паника. По телу Рокэ прокатилась дрожь — крупная, безотчетная, — голову повело, виски онемели. Пришлось незаметно опереться о конский бок. Если прежде он действовал на бездумных импульсах, воспринимая свои слова и поступки так, будто они принадлежали другому человеку, то теперь в мозгу прояснилось. Окружающая реальность стала донельзя четкой, а мысли — упорядоченными, как строки интендантского отчета. Жаль, что это ненадолго. Рокэ хорошо знал предвестники близкой мигрени: не пройдет и пары часов, как боль превратит его в жалкую тень самого себя с единственной мечтой — о тишине, темноте и полной неподвижности. Он исподволь оценил обстановку. Если пальнут из особняка, Арно уцелеет — на десяток бье с такого расстояния мастер с пристрелянным оружием не промажет. Хотя лучше не рисковать, пока они торчат, будто мишени, посреди двора. — Соберано? — по ступеням сбежал рэй Корунья, человек, которому Рокэ доверял почти так же, как оставленному в Олларии Хуану. Благодаря великанскому росту и черной повязке через левый глаз, Корунья внушал трепет всем, кто с ним пересекался, а двадцать лет во главе кэналлийской гвардии научили его быстро соображать, хорошо драться и держать подчиненных в стальных тисках. В окнах показались встревоженные лица, горничные и лакеи прилипли к стеклам, повысовывались из тесных амбразур. Загородив Рокэ широкой спиной, Корунья обернулся к любопытным и от души рявкнул: — А ну-ка, займитесь делом, канальи! Вам что, за ротозейство платят?! Его с неохотой послушались. Впрочем, обольщаться мнимой покорностью не стоило: наверняка до вечера вся работа в особняке встанет, потому что челядь будет шушукаться по углам, передавая из уст в уста сплетни, одну страшнее другой. И пусть бы себе болтали! Лишь бы под ногами не путались. — Дом запереть, чтобы и мышь не проскочила, — велел Рокэ. — Никого не впускать и не выпускать. Пусть сад стерегут по всему периметру, особенно тщательно со стороны Рассанны. Корунья кивнул. — Всех губернаторских людей собрать, устроить личный досмотр, обыскать комнаты. У покоев виконтессы и ее сестры выставить караул. Да, и найдите пулю, — Рокэ широким жестом указал на стену левого крыла, где на высоте его лба белел свежий скол. — Хотелось бы знать, из чего меня пытались прикончить. — Будет сделано, соберано, — Корунья коротко поклонился и подал знак теньенту Торесу, чтобы тот приблизился. Рокэ хотел было отказаться от телохранителя, но потом передумал. Следовало осмотреть место, где поджидал своего часа убийца. Пускай уэссовские болваны натоптали как целый полк, оставался шанс найти оброненную второпях вещицу, оберег или обрывок ткани, чтобы пустить адуанского волкодава за беглецом. Рокэ поправил перекосившуюся шляпу и устремился к каменной ограде. Торес тенью зашагал сзади. Слева возник кто-то светлый, высокий... До предела натянутые нервы заставили выдернуть пистолет из-за пояса, прежде чем Рокэ успел осознать, кто за ними увязался. — Ричард. — Герцог Алва, — он стоял, сцепив пальцы в замок; на нижней губе проступил след от зубов, щеки побелели. — Где вы прятались? — неужели вспомнил о том, как стреляли в него самого, и испугался? — И, главное, зачем? — Здесь, — Ричард рваным движением указал за платановый ствол. — Герцог Алва, я его видел. — Стрелка? — уточнил Рокэ. — Его многие видели. Правда, толку от этого чуть. — Я видел лицо, — Ричард был очень серьезен. Рокэ подступил к нему вплотную, спросил, понизив голос: — Ну и на кого же он был похож? Только, ради всего святого, говорите тихо. — В вас стрелял талигоец, — Ричард внял просьбе без лишних вопросов. Разумно, учитывая, что у «кагета» могли остаться сообщники, которым нечаянный свидетель совсем ни к чему. Ричард помолчал, морща лоб. — Он... обыкновенный. Не красавец, не урод. Светлокожий. — Светлокожий, значит, — повторил Рокэ. — А на нос вы обратили внимание? — Обычный нос, — Ричард был искренне рад тому, что его знания пригодились. — Я смогу узнать преступника, когда его найдут. — Хорошо, — если стрелял не кагет, значит, это дело рук Манрика. Или виконтессы. Ведь могла же она нанять какого-нибудь висельника, да еще и пристроить его на работу в особняк, не вызвав подозрений? Легко. — Пойдемте поглядим на жердочку нашей пташки, — Рокэ жестом велел Ричарду встать справа от себя, чтобы из окна в него не смогли прицелиться. — Как-никак три пары глаз лучше двух. Под ногами хрустели редкие сухие листья. Порывы степного ветра обдували макушки смоковниц, но возле стены, чей фундамент заложили еще при древних Борраска, сохранялась прохлада. Носками сапог Рокэ откидывал с дороги сучья, взгляд не пропускал ни единой соринки на серой земле, ни камешка в кладке ограды. Черно-синий мундир Тореса маячил в узком просвете между деревьями — верный служака первым двинулся вдоль зарослей. Ричард воровато глянул ему в спину, обернулся к Рокэ и поймал его ладонь. Горячие пальцы сомкнулись вокруг кисти железным кольцом, он сдавил запястье неожиданно крепко, прижался плечом к плечу, а потом отпрянул, словно испугался, что его застигнут за чем-то крайне непристойным. Желание сгрести его в объятия, притиснуть к себе, уткнуться в русый висок нахлынуло так резко, что Рокэ оступился. Совсем он отвык от настоящего риска. Отвык, расслабился, размяк без постоянной охоты, вот и лезут в голову разные глупости. — Соберано, смотрите! — под тем самым деревом Торес запрокинул голову, рука указывала в гущу пыльной зелени. — Что там? — Рокэ поравнялся с ним. Среди листвы выделялось ярко-розовое пятнышко. — Непохоже на плод. Подержите-ка, теньент, — он вручил Торесу свою шляпу и, проигнорировав укоризненную гримасу, вскарабкался на стену. — Это шейный платок. Нам неслыханно повезло. Со стороны перекрестка, где высилась церковь Святого Фабиана, возвращались Фернандо и Хоакин. Их полумориски ступали шагом, на бронзовых от загара лицах читалась досада. Значит, эти никого не поймали. Но кто же тогда цеплялся за стремя Фернандо? Рокэ спрыгнул вниз, подняв облачко серой пыли (от удара о землю в виски изнутри впились тонкие иглы), и продемонстрировал находку спутникам. Ричард заинтересованно вытянул шею, Торес повертел подшитые края платка. — Ни монограммы, ни вензеля. — Вряд ли это был дворянин, которому по средствам личная вышивальщица, — сказал Рокэ. — Ткань тоже самая простая. Вдобавок, — он помахал платком возле носа, — нет и следа духов. Тем лучше. Теньент, вы знаете, где расположились двое господ с собакой, почтившие сегодняшний совет? — Адуаны? — переспросил Торес. — Их отправили в казармы. — Пусть за ними немедленно пошлют. Когда их процессия выбралась из тени смоковниц, безусый мальчишка как раз открывал ворота вернувшимся гвардейцам. Рядом с конем Фернандо переминался невзрачный человечек в перепачканной рубахе и разодранных по шву штанах. При виде Рокэ он шмыгнул разбитым носом и торопливо утерся рукавом, размазав кровь по щеке. — Кто это с вами? — Соберано, он назвался слугой генерала Манрика, — начал было Фернандо, но человечек перебил его, бухнувшись в пыль на колени: — Господин Проэмперадор, в городе творится сущее беззаконие! его милость отправил меня в лавку тесемочника Липпеса, что на Суконной улице, дал с собой денег, а меня ограбили! Да еще и избили! Посреди бела дня! Виданное ли дело? Господин Проэмперадор, я молю о справедливости! Ричард буравил взглядом коленопреклоненную фигуру, тонкие губы поджались, будто он о чем-то сосредоточенно размышлял. Заметив, что Рокэ смотрит выжидающе, Ричард наконец произнес: — Мне кажется, это он. Только вот одежда другая... и кровь... Человечек попытался изобразить удивление, но у него ничего не вышло — все-таки для умелого лицедейства требовались годы и годы практики. Фернандо и Хоакин без приказа навалились ему на плечи, принялись вязать. — Это ошибка! Я ничего не сделал! — запричитал человечек. Он лягнул Фернандо, высвободив правую руку, но вместо того, чтобы ударить, потянулся к шее — коснуться образка. Лишь тогда Рокэ заметил на его запястье след пороховой гари. Если прежде оставались сомнения, не выдает ли Ричард желаемое за действительное, то теперь они растаяли.