Забытый эдикт

Всадники в шерстяных балахонах встретили передний разъезд у подножия Полвары, где каменный пояс отмечал границы выделенной бакранам земли. По обочинам того, что именовалось главным трактом, росли кривые деревца с узловатыми, словно пораженными костоедой ветвями; чахлые кустики обильно присыпала меловая пыль; упрямая (а как назвать иначе семя, сумевшее дать побеги в здешней почве?) трава торчала редкими иголками. Должно быть, белый хлеб для бакранов — на вес золота, а простая репа — на вес серебра, хотя кто знает. Выживают же люди на берегу Седого моря, а там в самые теплые годы снег сходит лишь на пару недель. Рога гигантских козлов украшали ленты, костяные амулеты и бронзовые колокольцы; серенькие бородачи в седлах с меховыми потниками по колориту заметно проигрывали своим животным. Завидев пришельцев, косматый старейшина с ведьмой-женой отделились от свиты и направили козлов вниз. Из-под раздвоенных копыт поднялись белесые облачка, воздух заполнил мелодичный перезвон. — Надеюсь, все успели объяснить личному составу, что местных оскорблять нельзя? — не разжимая губ, спросил Рокэ. — Смотря что считать оскорблением, — ухмыльнулся Феншо-Тримэйн. — Если речь идет о том, чтобы увеличить здешнее поголовье рогатых, то их порода от этого только выиграет. — Я до последнего сомневался, не врут ли слухи, что в ваших краях домашнюю скотину любят особой любовью. Пожалуй, без дальнейших подробностей мы все обойдемся. Прежде чем на эту детскую подначку последовал равноценный ответ, Рокэ спешился. Его примеру последовали генералы: Савиньяк, Феншо-Тримэйн, Вейзель и Дьегаррон. Кэналлийские гвардейцы подхватили лошадей под уздцы, сбоку возник Коннер с неизменным волкодавом, поднял руки, низко поклонился старейшине. Тот очертил круг левой рукой — должно быть, продемонстрировал, как он сердечно рад гостям, — затем произнес несколько фраз дребезжащим голосом. — Создатель благослови народы, не додумавшиеся до пышных церемоний. Капитан, что мне отвечать? Коннер сказал, Рокэ повторил. Знакомство состоялось. Ужин для талигойцев накрыли в самой большой хабле. Внутри несло хлевом, у примитивного очага суетились постаревшие прежде срока женщины, по земляному полу сновали тараканы. Один забрался на сапог Савиньяка, и тот брезгливо топнул, раздавив парочку его собратьев. У распахнутой — спасибо Леворукому за малые радости — двери толпились бакраны: с любопытством заглядывали в проем, отходили, уступая место соседям; тихо лопотали на своем наречии. Рокэ старался улыбаться — не слишком широко, но так, чтобы зевакам стало ясно: чужеземец по достоинству оценил оказанный прием. Да полно! Беднота живет убого и в Торке, и в Саграннах, и в его родной Кэналлоа, нечего морщить нос почем зря. Впрочем, выставленные на стол кушанья знатно поколебали его терпимость. Привкус козьей крови сохранялся на языке даже после того, как пир закончился и они выбрались за увешанный горшками частокол. От калитки старейшины открывался чудесный вид на деревеньку, лунный свет милосердно оставлял в полумраке кучи навоза, грязь и покосившиеся стены, но Рокэ не собирался любоваться пейзажами. Всякий раз, сглатывая, он чувствовал, что в желудке перекатываются осклизлые козьи глаза, и мечтал в первом же укромном уголке от них избавиться. Как назло, любопытные туземцы не отпускали гостей восвояси, улыбались, смотрели весело, будто ждали фокуса, и, когда толпа расступилась перед группкой женщин с факелами, стало ясно какого. Главную подлость бакраны припасли на конец. — Что это? — Рокэ закашлялся, стиснул зубы, с трудом усмиряя разбушевавшееся нутро. — Ох, господин Прымпердор, обычай у них срамной... — замялся переводивший за ужином Коннер. Старуха, принятая им за жену бакранского вождя, оказалась жрицей, которую величали Премудрой Гаррой. Подле нее жалась довольно миловидная девчушка с копной смоляных волос и бровями вразлет. Запинаясь через слово, Коннер поведал душещипательную историю ее вдовства и суть того самого обычая. — Господин командующий авангардом, я поручаю вам очень важную дипломатическую миссию, — начал Рокэ, и Савиньяк глумливо прыснул в кулак. — От нее зависит, насколько охотно бакраны станут содействовать нам в грядущем сражении. — Вы серьезно? — лицо Феншо-Тримэйна вытянулось. — Абсолютно, — закатные твари, еще минута, и его вывернет проклятыми глазами прямо здесь! С каждым произнесенным словом тошнота усиливалась, но Рокэ продолжал улыбаться, надеясь, что ночь не выдаст, как искусственна его улыбка. — Очень ответственная миссия. Не посрамите честь талигойского рыцарства. — Господин Проэмперадор, — Феншо-Тримэйн настроился спорить, и на помощь Рокэ неожиданно пришел Савиньяк: — Козочка ждет, Оскар. Ты же не хочешь, чтобы она обиделась на твою переборчивость? — Чтоб вы провалились. Оба, — процедил тот и, гордо выпятив грудь, подал бакранке руку. — Как ей сказать «Иди со мной»? Желанное уединение Рокэ нашел в облепиховых зарослях за околицей деревни. Кто бы мог предположить, что привычка к дикарским яствам в жизни пригодится больше, чем привычка к ядам? Удивительное дело, но отравить его еще не пытались — наверное, отцовская живучесть настолько впечатлила Ызаргов Чести, что те приписали ее всем Алва разом и научили потомков не доверяться болиголову. Рокэ распрямился, утер со лба холодную испарину и прислушался к себе. Кажется, позывов опорожнить желудок больше не предвиделось. Он сорвал пригоршню ягод — перебить мерзкий привкус во рту. — Рокэ, вам нужна помощь? — поднятый факел освещал плотную фигуру Вейзеля. Вокруг него, шумно дыша, вертелся волкодав — брат-близнец коннерового. — Нет, благодарю. Курт, скажите, что у вас есть что выпить. — Рокэ отцепил от мундира настырные ветки и выбрался на протоптанную козами тропинку. Ему стало легко и хорошо: к ладоням медленно возвращалось тепло, колени больше не подгибались. — Я считаю своим долгом сказать: вы поступаете с этими людьми непорядочно, — Вейзель с достоинством передал фляжку. — Ну уж если вы пришли упрекать меня в том, что я соблюдаю брачные клятвы, то... даже не знаю... — Рокэ высоко запрокинул голову, направил струю из фляжки в рот так, чтобы не коснуться горлышка перепачканными желчью губами. Разумеется! Разумеется, только Вейзель на просьбу «выпить» мог подсунуть подкисленную лимонным соком воду. — Наверное, солнце завтра встанет на западе. Банальность метафоры должна была подчеркнуть его удивление, но Вейзель в ответ полыхнул как запальный шнур: — Прекратите паясничать! То, что учинил с вами Фердинанд Оллар и благословил кардинал Сильвестр, — издевательство над таинством брака. Насмешка. Оскорбление для всех честных олларианцев! Юлиана была возмущена до глубины души, когда узнала, и я полностью разделяю ее чувства. Они не смели идти против природы и устоев общества. Мне отрадно видеть, что вы не поддерживаете этот фарс. — Не нам судить, что смеют и чего не смеют иерархи нашей церкви, — ответил Рокэ куда резче, чем намеревался. Шквал в душе поднялся и стих так быстро, что он не успел разобрать причину собственной злости. Просто Вейзелю захотелось нагрубить, но не король и кардинал же тому виной? — То, что вы не хулите его величество, делает вам честь, — заметил Вейзель. «Это просто гордость», — мысленно возразил ему Рокэ. — Однако я имел в виду отнюдь не ту девочку-дикарку. Вы наобещали бакранам молочные реки с кисельными берегами, обманом добились того, чтобы они позволили нам прикрываться их именем перед странами Золотого Договора. Но что их ждет дальше? — Вы же меня слышали. Бакраны начнут строить Великую Бакрию, — пес ткнулся ему в руку мокрым носом, выпрашивая угощение, Рокэ потрепал за куцым ухом. Дома остались трое таких же зверюг — чистых, вычесанных и до крайности дружелюбных. Помнится, именно Саффи, молодая игривая сука, одним весенним утром подтолкнула их с Ричардом друг к другу. — Какую еще Бакрию? — раздраженно переспросил Вейзель. — Вы думаете, туземцы способны оборонить свое государство, будь оно взаправду создано? — Курт, разве это важно здесь и сейчас? — Рокэ не тянуло устраивать лекции о политическом устройстве стран-сателлитов, поэтому он предпочел сменить тему. — Скажите мне, как вы поладили с мэтром Фитчем? — Его старшего сына зовут Михаэль, как и моего, — с негодованием произнес Вейзель. — Это лучшее, что мне о нем известно. — Признаться, я рассчитывал, что вы станете общаться о других вещах. — Не представляю, о чем еще мне говорить с дворцовым мастером над шутихами, — в голос Вейзеля прорвалась тщательно лелеемая обида. — Зачем вы его взяли, Рокэ? — Я хочу устроить казаронам придворный фейерверк, — Рокэ очень нравилась эта идея, а скепсис на лице Вейзеля лишь добавлял ей очков. — Давайте пропустим обязательный ритуал, где вы приметесь сочувственно цокать языком и спрашивать, не сошел ли я с ума. — Вы поэтому взяли пороха втрое против необходимого? — поинтересовался Вейзель тоном человека, смирившегося с тем, что его окружают идиоты. — Не только, — старика хотелось успокаивающе похлопать по плечу. — Но даже наших запасов может оказаться мало для всего, что я запланировал. — И как вы думаете их пополнять? — спросил Вейзель без надежды образумить заигравшееся чадо. — Мне кажется, у Барсовых Врат должен быть обширный пороховой погреб. Осталась мелочь — получить его в свое распоряжение...