Забытый эдикт

— Если бы вас было куда разжаловать, я бы разжаловал, — процедил Рокэ, по очереди дергая за бронзовые ручки. Увы, ящики комендантского стола надежно хранили свои секреты, ключи же пропали вместе с владельцем. Из выбитого окна лился розоватый свет нового дня, несло гарью, слышались крики раненых, кому перепиливали кости или зашивали раны. Понси буравил взглядом пол между мысками сапог. Его скорбный профиль отражался в стеклянных рысьих глазах — стены верхних покоев украшали головы чучел, заяц соседствовал с туром, ирбис мертво таращился на корсака. Похоже, комендант Барсовых Врат любил поохотиться... — Вы напишете деду? Рокэ едва не фыркнул — дурачок пережил бирисский плен, уцелел во время штурма, а до сих пор боится дедовского нагоняя. — Обязательно. Сообщу ему, что вы непригодны к военной службе. Лицо Понси дрогнуло. Неужели расплачется? Только этого не хватало. Рокэ потянулся к панели, чья резьба могла скрывать рычажки тайника, но неудачно наступил на подвернутую ногу и зашипел. Обернулся, сощурив воспаленные от дыма глаза. Понси улыбался, будто блаженный. — Да вы счастливы, как я погляжу? — Да, господин Проэмперадор. Надеюсь, если вы объясните деду, что кавалерийским генералом мне не стать, он оставит меня в покое. — Я на вашем месте опасался бы, что он оставит вас без наследства, — остудил чужую радость Рокэ. — Бывали в этом кабинете? — Нет, господин Проэмперадор. Мы с маркизом Эр-При жили в Восточной башне. — И вы, конечно же, ничего не видели-ничего не слышали? — усмехнулся Рокэ. То, что Робер Эр-При ему достался в ночь первой победы, а не после долгих торгов с Адгемаром, стало настоящим подарком, но подарки следует разворачивать, разделавшись с неприятной рутиной. — Ничего полезного не можете рассказать? — Я знаю, во сколько у седунов сменялись караулы, — наморщил лоб Понси. — Знаю, что у воды из колодца привкус мела. — Абсолютно лишние сведения. — А еще я знаю, в какую сторону уводили невольников! — поторопился добавить Понси. — Покажете позже. Все равно в ближайшие сутки мы никуда не двинемся. Пойдемте, приставлю вас к делу, которое требует внимания прямо сейчас. Нога еще ныла; пожалуй, нужно идти помедленнее, чтобы хромота не сильно бросалась в глаза. Рокэ поковылял к дверям, и Понси пристроился за плечом, как прилежный оруженосец. Любопытно, в каком году он закончил Лаик? Прошлом или позапрошлом, не раньше. И почему же сына и внука прославленных кавалеристов никто не взял под крыло? — Вскройте стол и обыщите кабинет, — на ходу бросил Рокэ адъютантам в разгромленной приемной. — Если найдутся бумаги, пусть их посмотрят переводчики. В крепости зализывали раны. Капитан Коннер подгонял кагетов, которые разбирали завал на месте ворот; рядом солдаты посыпали песком кровавые лужи. Тела со двора успели убрать: мертвых талигойцев вечером похоронят у северной стены, бириссцев скинут в пещеру и забросают булыжниками. Признаться, последних Рокэ с легким сердцем отдал бы на корм падальщикам — люди и без того вымотались и обозлились, не найдя ни выпивки, ни доступных женщин, к чему нагружать их лишней работой? Но в Барсовых Вратах еще осядут бакраны или варастийцы, а оставлять им в подарок отравленную воду было подло. Да и время пока терпело — не заявляться же к Дараме только с остатками авангарда? Дверь замковой кузницы распахнули настежь, в горне горел огонь. На пороге Рокэ пригнулся, невезучий Понси треснулся лбом и тихо ойкнул. У наковальни мальчишки-подмастерья выправляли зазубрины на трофейных саблях, изнуренные солдаты ждали своей очереди чинить багинеты и даги. При виде командующего один, с повязкой вокруг головы, попытался вытянуться во фрунт, но Рокэ отмахнулся, и тот осел на гору угля. Его товарищи дремали, подпирая стену. Разведчикам Феншо-Тримэйна этой ночью перепала грязная работа. После взрыва, пока бириссцы были оглушены и растеряны, они укрылись за завалом из валунов и принялись выкашивать толпу мушкетным огнем. В воздухе клубилась пыль, горела солома, горло скреб пороховой дым. Расчеты Вейзеля оказались верны, от взрыва обрушились только перекрытия над воротами, но кладка осыпалась по-разному: с одной стороны — образовала крутые «ступени», а с другой — отошла ровно, будто ее отрезали великаньим ножом. Рокэ беспомощно наблюдал за боем с галереи на уцелевшей части стены — он не мог спрыгнуть на камни без риска переломать ноги, не мог поддержать своих бойцов. А главное — он знал, что сейчас даже самый толковый командир с самыми толковыми приказами помешает делать рядовым их дело. «Барсы» попробовали смять жалкую горстку солдат, но у каждого, кто занял позицию на баррикаде, имелось по тройке помощников, и когда он откладывал в сторону разряженный ствол, сразу же получал новый — только целься и дергай спусковой крючок. Пальба не утихала, будто стрелки превратились в не знающий устали механизм, но бириссцы — вот уж где оценишь преимущество варвара перед цивилизованным человеком! — не дрогнули. Где четверо падали, сраженные пулями, пятый добирался до завала, и тут уже завязывалась рукопашная, а в рукопашной дикари дрались отчаянно и свирепо, как загнанные в угол звери. Если бы не помощь Бадильо, они бы отбились, а то, глядишь, еще и перерезали бы всех штурмующих. Ночью солдаты превзошли самих себя, совершили настоящий подвиг, сегодня нельзя скупиться на похвалы. Сваленные грудой кирасы жалобно загудели, когда поверх бросили новую партию. На звук из темного угла вышел мастер в кожаном переднике. — Мэтр... Дунстан? — Да, господин Проэмперадор, — мастер поклонился, матово блеснула лысина. — Мне сказали, что железо в кузницу стаскивают по вашему приказу, но что с ним делать, не объяснили. Большинство кирас продырявлены пулями. Велите починить? — Нет, — Рокэ подобрал с пола соломинки (взрывом сорвало крыши сараев, так что теперь солома валялась везде), сложил их триболой или, как писал Пфейтфайер, «ежом», показал кузнецу. — Мне нужна подобная конструкция. — Он повертел триболу в разные стороны. — Каким бы боком она ни упала на землю, один шип всегда должен торчать вверх. Сумеете? — «Чеснока» наделать? — заулыбался мастер. — Сумею, конечно. — Чем больше, тем лучше, — уточнил Рокэ. — От этого «чеснока» зависит, выстоим мы в генеральном сражении или нет. Не стесняйтесь брать себе в помощь столько людей, сколько потребуется. Офицеры знают, что вам нужно содействовать всеми способами. — Буду работать день и ночь, — пообещал мастер. Рокэ кивнул в знак благодарности и обернулся. — Корнет, остаетесь здесь и следите, чтобы «чеснок» выходил достаточно острым. В полдень вас сменит корнет Сэ. Понси отсалютовал, попытался щелкнуть каблуками. На высоком лбу наливалась краснотой шишка. Исполнительному олуху захотелось растрепать волосы, но Рокэ сдержался — одобрительно улыбнулся и вышел на воздух. Лишь в дверях обернулся через плечо: — Рад, что вы живы, корнет. Реакции Понси он не видел. Солнце поднималось все выше, золотя голые стропила уцелевших пристроек; ясное небо рассекали стаи черных птиц, а на спину наваливалась усталость. Далеко ли основные силы? Разведчики отправлены и на юг, и на север, так что незаметно к Барсовым Вратам не подойдут, но под защитой Вейзелевых пушек Рокэ ощущал бы себя куда спокойнее. Не испортились ли закатные снаряды мэтра Фитча, «дворцового мастера над шутихами»? А отчего бы им портиться? Дождя как не было, так и нет. Зато есть его собственный страх — неправильный, суеверный, и чем ближе встреча с дружинами Адгемара, тем острее чувство, будто под ногами — зыбкая осыпь, и следующий шаг сулит неминуемую гибель. Спасибо Леворукому, хотя бы мигрень не напоминает о себе больше двух недель. Взгляд скользил по пленникам и сонным солдатам, ища знакомую фигуру, берет с вороном, русый затылок. Глупец. Ведь сам же велел ему отдыхать! Всколыхнулись задавленные сомнения. Ну не верх безрассудства ли — рисковать жизнью Ричарда, чтобы доказать, как он, Рокэ, беспристрастен? Кому это нужно? Зачем? Даже если забыть о его привязанности, кто отправляет в рубку герцога и Повелителя? Только дуралей, который, возглавляя армию, первым лезет под чужие клинки. Но он хотя бы может защитить себя, а Ричард? Взмах бирисской сабли — и нет больше важного аргумента в политической игре. Нет больше иллюзорной поддержки Людей Чести. Нет больше... ничего нет. Но время сидеть взаперти, потому что за порогом ждали враги, для Ричарда безвозвратно ушло, он распробовал вкус свободы, привык к самостоятельности. Любой шаг назад будет воспринят как личное оскорбление, да и, если положить руку на сердце, разве правильно трястись над жаждущим подвигов мальчишкой? Обкладывать его ватой, водить за руку. Для матери — разумеется. Но ни для кого иного. А в общем-то, дело уже сделано, и все остались целы, не повод ли это послать к кошкам лишние мысли? У колодца угрюмый Феншо-Тримэйн, кажется, вот-вот окатит из ведра какого-то доброхота. Хорошо, что попался, не придется его искать.