Вторая жизнь.

В то время, как на арене финала Чемпионата Мира по квидичу бушевали нешуточные страсти, Дамблдора, который обязан был подготовить замок к приему гостей для проведения Турнира Трех волшебников, одолевали тяжкие думы. Почти четыре года назад Николас Фламель, наконец-то, после тридцатилетних уговоров согласился дать ему для исследований философский камень, а тот украли. Сначала Дамблдор грешил на внезапно покинувшего Хогвартс Северуса Снейпа, ведь напиток из философского камня позволил бы тому преодолеть магический откат после нарушения клятвы и жить в свое удовольствие до глубокой старости. Сам Альбус в жизни познал мало радости, разве что детство его было счастливым и общение с юным Геллертом мелькнуло ярким светлым пятном. Потери и лишения никого не делают лучше. С годами Дамблдор стал по-иезуитски безжалостным. Ради того, что считал правильным, он был готов пожертвовать чем угодно, даже собой. Конечно, если бы директору Хогвартса сказали, что он такой, тот бы искренне изумился. Ведь он никогда никому не желал зла. Не желал, но зло совершал, чаще всего из-за своей предвзятости или бездействия. Но после похищения камня Альбус не сидел, сложа руки. Он сделал запрос через международную конфедерацию магов о местонахождения без вести пропавшего преподавателя Хогвартса Северуса Снейпа. Тот быстро нашелся в Магическом Университете в Дрездене, где занимался исследованиями в области зельеварения. На этом Дамблдор не успокоился, он направил заявление в аврорат Дрездена, в котором обвинил своего бывшего сотрудника в похищении из Хогвартса уникального магического артефакта. На что господину директору ответили, что пока он не напишет, что именно пропало, о допросе подозреваемого не может быть и речи. Дело застопорилось. Правда, профессора Дрезденского Университета Северуса Снейпа вежливо пригласили в аврорат для частной беседы (тот мог легко отказаться). Но Снейп пришел, выслушал, в чем дело, поразился подлости и мстительности Альбуса и поклялся магией, что никаких чужих магических артефактов из Хогвартса с собой не прихватывал. Восстановив свое доброе имя, ученый подумал, что зелье, над которым он работает и почти завершил его испытания на добровольцах, он посвятит Гарри Поттеру, подарившему ему, Северусу, свободу от старого негодяя. Так что, Дамблдору оставалось лишь вздыхать и сожалеть об утерянных возможностях. Со временем подозрения в том, что именно предатель Снейп украл философский камень превратились у Альбуса в твердую уверенность. Нашлись и его пособники: Августа Лонгботтом, чьи сын и невестка очнулись, не помня ничего о времени своего пребывания в забытьи, с полностью восстановленной нервной системой, словно тех никогда не пытали круциатусом, и Люциус Малфой, бесплодная жена которого стала рожать в год по сыну, словно Молли Уизли. Дамблдор вспомнил, что в тот день, когда он с Гарри Поттером отсутствовал в Хогвартсе и, когда, скорее всего, был похищен философский камень, и Августа Лонгботтом, и Люциус Малфой посещали замок. «Скорее всего, Августой был Снейп под оборотным зельем, а Люциус обеспечил ему доступ в мой кабинет, из которого был прямой проход к зеркалу Еиналеж, и отключил сигнализацию» — Альбус каждый раз морщился, вспоминая инвентаризацию постельного белья. «Запрос пришел из Министерства накануне, Малфой вполне мог все это организовать» — догадки директора в чем-то были правильными. Но доказательств не было никаких. «А теперь еще Кубок Огня» — старик вздохнул. Требовалось подготовить спальни для гостей, внести в смету расходы на их питание, обеспечивать безопасность мероприятия — в общем, погрузиться в скучную рутину. «Когда-то я наукой занимался» — тогда он учился у Николаса Фламеля, пока в один прекрасный момент не победил того в учебном поединке. Альбус не знал, что это больная мозоль его учителя, который в свое время не смог получить мастерство в дуэлинге и, следовательно — благородное звание рыцаря, а остался безродным зельеваром. В те времена без виртуозного владения боевыми заклинаниями волшебник считался никем. Уже много позже Николаса начали называть Сэр. В общем, ученичество прервалось, Альбус устроился преподавать трансфигурацию в Хогвартс, это был совершенно не его уровень, но надо было зарабатывать себе на жизнь, выбирать не приходилось. Иногда Дамблдор спрашивал себя, что было бы, если бы в ответ на упреки брата, что он, Альбус, перестал ухаживать за сестрой, он встал бы на сторону Геллерта и уехал с ним путешествовать? Наверняка его жизнь была бы не такой правильной, но куда более интересной и счастливой. Но прошлого не исправишь. Во главу угла Дамблдор поставил долг, так и не поняв, что всеобщее благо складывается из счастья многих отдельно взятых людей и его личного счастья, в первую очередь. Встречаться в бою с Геллертом Альбус не хотел, но Николас Фламель кому-то рассказал, какой его ученик замечательный дуэлянт, и пришлось сразиться с безответной любовью своей юности. Дамблдор всегда считал, что Геллерт ему поддался, хотя мог убить. Но директор Хогвартса ни с кем никогда не делился своими догадками — не с кем было… У Бартемиуса Крауча-старшего на душе тоже было неспокойно. Казалось бы, забывший про него шантажист в июне месяце прислал школьной хогвартской совой объемный пакет, в котором находились документы на имя Джонатана Страуда, магглорожденного волшебника тридцати пяти лет отроду, гражданина США, прибывшего в Великобританию в качестве туриста. А также текст состоявшей из нескольких подпунктов магической клятвы, после произнесения которой Бартемиусу Краучу-младшему надлежало выдать документы, три тысячи галлеонов, подарить эльфа Винки, ответить на один вопрос, если тот его задаст, и отпустить на все четыре стороны, предварительно сняв с «молодого человека» заклятие подчинения. Прочитав текст клятвы, мистер Крауч понял, что составлялась она прожженным крючкотвором. И после освобождения сына, который после рождения маленьких Маркуса и Авроры действительно стал проблемой (мужчина даже подумывал стереть своему первенцу полностью память и выкинуть в мир магглов куда-нибудь в Латинскую Америку) ни Магде, ни младшим детям, ни ему самому ничего угрожать не будет. «Мало ли что придет в его больную голову?» — делать было нечего, пришлось подчиниться. Теперь у Бартемиуса Крауча-старшего была семья, расставаться с ней из-за неповиновения и терять свою свободу мужчине не хотелось совершенно. Поэтому, аппарировав к находившемуся в удаленной болотистой местности в Шотландии домику, глава департамента магического международного сотрудничества в него вошел и привязал заклинанием к стулу не ожидавшего подобного Барти, после чего снял с неудавшегося отпрыска Империо. — Ненавижу! — у молодого мужчины разве что пена изо рта не пошла. Он смотрел на отца с неприкрытой, отчаянной ненавистью. — Убей меня лучше! Лучше смерть, чем такая жизнь! Бартемиус подумал, что, пожалуй, исполнил бы это пожелание, но призрак Азкабана, маячивший перед мысленным взором волшебника, не давал ему осуществить свои намерения. — Ты дашь мне эту клятву, потом получишь новые документы, кошелек с деньгами и эльфа. Надеюсь, что после этого больше тебя никогда не увижу, — развернув перед глазами сына пергамент, Бартемиус не стал растекаться мыслью по древу. — Поклянись магией, что сделаешь это, — Барти отца не любил и не верил ему. — Что в тебе только мать нашла. Ты ее, наверняка, шантажировал, связал, изнасиловал и под Империо держал, — не то, чтобы Крауч-младший хотел отца спровоцировать на насилие, скорее, желал сделать тому очень больно. — Держи! — чтобы не сорваться, Бартемиус отошел от сына подальше, швырнул ему под ноги пергамент с текстом клятвы и освободил от пут. — Клянусь своей магией, что сделаю все, что я тебе обещал, а так же честно отвечу на один твой вопрос, — произнес мужчина. — Почитаю, что ты мне принес, — ссутулившись сидя на стуле, потирая рукой затекшие плечи, Барти начал изучать пергамент. В какой-то момент его лицо стало неестественно спокойным, молодой волшебник закрыл глаза и потер виски руками. В тексте клятвы было зашифровано послание, по схеме, которой обычно пользовался Милорд: «Отправляйся к Рабастану, он оправдан и на свободе. Если захочешь меня найти, воспользуйся своими мозгами». Барти вдохнул, выдохнул. — Я, Бартемикс Крауч, сын Бартемиуса Крауча и…- он от начала до конца оттарабанил текст клятвы, особо даже не вдумываясь в ее смысл. — Пусть тому будет свидетельством моя магия! — после чего пергамент в его в руках вспыхнул, превращаясь в обугленный кусок приглашения на праздник. Кто бы только знал, как тяжко дались Гарри эти двойные чары! Сколько он шоколада съел и выпил какао, пока они не получились у него, как следует! «Воспользуйся своими мозгами», — Барти вспомнил, что отец ему должен ответ на один вопрос. Это был квест, Милорд вернулся, спас его и дал подсказку. «Он узнал про мое освобождение и шантажирует отца. Он, наверняка, написал ему…» — От кого и когда к тебе прилетела сова с письмом, в котором был текст клятвы и как она выглядела? — молодой человек не просто так сдал двенадцать Ж.А.Б.А. на превосходно. «Умен, зараза». — Обычная общественная хогвартская сова, письмо принесла в июне месяце. — Винки! — все еще держа сына под прицелом волшебной палочки, Бартемиус вызвал домового эльфа. — Теперь ты служишь только этому господину, — мужчина швырнул на стол увесистую сумку с галлеонами, документы и, не поворачиваясь к отвергнутому отпрыску спиной, отступил к двери. — С семейного гобелена я тебя сегодня выжгу. Больше не получишь ничего. — На этой мажорной ноте мистер Крауч-старший аппарировал, оставляя в прошлом осколки большей части своей жизни. И вот, спустя месяц после этих событий глава департамента международного магического сотрудничества встретил своего сына в обществе Рабастана Лестрейнджа возле палатки Люциуса Малфоя. Конечно, Барти воспользовался оборотным зельем, которое периодически прихлебывал из фляжки, но, судя по манере держаться и речи, это, несомненно, был он.