Вторая жизнь.

— Боюсь, что этим барышням ничего не светит, Персефона, — смотря вслед стайке девушек, преследовавших Виктора Крамма во время его пробежки, Владимир Ушаков, потомок известного русского адмирала развлекал Панси Паркинсон свежими сплетнями во время их совместной прогулки вдоль Черного Озера. Ученики, прибывшие из Дурмстранга, сидели за слизеринским столом, поэтому всех девушек из этого дома старше двенадцати лет «разобрали» для бала очень быстро. Панси не явилась исключением. Владимир был чистокровен, богат, прекрасно говорил по-английски и был хорош собой. Казалось бы — живи и радуйся. Но Панси продолжала изнутри грызть обида, зависть и злоба. — Ты что-то знаешь, он кого-то уже пригласил? — она остановилась на месте, улыбнувшись своему кавалеру и повернувшись к нему лицом. — Некую Гермиону Грейнджер, — при этих словах лицо Паркинсон на мгновение исказила неприятная гримаса. — Что такое? — Владимир удивился. До этого Панси всегда было очень вежливой и милой. — Да, как тебе сказать… — слизеринка поплотнее запахнула зимнюю мантию и начала рассматривать свои сапожки, изображая крайнюю степень смущения. А сама подумала, что ситуация складывается замечательно и грех ей не воспользоваться. — Говори, как есть, Панси, пожалуйста, — Ушаков взял ее ладони в свои и наклонился к девушке. К Виктору Крамму Владимир относился хорошо и не хотел, чтобы кто-то вводил его в заблуждение. — Понимаешь, Влад, — Паркинсон сократила имя юноши на английский манер, — Гермиона, она маглорожденная, а там, у магглов, нравы гораздо свободнее, чем в магическом мире, — обтекаемо «призналась» она, но намеки сделала вполне однозначные. — Но, Панси, это, наверное, не так. К Виктору подходили ребята с её факультета и предупредили в довольно агрессивной форме, чтобы тот вел себя, как джентльмен, — удивился Владимир. — Давай я угадаю, — Панси развернулась и вновь пошла по тропинке вдоль озера, делая вид, что ее обидело недоверие кавалера, — это были Кребб, Гойл и Лонгботтом, верно? — Да. Ты хочешь сказать, что они втроем ищут ее расположения? — продолжил расспрашивать Ушаков, догоняя девушку. Ругаться с Панси из-за пустяков не входило в его намерения. — Они его уже нашли, — Паркинсон тяжело выдохнула. — И не хотят больше ни с кем делиться. Вот так. — Все втроем? — Владимир не верил своим ушам. — Но, они к ней относятся с таким уважением… — А зачем им с ней портить отношения? — раздраженно перебила его Панси. — Они учатся на одном факультете, ходить далеко не надо. К тому же, Грейнджер лучшая ученица Хогвартса. Они у нее все списывают. — Персефона, не обижайся, — начал успокаивать Владимир девушку. — Это просто в голове не укладывается. Как такое возможно! Слухи бы пошли. — А ты вспомни, что эта троица сказала Виктору. Они любого, кто косо посмотрит на их обожаемую Грейнджер, избивают. Даже девочек, — произнесла Паркинсон с каким-то отчаянием в голосе, вспоминая, как ее на первом курсе забросали навозом и хохотали над ней. — Они наследники семей из священных двадцати восьми! Им слово никто не может сказать поперек. Они Малфою на каникулах хвастались, что они делают с ней втроем, а я случайно услышала! А еще Гермиона настолько нравится отцу Грегори, что тот, скорее всего, его на ней женит! — всхлипнула Панси, повторяя слова своего отца. — Но, зачем ей эти мальчишки? Она метит выше! — Паркинсон непритворно расплакалась, проклиная свою злую судьбу, и побежала к замку. Владимир бросился вслед за ней, догнал, обнял. — Панси, прости меня, пожалуйста, что я тебе испортил настроение из-за этой… шлюхи, — слово было сказано. Естественно, Паркинсон дала себя успокоить. В факультетской гостиной вечером этого дня она сидела тихая, умиротворенная. Она надеялась, что Виктор Крамм передумает идти с Грейнджер на бал и та явится на него одна. «Вот это будет унижение!» — глупенькая четырнадцатилетняя девчонка даже не могла предугадать реальные последствия своих «откровений». Для семнадцатилетних, долгое время лишенных женского общества парней ее слова явились прямым руководством к действию. Выслушав от Ушакова последние известия, Виктор сначала ему не поверил. — Но, она целыми днями сидит в библиотеке. Да, и если бы все было так, как рассказала Персефона, кто-нибудь из этих троих пригласил бы ее на бал. — Пойти на Святочный бал с чемпионом и известным ловцом престижнее, чем с одноклассником. Они и так от нее никуда не денутся, — заметил все услышавший чех Витизлав Пилмаер. — Да и встречаться им специально нигде не надо. Невилл, Винсент и Грегори, как я узнал, живут втроем в одной комнате. Ей достаточно к ним подняться из гостиной и все, — добавил Тадеуш Чаушеску. — Я понаблюдаю за Хамани, — принял Виктор соломоново решение. То, что он увидел, увы, подтверждало слова Ушакова. На что раньше Крамм не обращал внимания, в контексте узнанного, приобрело совсем иной смысл. Гермиона общалась со своей компанией слишком близко, слишком интимно. «Как с родственниками. Но они ей не братья. Значит, они, все же, вместе…» — весь следующий вечер Виктор пролетал на метле над запретным лесом, не обращая внимания на ветер и снегопад. Напрасно Гермиона прождала его в библиотеке три часа подряд, он не пришел. Крамм не смог бы разговаривать нормально с гулящей девицей, в которую имел несчастье влюбиться. — Не убивайся ты так, — успокаивал Владимир Ушаков друга, который сидел и смотрел в одну точку с посеревшим лицом. Парень уже жалел, что раскрыл Виктору глаза на «реальное» положение вещей. — Вы же раньше никогда не были знакомы. Может быть, она после того, как Вы начали общаться, больше ни с кем… — Пилмаеру самому в это верилось с трудом. — Да трахни ты эту пай-девочку, она красивая, — резюмировал Чаушеску. — Прям после бала и трахни. Чего теряться, если само в руки идет? Тем более, она все знает. Если им дала, то и тебе даст. «А, может быть, потом и нам, раз она большая поклонница группового секса…» — эту часть фразы Тадеуш вслух произносить не стал. — Думаю, именно так я и поступлю, — Виктор улыбнулся кривой, нехорошей улыбкой. Сердце юноши в этот момент обливалось кровью, а разум затмила ревность. В конце концов, с кем-то надо было расставаться с девственностью. Так почему бы не с этой красивой, умной, распутной англичанкой, прикинувшейся тихоней золотоискательницей Гермионой Грейнджер?