Вторая жизнь.

«Как же мне раньше не пришла в голову такая блестящая идея?» — Гарри, а, вернее, Александра Владимировна, с наслаждением крутилась в апартаментах Рабастана Лейстрейнджа перед зеркалом. «Я прекрасна» — подумала она по-русски, сооружая из волос распавшуюся во время надевания платья высокую прическу. — Я готова, — как же это было приятно, обрести нормальное женское тело, хотя бы чужое, пусть всего лишь на один час! — Дожидайся нас здесь, Гермиона, не выходи ни в коем случае, — попросил Гарри все еще ничего не понимавшую подругу. По коридорам в направлении Большого зала он шел под руку с Лестрейнджем, разве что не пританцовывая. — Рабастан, ты уверен, что сможешь победить Каркарова? — спросила «Гермиона» таким нежным голосом, словно признавалась в любви. — Позвольте мне сделать это, Милорд. Это то, чего требует моя честь, — тот встал на одно колено перед «девушкой» и приложил ладонь к груди. — Позволяю, мой верный рыцарь, — Александра Владимировна наслаждалась происходящим и протянула Лестрейнджу руку для поцелуя. — Если этого требует твоя честь. И, называй меня сейчас Миледи. — Как прикажете, Миледи. Благодарю за оказанное доверие, — мужчина приложился к ручке со всей почтительностью, встал и отвесил «даме» глубочайший поклон. — Рабастан, — «Гермиона» указала глазами на заинтересованно наблюдавших за разыгрывавшимся перед ними представлением старшеклассников с Рейвенкло. — Все вокруг подумали, что ты сделал мне предложение. — Так даже лучше, Гермиона, — мужчина подал своей «спутнице» руку и они проследовали дальше. «Как же хорошо общаться на равных со взрослым человеком» — Гарри устал изображать из себя подростка, но расслабиться редко мог себя позволить. — Грейнджер, нам надо поговорить! — буквально возле входа в большой зал к «Гермионе» подошла Миллисента Булстроуд. — Что случилось? — Гарри отошел от Рабастана немного в сторону. — Не подходи, пожалуйста, к дурмстранговцам, — кто бы знал, как тяжело Милли далось это решение. Конечно, она не любила грязнокровок, но то, что сделала Панси, было слишком низкопробно. Поняв, в конце концов, о чем именно шла речь во время разговоров среди друзей «Лава», скрепя сердце, Булстроуд решила раскрыть Гермионе глаза на настоящее положение вещей. В конце концов, та была подругой Гарри Поттера, а именно благодаря ему на Милли обратил внимание «Лав». — Почему это я не должна к ним подходить, Миллисента? — Гарри сделал вид, что не внял ее предупреждению и не верит ей. — Ты не понимаешь, — та мялась. — Кто-то рассказал парням из Дурмстранга, что ты состоишь в интимных отношениях сразу с Креббом, Гойлом и Лонгботтомом. — Что? — слизеринец ожидал чего угодно, но клевета Панси вышла за все разумные пределы. — Милли, прошу тебя, никому-никому не рассказывай про это. Договорились? — «Гермиона» взяла слизеринку за руку. — Я не Гермиона, я Гарри, я тоже заподозрил неладное и решил выяснить, в чем дело. Уведи куда-нибудь своего Пилмаера, чем быстрее, тем лучше, под любым предлогом. — Хорошо, — Милли перевела взгляд с «Гермионы» на стоявшего рядом с ней Рабастана Лестрейнджа и медленно покачала головой. «Похоже, Панси доигралась. Ушакову — конец», — Я все поняла, — Булстроуд побежала обратно в бальный зал спасать своего ухажера от участия в скандале. — Лав, — обратилась она к юноше, — хочешь, я покажу тебе замок? — ничего лучше в голову ей не пришло. «Я покажу тебе свои гравюры. Мерлин, что я творю?» — Я с удовольствием его осмотрю, — Пилмаер галантно подал девушке руку. Он был наблюдательным человеком. Витизлав заметил, как быстро, поняв, что рассказали про Хамани на самом деле, Милли отошла от стола и покинула зал, и как стремительно потом в него вернулась и предложила сделать абсолютно не вяжущуюся с ее характером и воспитанием вещь. Тем временем, в бальный зал вошли под руку Рабастан Лестрейндж и Гермиона Грейнджер. Девушка держалась как-то по-другому, по-взрослому, словно светская дама. Неоднократно бывавший на посольских приемах Пилмаер это сразу заметил. «Это не Грейнджер» — сын дипломата пришел к единственно возможному выводу. Наклевывалось что-то нехорошее и Милли, судя по всему, об этом предупредили. А если вспомнить, что за обиды, нанесенные хаффпаффской обретенной (так в Чехии называли волшебниц, родившихся у обычных людей) здесь, якобы, всем били без разбору морды, следовало убраться по добру, по здорову. И, желательно, как можно быстрее. «Милли хочет отсюда уйти» — Витизлав решил, что Крамму, Чаушеску и Ушакову он не нянька, и, пожелав приятелям приятного вечера, удалился вместе с Булстроуд в сторону хогвартских коридоров. Виктор же, непривычный к спиртному, особенно крепкому, изрядно опьянел. Нет, он еще с ног не валился, но был уже далеко не под шафе. Одной из характеристик опьянения является расторможенное поведение, поэтому, позабыв о своих сомнениях, он направился прямо к Гермионе. — Потанцуем, Хамани, — от Крамма пахло дорогим коньяком. «Ох, что я подвыпивших мужиков не видела?» — «девушка» кивнула Рабастану головой, де: «Дальше иди один». — Хамани, ты такая красивая! — залился Виктор несчастным курским соловьем, сжимая партнершу в объятиях гораздо сильнее, чем того требовали правила хорошего тона. Благо, на такие мелочи разогретая «Ведуньями» толпа подростков давно не обращала внимание. — Правда, очень красивая? — насмешливо спросила Александра Владимировна, даже не думая отстраняться. Наверно, впервые за двадцать пять лет ее обнимал мускулистый юноша, которому не надо было платить за это деньги. — Очень, — на лбу Виктора появилась страдальческая морщинка. — Зачем тебе эти мальчишки и старик! Я все, что хочешь, для тебя сделаю! Я что угодно тебе куплю! — «Гермиона» аж заслушалась. — Виктор, пойдем, присядем, — Александра Владимировна увидела перед собой страдающего, доведенного до отчаяния, влюбленного подростка и пожалела его. — Пойдем, вот туда, — она подхватила несчастного выпивоху под локоток и увлекла за собой. Стоило Виктору приземлиться на диван и утянуть Хамани себе на колени, как та тут же наложила на него заклинания немоты и неподвижности. — Крамм, слушай меня внимательно, — обратился Гарри к возмущенно пучившему глаза, словно полярная сова, Виктору, продолжая сидеть у него на коленях и, обнимая юношу, покачивать ногой в такт своим словам. — Я не Гермиона, я Гарри. Мне очень не понравилось, как ты повел себя с моей подругой, поэтому я попросил у нее волос и выпил оборотное зелье. Моргни, если понял, что я сказал. Виктор моргнул. — Так вот, — продолжил Поттер, — Гермиону оклеветали. Она хорошая девушка. Паркинсон ее ненавидит. На первом курсе Грегори, Винсент и Невилл закидали Панси навозом на глазах у всего первого курса, за то, что та обозвала Гермиону грязнокровкой, на которой никто никогда не женится. В ответ на это Виктор возмущенно запыхтел, вернее, попытался.  — Гермиона сейчас в безопасном месте и даже не догадывается о сплетнях, которые порочат ее доброе имя. Надеюсь, что она никогда не узнает про это. По-моему, ты ей действительно нравишься. Поэтому, Крамм, я ей скажу, что твои поклонницы наслали на тебя заклятие игнорирования избранницы, а завтра ты вручишь ей огромный букет роз в качестве извинений за завтраком в большом зале. И еще, — добавил Гарри, схватив в ладонь большого жука, который сидел на обивке кресла, — пойди к мадам Помфри и раздели свою монобровь на две, а еще сделай себе нос чуть-чуть поменьше. Задача на пятнадцать минут для школьной колдоведьмы. И больше, — фальшивая Гермиона погладила Виктора по щеке, — не комплексуй. Это плохо сказывается на твоей самооценке. Пойдем, я тебя до корабля провожу, — Гарри отменил действие обоих заклинаний и потащил обалдевшего от вываленной на него информации, пьяного Виктора к выходу из Большого зала, в котором в тот же момент происходили куда более драматичные события. — Я уверен, что девушка заскучала и хочет танцевать, — подошедший к группе дурмстранговцев Рабастан Лестрейндж кивнул подобравшемуся Чаушеску в сторону Панси Паркинсон. Тот, почувствовав реальную угрозу, послушался сразу, оставляя Владимира Ушакова наедине с бывшим пожирателем смерти, пусть даже оправданным. — Владимир, мне Вам пощечину при всех залепить, или Вы сумеете принять вызов на дуэль достойно? — спросил Рабастан у юноши таким тоном, словно разговаривал о погоде. — Это из-за Гермионы Грейнджер? — уточнил Ушаков. — Но я уверен, что говорю правду… — Это совершенно не важно, о чем Вам сказала Панси наедине, — перебил его Лестрейндж, нарочно называя Паркинсон по имени. — Она всего лишь девочка. Какой с нее спрос? А вот Вы оклеветали мисс Грейнджер публично и чуть не лишили ее доброго имени. Вы же никого не просили держать в тайне свои откровения? — решил выяснить мужчина на всякий случай. — Я всего лишь хотел защитить Виктора, — признался Ушаков. — Он прекрасно обходится без Вашей помощи, Владимир, — Рабастан указал юноше на выходивших в обнимку из большого зала Крамма и «Гермиону». — Я принимаю вызов. Сообщите мне время, место и выбор оружия, — дурмстранговец решил не доводить дело до публичного скандала. — Завтра после полудня, на территории Вашей школы по ее правилам, это будет магическая дуэль. Передайте своему директору, что я его жду там вместо Вас, Ушаков, — Лестрейндж позволил себе улыбнуться. «Завтра я убью предателя!» — Вы же… — улыбка Ушакова, напротив, вышла горькой, парень дураком не был и быстро сложил два и два. — Она мне все это рассказала, чтобы Вы смогли добраться до Игоря Каркарова? — Владимир чувствовал сейчас то, что накануне испытал Виктор Крамм. — Не принимайте на свой счет, юноша. На Вашем месте мог оказаться кто угодно, — не стал развеивать его сомнения Рабастан. — Но, тем не менее, если бы Вы не оказались столь болтливы, у меня ничего бы не получилось. Разрешите откланяться. — Что случилось? — смотрела в спину отходившему в сторону танцующей походкой мужчине подбежавшая тут же к Владимиру Панси. — Мисс Паркинсон, — ответил тот ей вежливым, но ледяным тоном. — Наше дальнейшее общение я вижу невозможным. Настоятельно рекомендую Вам присоединиться к ученикам своего дома. Я уже достаточно скомпрометирован общением с Вами, — он был по-иезуитски вежлив и непреклонен. — Но, Владимир. — Прошу Вас, Панси, — смягчился Ушаков, видя ее отчаяние, — довольно. Не унижайте себя еще больше. Я не стану никому рассказывать о Вашем участии в этом отвратительном деле, но я очень в Вас разочарован и более не смею Вас беспокоить. Счастливо оставаться. — Что случилось? — спросил друга Чаушеску. — Ничего хорошего, — мрачно произнес Владимир и направился к Игорю Каркарову, чтобы поведать тому, какой подарок принес им всем Святочный Бал. — Рита, Рита, — держа жучка за брюшко и глядя в его наглые глазки, сокрушался проводивший на корабль Виктора, уже превратившийся в самого себя и трансфигурировший бальное платье в теплую мантию Гарри Поттер. — Разве я мало тебе улыбался? Или интервью не давал? — смотрел он с укоризной на Риту Скиттер в ее анимагической форме. — В общем, моя дорогая, — обратился он к ней совсем по-взрослому. — Ты забываешь о том, что слышала и видела, а я, со своей стороны, никому не рассказываю о том, что ты незарегистрированный анимаг. И с меня рассказ о моем несчастном детстве, можешь публиковать, и Виктор Крамм даст тебе интервью, — решил подсластить Поттер пилюлю и разжал ладонь, выпуская жучка на свободу. Глядя на то, как в темном небе мгновенно исчезает ставшая незаметной для глаза маленькая черная точка, Гарри зябко кутался в мантию. Никогда за прошедшие четыре года мальчик не чувствовал себя так одиноко.