Вторая жизнь.

Конечно, папа с мамой неоднократно предупреждали Панси о том, чтобы та никогда не брала в руки и, не приведи Мерлин, не примеряла кем-то брошенные ювелирные украшения, тем более, очень дорогие и красивые. Но тиара была настолько прекрасной, что девушка не смогла удержаться и надела ее себе на голову. Все грустные мысли тут же куда-то исчезли, покинули ее сознание. «Из-за чего я так переживала? Подумаешь, какой-то Малфой, какой-то Ушаков» — эти, казавшиеся ей еще пять минут назад привлекательными молодые люди, теперь виделись глупыми и ничтожными. Панси вроде как о чем-то задумалась, о чем-то приятном, а когда пришла в себя, обнаружила, что стоит в Хогвартском коридоре и держит в руках красивую диадему. «Дороже злата, ума палата» — прочитала она гравировку на ее обратной стороне. «Неужели это — диадема самой Ровены Рейвенкло?!» — всем было известно, что такая реликвия существует, но ее не могли найти уже много веков подряд, а здесь такая удача! Сначала Панси хотела отправить свою находку отцу и даже спрятала ее под подушку и раньше всех и отправилась на обед, чтобы потом успеть сбегать в совятню. Но в коридоре встретила Ушакова, который окликнул девочку. Та решила, что он хочет с ней помириться, и уже размечталась о том, как тот будет просить у нее прощение. Уж точно корзиной роз не отделается. — Панси, тебе нравится чувствовать себя убийцей? — вопрос Владимира выбил у Паркинсон почву из-под ног. — Убийцей? — девочка ничего не понимала. — Почему? — Игорь Каркаров убит на дуэли. Наверно, ты радуешься? — лицо обычного выдержанного Ушакова исказила кривая гримаса. — Ваш директор убит на дуэли? Но при чем здесь я? — Панси все еще недоумевала, подозревая, что Ушаков свихнулся от злости на нее. — Ты не понимаешь или притворяешься? — Владимир поражался ее цинизму. — Ты оговорила Гермиону, надеясь, что я все расскажу Виктору. Я сделал это, не хотел, чтобы он появлялся на балу с недостойной девицей. Лестрейндж за это вызвал меня на дуэль. По правилам Дурмстранга меня заменил директор школы, Игорь Каркаров, так как сохранение жизни учеников — это его личная ответственность. Лестрейндж его убил на дуэли. — Я не знала, что все так закончится, — когда Панси оклеветала Грейнджер, она даже не подозревала, к каким трагическим последствиям приведет её враньё. Когда вчера на балу Владимир сделал ей выговор, Паркинсон подумала, что он выяснил, что она его обманула, и все. — Я не думала, что все зайдет настолько далеко, — Паркинсон попыталась оправдаться. — А следовало бы. Раздобудь себе где-нибудь побольше мозгов, — Владимир не удержался и оскорбил девушку, с которой еще совсем недавно встречался и даже пару раз её поцеловал. Та ничего не ответила и убежала, так и не пообедав, обратно к себе в комнату, напугав своим полубезумным видом сестер Гринграсс. — Я не такая, я не убийца, — Панси разрыдалась, — Я не хотела! Не хотела! — девушка схватила себя за волосы и уткнулась лицом в подушку, обнимая ее. Пальцы Паркинсон невольно сжали лежавшую под ней диадему. «Я должна надеть ее» — эта мысль стала такой навязчивой, что Панси даже испугалась, она хотела отбросить в сторону явно к чему-то принуждавшее ее украшение, но не смогла, силы воли не хватило. Девочка подошла к зеркалу и примерила тиару. «Я должна ее прятать за волосами» — это была последняя мысль, которую она помнила. Дальнейшие два месяца Панси осознавала себя так, словно она брела в вязком тумане. Она не знала, ни где она, ни сколько времени прошло. Ей всегда хотелось есть и спать, Паркинсон ощущала страшную слабость. Иногда девочка приходила в себя и понимала, что находится на уроке или кушает в столовой, как-то раз она очнулась в подвале какого-то дома, но не могла себе объяснить, как она там оказалась, а затем все снова заволакивал туман. Однажды у нее очень сильно, невыносимо заболела голова, Панси, выгибаясь, царапая себе лицо, закричала, распахнула глаза и увидела лица двух склонившихся над ней людей: Гарри Поттера и черноволосого мужчины с удивительно красивыми синими глазами. Она хотела позвать их на помощь, попросить снять с нее проклятую вещь, но сил не хватило даже на шепот. После этого тумана больше не было, девочка провалилась в темноту, самую черную, которую только можно себе представить. Когда Панси очнулась в следующий раз, она увидела над собой белый потолок, повернула голову — за окном падал снег. Девочка оперлась на локти и села на кровать. «Я в больничном крыле» — поняла она. «Гарри и тот, второй — они меня спасли» — Паркинсон дотронулась до головы. Проклятой тиары, которую она приняла за диадему Ровены Рейвенкло, на ней не было. «Так странно вновь быть хозяйкой собственного тела» — она опустила ступни на пол, а затем, цепляясь за кровать и за стены, медленной шаркающей походкой побрела по направлению к высокому стрельчатому окну. Дойдя до него, Панси коснулась лбом холодного стекла и бездумно уставилась на засыпанный белоснежным снегом школьный двор. — Проходите, молодой человек, только недолго, — услышала она разговор у себя за спиной. — Панси! — Моя дорогая! Что Вы делаете? Стоите на полу босиком! Вы простудитесь, немедленно возвращайтесь в кровать! — возгласы Ушакова и мадам Помфри прозвучали одновременно. — Я не знала! Я не хотела «ее надевать»… — Паркинсон медленно обернулась к Владимиру и хотела расплакаться, хватаясь за ручку окна, так как у нее от слабости закружилась голова и почва стала стремительно уходить из-под ног. «Только не это! Только не обморок!» — усилием воли Панси заставила себя остаться в сознании, цепляясь за шею юноши, когда подбежал к ней, чтобы поддержать. — Душечка, Вас никто ни в чем не обвиняет. Вам нельзя волноваться. Сейчас я принесу укрепляющее зелье и сообщу Вашим родителям, что Вы очнулись, — колдоведьма быстро удалилась за лекарством. — Панси, — Ушаков подхватил девушку на руки, бережно усадил на кровать и взял ее руку в свою. — Ты ни в чем не виновата. Темномагический артефакт сводил тебя с ума. Мне Гарри все объяснил. Он спас тебя, а должен был я… — закончил юноша тихо. Каждый из вошедших принял ее оправдания на свой счет. — Ты же ничего не знал. Я хотела ее снять и выбросить, но не могла, — произнесла Панси жалобно. Судя по всему, Поттер зачем-то ее отмазал перед Ушаковым, и тот списал ее клевету на помутнение рассудка. «У меня все даже романтичнее, чем у Грейнджер» — подумала Паркинсон, глядя на то, как вставший перед ней на одно колено Владимир, целует ее запястье. — У меня руки, как у цыпленка — испуганно произнесла Панси, разглядев, какими тонкими стали ее пальцы. «Как у паучка». — Можешь наколдовать зеркало? — Ты сильно похудела, — предупредил Ушаков. — Диадема вытягивала из тебя все силы, — он взмахнул волшебной палочкой и сделал всю противоположную стену зеркальной. — Ой, — девушка испугалась собственного отражения, она себя не узнала. У нее не могло быть такого узкого лица, ввалившихся щек, запавших глаз, острых, выглядывавших из-под выреза ночной рубашки ключиц и тонкой, словно у курёнка, шеи. От груди, которой Панси так гордилась, практически ничего не осталось. «Я не одета» — поняла девушка с некоторым опозданием, натянула до самых ушей на себя одеяло и покраснела. — Ты красивая Панси, ты поправишься, — поняв этот жест по-своему, поспешил успокоить ее Ушаков, обнимая и прижимая к себе, отчего девушка смутилась еще сильнее. — О, моя милая! Как же ты нас напугала! — в палату ворвалась красивая, пышущая здоровьем немного полноватая, роскошно одетая женщина и бросилась обнимать дочь. Владимир лишь успел отскочить в сторону. — Она в зеркало уже смотрится, так что все нормально, — следом за женой вошел мистер Паркинсон — мужчина лет пятидесяти, самодовольный, высокий и с необъятным животом. — Владимир Ушаков, как я понимаю, — он посмотрел на парня, стоявшего возле кровати дочери, и протянул ему руку. — Да, сэр, приятно познакомиться, — Владимир приготовился к неминуемой помолвке. В России так бы и произошло, застань их отец девицы в столь компрометирующей ситуации. — Для тебя просто Гидеон, парень, — мужчина потряс его руку. — Слышал о тебе много хорошего. — Я этого совсем не заслужил, — ответил Ушаков на всякий случай, так как не понимал, о чем идет речь. — Не скромничай. Скромность украшает, когда больше нечему… — история с Каркаровым, конечно же, до мистера Паркинсона дошла. И роль, которую в ней сыграла его дочь, пожирателю смерти стала известна. Что, благодаря ее наговору на какую-то грязнокровку, удалось вызвать на дуэль и убить предателя. А ухажер Панси в этом тоже, вольно или невольно, участвовал. Значит — молодец парень и дочка умница. Замутила, хотя и не полностью самостоятельно, такую шикарную многоходовку. — Молодой человек, я же сказала, ненадолго, — недовольно произнесла мадам Помфри. — У Вас еще будет достаточно времени, чтобы общаться с молодой леди, — колдоведьма строго посмотрела на мистера и миссис Паркинсон и последняя поднялась с кровати дочери. — А Вы, юные леди, — обратилась пожилая волшебница к заглянувшим в палату Миллисенте и Дафне, — зайдите потом. — Годы идут, но Вы не меняетесь, дорогая Поппи, — Гидеон Паркинсон принял удар на себя. — Разрешите откланяться, — вежливо попрощался Владимир Ушаков с родителями Панси и медсестрой, после чего быстро покинул медицинское крыло Хогвартса, выйдя в коридор Хогвартса, где на него тут же с расспросами набросились Миллисента, Пилмаер и увязавшаяся за ними Дафна Гринграсс. «И это все?» — молодой человек был в очередной раз поражен царившей здесь свободой нравов. — Англичанки, это не наши барышни! — распинался накануне перед учениками Дурмстранга назначенный директором и прибывший на соревнования Дамир Радич. — Англичанки эмансипированные. Э-ман-си-па-ци-я, повторяю по слогам для тех, кто не понял — это когда ба… женщины делают, что хотят! Чаушеску, повторите! — Эмансипация, — повторил он. — Значит, трахаться можно с кем угодно, а потом не жениться? — на всякий случай уточнил румын. — Только с теми из них, кто сам дал, и следите, чтобы ни одна девица не забеременела! А то ни у одного из Вас до окончания школы больше не встанет! Свободны! После этого разговора Тадеуш вернулся под утро и хвастался своей любовной победой над красавицей Ромильдой Вейн. Если бы кто-то удивился, что тот начал свои похождения столь рано, то ученики Дурмстранга покрутили бы у виска. Возраст согласия в социалистической Болгарии, к примеру, был двенадцать лет, а в СССР и вовсе использовали слово — половозрелый. Но там развлекаться, все же, было принято с магглами, а волшебницы блюли себя до свадьбы. Поэтому в Великобритании все казалось непривычным и странным. «Злословить нельзя — на дуэль вызовут, а трахать и не жениться — можно сколько угодно» — эмансипация у Ушакова в голове не укладывалась. — Папа, а мне за то, что я носила диадему, ничего не будет? — тем временем расспрашивала Панси своего отца. — О, доченька, ты же ничего не знаешь! — оживилась ее мать. — Дамблдора поразила старческая деменция, он впал в полный маразм и сейчас находится в госпитале имени святого Мунго в отделении для безнадежных пациентов! — женщина даже не пыталась скрыть свою радость. — Но это официальная версия, — массивный Паркинсон наложил полог тишины и продолжал. — Наш, — мужчина чуть не произнес Милорд, — Избранный сразился с Дамблдором на дуэли и победил его. — Поттер с директором сражался? — у Панси рот открылся от изумления. — Да, тот напал на него, когда Избранный (по мнению мистера Паркинсона, Милорду подходило лишь такое определение) пытался тебя спасти от проклятой диадемы. — Но их было двое, папа. Поттер и его крестный, — Паркинсон вспомнила, где она видела того синеглазого брюнета. В газете на фотографии. — Он ведь тоже из наших? — Дочка, мы все были под заклятием Империо, — осторожно ответил ей отец. — Кто же теперь скажет? А крестного своего Избранный вызвал на подмогу, тот же в Аврорате служит начальником отдела оперативного реагирования. — Кто теперь директор? — Панси устала удивляться произошедшим за время ее забытья переменам. — О! Старик Слаги. То есть, Гораций Слагхорн! — Прекрасный человек, — произнесла низким грудным голосом миссис Паркинсон, — уже факультатив по этикету и танцам организовал. А то, говорит, ученики Хогвартса переминались с ноги на ногу во время праздничного Бала, за исключением Слизерина, конечно, словно гуси на льду… «Танцы — это хорошо. Попрошу Владимира ассистировать мне на занятиях» — Паркинсон выпила лекарство и почувствовала, что засыпает, но на этот раз здоровым, приносящим силы сном. «Поттер, он такой странный, коробочка с двойным дном» — погружаясь в страну грез, девочка подумала, что о том, что с ней произошло на самом деле, она никогда не узнает. Не от Избранного, это точно. Не те у них сложились отношения.