Вторая жизнь.

— Панси, — примерно через неделю после того, как девушку выписали из больничного крыла, к ней после ужина подошел Гарри Поттер. — Хочешь узнать, от чего я тебя спас на самом деле? — Да, — честно созналась слизеринка. Ей совсем не нравилось, что из ее жизни выпало целых два месяца. — Мне нужен непреложный обет, что ты никому никогда не расскажешь и не поведаешь иным способом ныне известным или в будущем изобретенным о том, что произойдет этим вечером, о том, что ты увидишь и услышишь этим вечером. — А ты пообещай, что не сделаешь мне ничего плохого, — Паркинсон решила перестраховаться. — Я не стану торговаться с тобой, Панси. Или да, или — нет, решай сама, — Гарри сделал вид, что его устроит любой исход дела. «Не для того он меня спас, чтобы убить. И, вообще, он же — избранный», — Панси было страшно, но любопытство пересилило, поэтому она повторила слова клятвы слово в слово. — Тогда, пойдем, — Гарри невербально накинул на себя и Паркинсон чары незначительности и незаметности так, что на них по дороге ученики даже пару раз натыкались, но не извинялись, так как не могли понять, перед кем, и повел девушку в заброшенный женский туалет на втором этаже. «Он хочет меня изнасиловать или побить?» — когда Поттер запечатал закрывшуюся за ними дверь каким-то неизвестным Панси заклинанием, та подумала, что тот завлек ее в ловушку, а ведь она теперь даже пожаловаться никому не сможет! Девушка приготовилась к худшему, так как знала, что долг жизни не позволит ей сопротивляться в полную меру. Каково же было удивление Панси, когда Гарри, не обращая на нее никакого внимания, подошел к раковине и что-то прошептал изогнутому в виде змеи вентилю. Змейка ожила и что-то прошипела в ответ, после чего раковина вместе с частью стены сместилась в сторону, открывая в образовавшемся проеме зияющий темнотой крутой спуск в хогвартские подземелья. Паркинсон медленно подошла к его краю и со страхом заглянула в черный пролом. — Что это, Поттер? — спросила она шепотом. — Ты змееуст? — истина открывалась ей медленно. — Но ведь змееустом был Темный Лорд… — Который об меня убился, — Гарри дотронулся до своего шрама и подмигнул ей. — Иди за мной и держись за перила, — подросток взмахнул волшебной палочкой, и в почти вертикальном провале появилась освещаемая магическими факелами винтовая лестница, — он пошел первым, подав руку Паркинсон, чтобы та, если бы оступилась, не пересчитала все ступеньки. — Закройся, — прошипел он на парселтанге и проем за их спинами затворился. После довольно продолжительного спуска слизеринцы оказались в тоннеле с высокими сводами, под ногами что-то постоянно хрустело. Освещавшая себе путь волшебной палочкой Панси посмотрела вниз, увидела валявшиеся на каменной кладке раздробленные кости мелки животных и чуть не закричала от ужаса. — Что это? — она наткнулась на что-то объемное и все-таки взвизгнула. — Они мертвые уже давно, они на тебя не набросятся, — Гарри, тем временем, решил, что страху на Паркинсон он нагнал уже предостаточно, тем более, что худшее ее ждало впереди, поэтому взмахом волшебной палочки зажег факелы на стенах. — Это кусок сброшенной шкуры василиска, — объяснил буднично мальчик, словно в наличии шкуры реликтового магического животного нет ничего необычного. — Василиска? — Панси застыла на месте, чувствуя, как от страха у нее подкашиваются ноги. — Это — шкура, сброшенная, — повторил Гарри так, словно та не понимала элементарные вещи, схватил девушку за запястье и потащил за собой. Подойдя к дверям с замком в виде змей, у которых глаза были сделаны из настоящих изумрудов, мальчик снова что-то прошипел, змеи ожили, зашипели в ответ и тяжелые, окованные чистым золотом, больше похожие на ворота створки дверей медленно и бесшумно распахнулись перед слизеринцами. — Осторожно, не поскользнись, — Гарри ввел Паркинсон в огромный (такие она еще не видела) покрытый с пола до потолка зеркалами, больше похожий на пещеру тролля зал, посреди которого лежал самый настоящий василиск. — Не волнуйся, он окаменел. А, вообще-то, когда я за тобой сюда прибежал, он хотел тебя съесть, Панси, — ласково сообщил мальчик своей однокласснице. После чего Паркинсон, все-таки, закатила глаза и свалилась в спасительный обморок. — Просто какое-то дежавю, — обреченно вздохнул Гарри, подхватывая слизеринку на руки. — Если бы я знал, что ты такая трусливая, Паркинсон, я придумал бы что-нибудь попроще для того, чтобы тебя запугать, — обратился он к бессознательной девушке, перед тем, как пустить ей в лицо струю воды, чтобы привести ее в чувство.  — Это хотело меня съесть? — Панси очнулась и указала на василиска, отражение которого с оскаленной пастью и обнаженными огромными клыками смотрело на нее со всех сторон. — Да, — произнес Гарри, глядя на нее почти ласково. — Василиску, чтобы жить, надо убивать одного волшебника раз в пятьдесят лет, — беззастенчиво врал он. — Диадема, которую ты надела на голову, была создана, чтобы приманивать сюда жертв, — голос мальчика гулко разносился под сводами зеркальной пещеры, а в его многочисленных отражениях можно было заблудиться. — Ты его победил? — чувствуя себя глупой и беспомощной, спросила Панси. — Вместе с крестным. Иначе мы сейчас с тобой не разговаривали бы. — Но почему эта диадема выбрала меня? Я ведь не грязнокровка, — удивилась Паркинсон. — Грязнокровки, это как раз дочери тех чистокровных снобов, которые веками не обновляют кровь и заключают близкородственные браки, Паркинсон. На вас же проклятий, как блох на бродячей собаке. Вот возьмем, к примеру, мою мать, она была магглорожденной волшебницей, Грейнджер — тоже магглорожденная, а Волдеморт — сын маггла. — Ты врешь! — закричала Панси. — Он потомок самого Салазара Слизерина! — Со стороны матери, ее фамилия Гонт, она была почти сквибом. Косоглазой и некрасивой жертвой инбридинга, которая опоила отца приворотным зельем и умерла сразу после родов! — в ярости закричал на нее Поттер. — У Дамлбдора мать магглорожденная, у Снейпа отец — маггл, он является одним из самых талантливых зельеваров современности! Когда, Вы, чистокровные, научитесь думать головой?! Такого Избранного Паркинсон никогда не видела, невольно шарахнулась от него в сторону, поскользнулась и плюхнулась, больно ударившись о зеркальную поверхность пола, на попу. — Но, Милорд, он же говорил… — она осеклась, испуганно глядя на Поттера снизу-вверх. — А что можно еще говорить, учась среди этих чистокровных снобов? Этот Абраксас, с его платиновыми запонками, или Вальпурга, у которой спеси было больше, чем ее куриных мозгов, что бы они сделали с сиротой-полукровкой, который воспитывался в маггловском детском доме?! — спрашивал Избранный у Паркинсон, его шипящий голос звучал глухо и зловеще. — Эта диадема была сделана для того, чтобы подманивать самую глупую, ничтожную, отчаявшуюся, никому не нужную жертву, которой никто никогда не пришел бы на помощь, — закончил Поттер тихо и зло. — Но я тебя спас ради твоего отца. — М… Милорд? — Паркинсон, которая до этого сидела на полу, сжавшись в комок и зажав уши ладонями, встала на четвереньки и поползла к тому, кого все принимали за Гарри Поттера. — Простите меня, Милорд, — она расплакалась, хватаясь пальцами за полу его мантии. «Наконец-то» — выдохнул про себя Гарри и мысленно выдал себе Оскара. Зачем он разыграл перед Панси Паркинсон это представление и напугал ее до полусмерти? Александра Владимировна знала, что есть на свете категория людей, которые признают лишь грубую силу и способны уважать только тех, кто их запугивает и унижает. А честность и доброту принимают за дурость и мягкотелость. Паркинсон, к сожалению, была именно такой. Гарри же, ради спокойствия на факультете, нужна была полная лояльность этой не очень умной, амбициозной и магически сильной девочки. — Панси, — голос Избранного смягчился. — Право так меня называть надо еще заслужить, — он потянул полу мантии на себя, отнимая ее у Панкинсон. — Ты не перепутала мою одежду со своим носовым платком? — Простите меня, повелитель! — девочка продолжала размазывать сопли по зеркалу. — Я жду от Вас, мисс Паркинсон, в дальнейшем — Гарри использовал интонации МакГонагалл, — разумного и доброжелательного поведения. Вы обязаны извиниться перед Дафной Гринграсс за свои откровения и в будущем — никакой самодеятельности. И да, — добавил он безо всякого перехода. — Помнишь, Панси, что я обещал с тобой сделать, если ты еще раз попробуешь навредить Грейнджер? Силенцио! Круцио! — за миг до того, как тело Панси вывернулось дугой от боли, а рот девушки открылся в беззвучном крике, она успела заметить, что в руках у «Поттера» была не его волшебная палочка, а другая — некрасивая, потемневшая от времени и узловатая. «Получилось» — до этого второе непростительное заклинание Гарри вместе с членами «союза семерых» использовал лишь на крысах и пауках. Он удержал его всего две секунды, но у Паркинсон за это время успела пойти носом кровь. Подросток не поленился, наклонился и вытер ее с лица девушки своим платком. «Пригодится как-нибудь». А затем вытащил из кармана мантии шоколадку и разломил её на две половинки. — Съешь, Панси, — он протянул шоколад смотревшей на него со страхом и подобострастием девушке. — И больше никогда не оспаривай моих решений. — Добби, — Гарри позвал домовика. — Перенеси, пожалуйста, меня и юную леди к двери, ведущей в слизеринскую гостиную. Тот с радостью выполнил поручение. — И еще, Добби. Принеси Панси несколько красивых чешуек, чтобы хватило на серьги и ожерелье, — Поттер помнил принцип: одной рукой бей, другой — одаривай. По крайней мере, таких, как Паркинсон. — Панси, желаю тебе приятного вечера, — сказал он девочке, как ни в чем не бывало и, назвав пароль, распахнул появившуюся перед ними дверь, чтобы Паркинсон смогла пройти в гостиную. — Драко! У тебя еще остался тот прекрасный бельгийский шоколад? — устроенное представление со спецэффектами Гарри изрядно вымотало. Поедая вторую плитку подряд, Мальчик-Который-пристукнул-Дамблдора лежал на кровати и вспоминал безумные события прошедших двух месяцев.