Вторая жизнь.

— Том, я же тебе обещал, что она от тебя отстанет, — пристальный интерес к своей персоне со стороны дамочки в розовом юный Риддл заметил сразу и пожаловался Гарри. В ответ на что тот пообещал принять меры, и попросил юношу, чтобы тот вел себя, как обычно, до тех пор, пока Амбридж не умерит свое любопытство. — Я тебе говорил, что все будет нормально, Том, — спустя две недели после драматических событий в апартаментах мисс Амбридж, юноши прогуливались перед ужином вдоль Черного Озера. Действительно, Долорес не на шутку увлеклась своей живой игрушкой и перестала следить за тем, ради кого ее прислали в Хогвартс, а отчеты сочиняла: не был, не встречался, не замечен, ведет себя идеально. — Я переключил ее внимание на более интересный объект, — ехидно и даже немного скабрезно рассмеялся Гарри. Однажды из любопытства он проник после отбоя в апартаменты Долорес Амбридж — увиденное впечатлило. «Надо будет с Люциусом сделать что-нибудь в этом роде», — Александра Владимировна сумела насладиться зрелищем. — Расскажешь?! — глаза Тома Риддла заблестели от любопытства. «Говорить? Не говорить?» — видавшая виды, жившая в душе Избранного женщина считала, что до некоторых знаний Томас еще не дорос. — У нее роман с Локхардом, — сообщил Гарри и рассмеялся. — Странный у них какой-то роман, — констатировал, помолчав немного, наблюдательный Гонт-Риддл. — Он постоянно находится под чарами иллюзии, похудел, неловко двигается на танцах и садится с осторожностью. — Возможно, у них очень бурный роман и он перетрудил поясницу? — Избранный пнул ногой маленький камешек и тот улетел в озеро. — Полагаю, у него болит немного ниже, — констатировал Том Риддл, после чего сделал то, чего Гарри от него не ожидал. Юноша весело рассмеялся. А Поттер понял, что недооценил собеседника, забыв, в какой среде тот воспитывался, и что Том, возможно, знает о темных сторонах людских желаний гораздо больше, чем иной взрослый человек. — В любом случае, нас с тобой это не касается. Главное, что она за тобой больше не следит. Надо будет попросить у Слагхорна дополнительные занятия в лаборатории. Как ты считаешь? — Гарри перевел разговор на другую тему и они продолжили прогулку. Тем временем, новый Директор Хогвартcа тоже размышлял о странном поведении Гилдероя Локхарда. Тот похудел, осунулся, улыбался как-то вымученно и утратил весь свой сияющий и слащавый вид. — Поппи, душечка, — Гораций Слагхорн мог себе позволить подобное обращение к школьной колдоведьме, поскольку знал ее еще школьницей. — Не могла бы ты сегодня поужинать вместе со всеми. Мне не нравится, как выглядит наш славный Гилдерой. Проверь его, только, пожалуйста, незаметно, — в отличие от Дамлдора, Слагхорну не было безразлично состояние здоровья преподавателей. — Гораций, — несколько часами позже сидевшая после ужина в кабинете Директора мадам Помфри выглядела озадаченной и даже смущенной. — Гилдерой Локхард действительно нездоров, — продолжила она. — Но повреждения, которые он получил и почему-то не лечит, более свойственны были началу и середине двадцатого века, чем нынешним временам. А другие повреждения странны для школы, разве что Гилдерой покидает ее пределы, — Поппи начала издалека. — Помона, Вы не могли бы выразиться яснее? — Слагхорн задал ей тот вопрос, что она ждала. — У него повреждения на ягодицах и спине, как после порки розгами, а так же воспалены… — женщина замялась на мгновение, — прямая кишка и анальное отверстие. — Вы подозреваете содомию? — последние из перечисленных болезней были той причиной, по которой Гораций в юности предпочел остаться девственником, но не пасть перед соблазном, идя на поводу у позорных желаний плоти. Но, с другой стороны, Локхард теперь мог пользоваться сочувствием директора Хогварства, как товарищ по несчастью. — Да, причем насильственную. Вряд ли это геморрой, — мадам Помфри была рада закончить разговор, так как тот ее смущал. Она помнила те времена, когда была ученицей Слагхорна. Ей было тяжело обсуждать с ним столь деликатные темы. — Спасибо, Поппи. Ты очень мне помогла. Надеюсь на твою деликатность в этом вопросе, так как собираюсь разобраться, в чем дело, и послать к тебе беднягу Гилдероя за медицинской помощью… — Гораций вздохнул. «Насильственные действия сексуального характера, совмещенные с поркой в Хогвартсе? Уму непостижимо! А если это делает кто-то из детей бывших пожирателей?» — врагов себе на старости лет Слагхорну наживать не хотелось, поэтому он посчитал правильным решить проблему по-тихому. — Гилдерой, зайдите ко мне, пожалуйста, — произнес в спальне Локхарда патронус в виде хищной кошки манула, когда тот готовился к очередному мучительному «свиданию». Гилдерой Локхард, несомненно, был трусом, но бесхребетным человеком он не являлся. То, что Долорес Амбридж узнала две его тайны — мошенничество и склонность к самолюбованию, совмещенную с онанизмом, приводило его в совмещенную со стыдом ярость. А то, что он на свиданиях с этой немолодой, жестокой и извращенной женщиной, которая его в добавок к порке содомизировала, испытывал яркие оргазмы, заставляло мужчину испытывать чувство омерзения и к ней, и к себе. Гилдерой не смог принять эту свою очередную ненормальность, как часть самого себя. Выбор у мошенника был небольшой: Азкабан, потеря магии, самоубийство или позорное рабство в руках ненормальной женщины. Этим вечером Локхард решил стереть Долорес Амбридж память, придя к заключению, что в такой ситуации остаться сквибом для него — меньшее из зол. Работа у мужчины была, на уроках этикета и танцах магия была не нужна, поэтому ее потерю вряд ли кто-нибудь мог заметить. Ушедший на покой герой — не самый плохой выход из ситуации. Размышляя о том, от кого из своих многочисленных поклонниц он сможет принять в дар домового эльфа (совсем без волшебства Локхард жить не собирался), Гилдерой оправил мантию и улыбнулся, глядя на себя в зеркало. Патронус от Слагхорна застал мужчину тогда, когда он уже сделал шаг по направлению к камину, чтобы прибыть в апартаменты Долорес Амбридж. «Она прибьет меня за опоздание…» — промелькнула трусливая мыслишка, но приглашение начальства Гилдерой отклонять не стал. — Вы звали меня, директор? — вместо спальни экзекуторши мужчина вошел в кабинет Горация Слагхорна. — Да, Гилдерой. Я хотел бы прогуляться с Вами до медицинского кабинета, — тучный, как морж, старик поднялся из своего кресла. — Но зачем? — опешил Локхарт. О посещении медицинского крыла он неоднократно подумывал сам. Долорес Амбридж не была бережной партнершей и травмы, которые ее подопытный получал во время издевательств над ним, не лечила. Но мужчину останавливал тот факт, что тогда мадам Помфри увидела бы вырезанную на его копчике кровавым пером надпись: «Собственность Долорес Джейн Амбридж», поэтому пытался лечить себя по мере возможности самостоятельно. Но, поскольку его хозяйка любила лупить его розгой по свежим следам и синякам, у Локхарта ничего никогда до конца не заживало, ему было больно садиться, больно ходить, больно ходить в туалет. Боль — это то, что его постоянно преследовало в последние дни. — Мне стало известно, что Вы стали жертвой злоупотреблений, Гилдерой, — Слагхорн не стал ходить вокруг да около. — Я хотел бы Вам помочь, но так, чтобы не придавать делу огласки. Когда Локхард услышал слова директора, он подумал, что разоблачен и его собираются уволить. Внутри у красавца-мужчины все обмерло, его руки и ноги стали ледяными, а кровь, напротив, прилила к голове. Локхард хотел разрыдаться от отчаяния, но у него из-за охватившей его паники потемнело в глазах, и он на глазах у изумленного директора Хогвартса упал в обморок. — Профессор Слагхорн, ой, простите, Гораций, — обратилась некоторое время спустя мадам Помфри к своему бывшему учителю, — я хотела бы, чтобы Вы, пока бедный мальчик спит, кое на что посмотрели, — она пригласила директора пройти за ширму. За свою жизнь бывший преподаватель зельеварения видел всякое и разное, но такого он не встречал со времен своего давно минувшего детства, когда в Хогвартсе еще не отменили телесные наказания, и то, до такого никогда не доходило. Ягодицы Локхарда были деликатно прикрыты простыней, но Поппи ее приподняла. То, что увидел Слагхорн, в том числе и спина мужчины, приняло все оттенки фиолетовых, синих, зеленых и желтых цветов. Оставался лишь один чистый участок кожи — над копчиком, в этом месте чем-то острым было аккуратно вырезано: «Собственность Долорес Джейн Амбридж». — Ох, — Гораций накрыл многострадальный филей преподавателя простыней. — Мы не можем позволить происходить подобному в школе, — констатировал директор, глядя на мадам Помфри. — Приведите его, пожалуйста, в чувство, — обратился он к колдоведьме. — Мальчик мой, — обратился Слагхорн к Локхарду мягким успокаивающим тоном в лучших традициях Дамлдора, когда тот хотел что-то разузнать. — Вы это делали добровольно? — Я не могу говорить об этом, — мужчина от стыда и унижения еле шевелил трясущимися губами, а потом разрыдался, горько и отчаянно, уткнувшись лицом в подушку, тем самым, давая ответ на заданный ему вопрос. — Я обязан Вас спросить, Гилдерой, — продолжал Гораций свой допрос, пусть совершаемый в мягкой форме. — Является ли человек, который сделал это с Вами, студентом? — Нет, — всхлипывая, ответил Локхард. — Директор, Вы меня уволите? — задал он больше всего волновавший его вопрос. — Мне не за что Вас увольнять. Вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, — успокоил Слагхорн известного, но, увы, жившего на широкую ногу, не умевшего экономить деньги (поэтому они у него всегда заканчивались) писателя. — Я хочу Вам помочь, — объяснил он. — Это сделал кто-то из преподавателей? — Гораций невольно примерял образ садиста или садистки на каждого волшебника из преподавательского состава. Ведь могло такое случиться, что мисс Амбридж просто хотели подставить. — Нет, — ответил уже немного успокоившийся Гилдерой. «Неужели Филч?» — Слагхорн помнил, как школьный смотритель сетовал на то, что в школе отменили телесные наказания и в свободное от работы время любовно начищал старинные кандалы. — Это мужчина? — Уточнил Гораций. — Нет, — покачал головой в ответ ему Локхард. — Это существо живет в Хогвартсе? — спросил директор. — Да, — подтвердил мужчина. — Это человек? — решил на всякий случай выяснить Гораций. Иногда случалось так, что домовые эльфы сходили с ума. — Да, — ответил несчастный Гилдерой. «Не ученик, не преподаватель, не мужчина, человек, живет в Хогвартсе» — методом исключения Слагхорн пришел к выводу, что надпись на пояснице Локхарда говорит правду. Причиной злоключений преподавателя была проверяющая из министерства, Долорес Амбридж. — Гилдерой, выпейте, пожалуйста, — мадам Помфри протянула несчастному Локхарду снотворное. — Выздоравливайте, Гилдерой. Я решу Вашу проблему, отдыхайте, — директору Хогвартса необходимо было узнать, как Локхард попал в кабалу к Амбридж и мягко донести до ее сведения, что в стенах учебного заведения подобное поведение является недопустимым. Локхард, в свою очередь, боясь разоблачения со стороны своей «хозяйки», хотел крикнуть Слагхорну, чтобы тот этого не делал, что он решит проблему сам. Но глаза Гилдероя под воздействием зелья закрылись и он не заметил, как уснул.