Жил был Я.

«Ну вот приличный же человек. КАК ты умудрился так набухаться?» В общем, не дружу я с головой. Или она со мной. Ну в принципе, все на так уж плохо. Мягонько, сухонько. Только голова болит, но это ничего: до кухни за таблеточкой и все супер. Я твердо решил открыть глаза, а открыв, выпал в осадок, как диоксид марганца. Это не моя комната. И что это за клешня на мне? Да еще явно не женская. Круто погулял, что сказать. С огромной болью повернув голову, и уткнувшись носом в чье-то плечо, я понял, что придется либо вставать, либо разбудить кого-то голосом. Но так как имя сего кхм, субъекта не знал (память ушла в отпуск), а такую полосу препятствий, как кровать, я не перенесу, оставалось только одно — Вежливость. — Молодой человек, — Начал я мычать в область подмышки. — А не соблаговолите ли вы убрать вашу сиятельную конечность с моего бренного тела, — И тут я наконец увидел лицо этого гада. С каждым моим словом, улыбка становилась все больше, но закончить мысль надо, потом начну орать.- Так как я боюсь, что оно осквернит вашу прекраснейшую левую руку. — Как скажешь! -В конце концов он рассмеялся, да так зазывно, что я чуть не улыбнулся. Орать хотелось все меньше. — Все-таки ты чудо. — Все-таки ты дебил. Что я тут делаю? — О-о-о, сейчас меня будут бить палками, не иначе. — А вот на счет дебилов я бы поспорил. Ты, комнатная тля, решил что круто будет почти босым пробежаться по лужам, не застегнутым, а потом еще сидеть под дождем. Конечно же ты заболел, и грохнулся в обморок прямо на остановке. Мне, ты слышишь меня? МНЕ пришлось тащить тебя к себе, ты провалялся в отключке 2 дня. За это время звонила только Тамара Семеновна, мол, забери свои вещи, негодник. Ну и хули ты побледнел? Забрал я все, теперь лежит тут твоя одежда и любимая кружка, успокойся. — А про кружку он как узнал? — Ты кстати бредил, и говорил о-о-очень интересные вещи. — Например? — Например про строение молекулы полиэтилена, очень, кстати познавательно. — Ну, если я говорил только что-то в этом роде, то все хорошо. — А еще, один раз ты звал меня, я естественно подошел, готовый ко всему, сказал: «Я тут, мой лорд», а ты рассмеялся, знаешь, никогда не видел тебя таким счастливым. Улыбка тебе к лицу. — Тут я покраснел, я не смеялся с 10-го класса, а тут вдруг… Так, что это за улыбка? — А когда ты отсмеялся, сказал, что любишь меня. — Что? — Повторяю для переразвитых. Ты. Сказал. «Я люблю тебя». И отрубился. — А улыбается-то как. Р-р-р. — Ты уверен, что я звал тебя, а то вдруг, я звал второго себя, мол «Танич, Танич», а ты, глупыш, принял это на свой счет?— Ну поверь, мне пожалуйста. — Ага, конечно. — Он спрятал лицо за волосами, но я увидел глаза, они померкли, что-ли. — У тебя есть что-то пожевать, а? Я жу-у-уть какой голодный. — Впрочем, через секунду, он был снова собой. Встал, представив мне милую футболку и домашние шорты. Ноги — в пушистые тапочки с котятками. Он шел, не оборачиваясь, к двери. Форточку распахнул осенний ветер. Я не готов отвечать за свои слова, но он сказал «Я тоже тебя люблю, чудо.» Чьими губами говорит ветер? Не знаю. Но знаю то, что человек во сне не может соврать. Поэтому, я ответил ветру: «Мне кажется, я тоже». Человек в проеме вздрогнул. В нашем городе странные ветра.