Беда не приходит одна, особенно, если ты - Десятый босс Вонголы

Шатен резко дернулся из рук иллюзиониста и рванул к туалету, последний проводил его веселеньким взглядом и уселся на свое место, мурлыкая что-то себе под нос, ведь свою метку на маленьком боссе он все же успел поставить. Тсуна закрыл за собой дверь и хотел, было облегченно вздохнуть, но до его слуха донесся протяжный стон, паренек медленно обернулся и замер. Сейчас он выглядел очень забавно. Широко открытые от удивления глаза вот-вот грозились выпасть из орбит, брови поползли куда-то в область потолка, все лицо залилось краской, увидев его сейчас, мама подумала бы, что он заболел, настолько красным было его лицо, уши и даже пятки бы покраснели от такого. На туалете сидел Энма и мастурбировал. Глаза были закрыты, лицо покрылось мягким румянцем и испариной, ноги были широко разведены в стороны, а шаловливые пальчики бегали от основания члена к головке, слегка сжимая. Скорее всего, парень занимается этим уже достаточное время, так как его плоть сочиться смазкой. Похоже, он скоро кончит. Энма закусил губу, но с его губ все равно сорвался тихий всхлип и имя. — Тсунааа, — простонал парень, даже не подозревая, что объект его тайных желаний с замиранием сердца смотрит на него. Козато был настолько увлечен, что не заметил друга, но маленький босс тяжело выдохнул, осознав, что все это время почти не дышал, и тем самым привлек внимание Энмы. Парень сначала покраснел, потом побледнел, а потом позеленел. Тсуна решил, что лучше его остановить, пока парень не стал всех цветов спектра. — Энма-кун, что-то не так? – пытался, как можно спокойнее говорить десятый. У него плохо получалось, голос дрожал, а сам он был красный как маков цвет. Его лучший друг дрочил в туалете и на кого? На него! Энма же, увидев перед собой Тсуну в настолько смущенном виде, начал опять возбуждаться. Не дожидаясь пока объект его воздыханий, поднимет на него голову, он встал со своего места и прижал опешившего друга к стене. — Тсуна, — произнес Энма, севшим от возбуждения голосом и впился в губы Савады. Парень вздрогнул и попытался вырваться, но Козато крепко его держал. Когда язык шимоновца проник в рот десятого, все мысли покинули голову парня. Было очень приятно чувствовать горячий шершавый язык у себя во рту, чувствовать, как чужие руки крепче прижимают тебя к себе и… Понимание того, что на его ширинку незаконно и нагло легла ладонь красноволосого, Тсуна пришел в себя и замычал. Энма отстранился, крепче прижимаясь, к другу и прошептал на самое ухо, обдавая его горячим дыханием. — Тебе не нравится Тсу-тян? – голос Энмы слегка дрожал и тем самым щекотал чувствительное ушко. – А кому-то даже засос разрешил поставить. Козато поднял лицо Тсуны за подбородок и взглянул на него затуманенным, совершенно сумасшедшим взглядом. Десятого пробрала дрожь. Парень понял, что его другом сейчас руководит желание, и он ни за что не остановиться, даже если потом будет сожалеть о содеянном. — Да что за черт! – с чувством выругался юноша. – Вот девушки в мою сторону даже не смотрят, а парни вешаются как на какую-то шлюху. Вот скажи мне, за что я провинился перед Богом? Какого черта ко мне клеится мой собственный хранитель тумана и лучший друг. Энма вздрогнул, слова паренька привели его в рассудок. Он отстранился, потупив взгляд в пол. — Тсуна, прости, — проговорил он. Десятый наконец-то смог вздохнуть с облегчением, но Энма неожиданно опять прижал его к стене и впился в мягкую нежную кожу на шеи юноши. С губ Тсуны сорвался стон, он не ожидал со стороны друга настолько внезапной атаки, поэтому прибывал в шоке и не мог ничего сделать. — Теперь все по-честному, — сказал Энма, улыбаясь так, что чеширский кот нервно курит в сторонке, и быстро натянув свою одежду, оставил Тсуну посылать проклятья Богу. Через несколько минут в салоне послышалась ругань Мукуро. Он кричал что-то вроде «чертов мелкий ублюдок! Да как ты посмел меня ударить, пока я спал», а в ответ ему было «руки нефиг распускать извращенец», и сказано это было таким слащавым тоном, что я засомневался, что говорил Энма. И вообще сам парень Тсуне казался куда большим извращенцем, чем Мукуро.