Поймай меня, если сможешь

«Зачастую маньяк может испытывать искренне уважение к компетентному и умному следователю, нередко „играть“ с ним. Совершенствуется в течение всего периода совершения убийств, он ищет новые и новые способы, чтобы держать жертву под контролем. Он добивается своей, понятной лишь одному ему цели. Маньяк устанавливает свои правила игры, при этом ему важно, чтобы его правила никто не нарушал, иначе он может выйти из-под контроля» © Серийные убийцы, мифы и факты.       Карета скорой помощи с телом, погруженным в черный мешок, отъезжала от входа в парк, когда старший сержант вернулся обратно. Посмотрев на него, Харрисон грешным делом решил, что его напарнику и самому неплохо пройти лечение: глаза молодого полицейского блестели нездоровым блеском, а щеки раскраснелись. Всем своим видом он напоминал демона, вырвавшегося из ада с единственной целью — отомстить всем, кто посмел так разозлить его. — Дайте воды! — потребовал Харрисон, без слов все поняв. — Потушите его, он сейчас сожжет здесь все! — Не трогайте меня! — Том оттолкнул медиков, которые хотели обработать его ссадину. Он получил ее, неловко налетев на дерево, так что теперь по его лицу из брови текла тонкая струйка крови.       Харрисон сделал знак медикам послушаться этого указания. Кажется, его напарник действительно не собирался шутить. — Томас, — Сэм деликатно отвел его в сторону, когда парень отдышался. — Можно тебя на пару слов?       Нехотя сержант Даррнелл послушался. От напарника было бесполезно скрывать что-либо. Он отлично считывал лица, понимал все без слов, да и опыт работы ищейкой давал о себе знать. Прятать от него факты казалось таким же никчемным делом, как отказываться от бутербродов, приготовленных его женой, он мог развязать язык кому угодно, если учует ложь.       Когда они отошли в сторону, Сэм сунул напарнику под нос водительские права. Имя на них гласило: Джастин Финч. — Это и есть та самая Джастина, о которой ты мне говорил? — мягко поинтересовался Сэм, начиная разговор издалека. — Да, — коротко выдал Том, не отводя взгляд от улыбающегося парня. Дата возле фотографии гласила, что ему не исполнилось и двадцати двух лет. Совсем мальчишка.       Харрисон все понял. Только во взгляде его мелькнуло нечто неопределенное, эмоции, которые Томас пока не мог распознать. — Почему никогда не говорил мне? — шепотом, чтобы никто не слышал, спросил напарник. — Потому что. Не хотел, чтобы ты на меня смотрел как на музейный экспонат! — зло выплюнул Том.       Сэм повертелся по сторонам, убеждаясь, что их никто не подслушивал. — Вы давно вместе? — Какое отношение это имеет к делу?! — тут же взвился сержант Дарнелл. — Не ори. Прямое. Отвечай на мои вопросы! Ты давно знал этого мальчика?       Томас уже и забыл, каким стальным мог становиться его друг, когда ему требовалось что-то узнать. Он преображался до неузнаваемости и из мягкого пожилого копа, вдруг становился как цепкий паук, готовый дознаться до правды любым способом. — Я знал его около пары недель. Не в этом суть, Харрисон! И вряд ли что-то получилось бы, мы расстались сразу, как он понял, что моя голова думает о работе! — А потом ты не замечал ничего странного? Вокруг?       Если бы не злость, Томас обязательно сделал бы комплимент его проницательности, но сейчас он был слишком заведен. — Замечал. Он следил за мной. Из-за тех деревьев. Я видел его тень и пошел его искать. И как только я отвернулся от Джастина, он тут же пришил его как муху! — Ясно, — серые глаза Сэма прямо смотрели на парня. — «Играй по правилам». Явно он посвятил эти слова тебе. Ты понимаешь… что это значит?       Не требовалось быть гением, чтобы догадаться. Эта мысль билась у Тома в виске, как отбойный молоток. — Он хочет поговорить со мной. — Значит, ты — одна из его целей, — кивнул Харрисон, понимая его слова. — Он хочет обратить на себя именно твое внимание. Ты — ключ к разгадке, Том. У тебя есть мысли на тему того, кто это может быть? Хоть что-нибудь, что ты заметил? — Ни единой, Харрисон. Ни одной сраной идеи! — вспылил Том, сжимая кулаки. — Где ты встретил этого Джастина? — В… чате… — Том немного запнулся перед тем, как завершить фразу, однако в лице Харрисона не дрогнул и мускул. — Сколько вы общались? — Пару недель. — Ты хорошо его знал? Где он работал? Учился? Хоть что-нибудь о нем! — Что-то связанное с экономикой. Я не успел спросить подробно. Хотел сделать это сегодня, но как видишь, потерял свой шанс. — Почему он остался один? — Потому что… Мы не поладили, я не мог прекратить думать о работе! Он ушел. — Он шел домой? Ты знаешь, куда он направлялся? — Я узнал его только сегодня, Сэм! — Том произнес последнюю часть фразы с нажимом, давая понять, что он не может сказать больше. — Я не мог предсказать по его действиям, что он сделает!       Харрисон провел по волосам, тоже не понимая, что ему делать дальше. — Почему ты не был осторожен, черт тебя подери? Ведь знаешь же, что не все так просто! — наконец в отчаянии прошептал он. — Я все понял слишком поздно. Ты не слышишь меня! — ответил Том на повышенных тонах, сделав это так, что на них обернулись несколько полицейских. — Я не думал, что он выслеживает меня!       По старой привычке он выхватил из кармана сигареты. Потрясение, оставшееся после сегодняшнего дня, оказалось слишком сильным. Ему захотелось курить. Еще вчера никто из двух напарников — ни Том, ни Харрисон — даже не думали, куда все зайдет, а уже сегодня изменить что-то казалось просто невозможным. Том слышал, как стучит его сердце, а внутри все клокочет от злости. «Играй по правилам». Да кто он был такой, чтобы эти правила устанавливать?       Эта фраза крутилась в голове снова и снова, как заевшая пластинка. Вздохнув, детектив Дарнелл попытался успокоиться. — Этот парень, Джастин, он… Мог бы прожить еще целую жизнь, — тихо сказал Том, делая глубокую затяжку. — Я не должен был отпускать его, Сэм! Если бы я оказался чуть бдительнее, если бы я просто побежал за ним, послушал свое внутреннее чувство…       Его речь становилась бессвязной, так что и Харрисон сообразил: этот малоприятный разговор надо прекращать. Он обхватил парня одной рукой и прижал к себе. — Успокойся. Ты ни в чем не виноват, тебе ясно? Мы поймаем его. Мы поймаем этого ублюдка. И больше никаких случайных жертв.       Он не был уверен, являлся ли его ответ именно тем, что Том надеялся услышать. Возможно убийца следил за развитием событий с того момента, как узнал, что двое полицейских вышли на его след. А возможно еще раньше. Может быть он делал это даже сейчас. Значит, он достаточно изучил ситуацию и был настолько умен, что продумал все действия. Оставалось задать простой вопрос: зачем?       Ощущение найденного доказательства и эмоции перерастали в душе во все более глубокое чувство гнева. Это была злость за то, что произошло с Джастином и той семьей. А еще Том злился на себя за неосторожность и за то, что не смог предугадать этот ход. За свою близорукость. Он сталкивался со смертью большое количество раз и представлял себе зло, хотя на самом деле не знал о нем ничего.       И почему-то он не верил словам Харрисона о том, что случайных жертв больше не будет.       Кулаки его сжались сами собой, и он что было сил впился короткими ногтями в собственные ладони.       Харрисон был отличным копом. И он прекрасно понимал, что значило попасть в поле зрения маньяка.       Они оба понимали. ***       Вечером, вернувшись домой, Том привалился к стенке. Он провел в парке весь вечер, давая показания и вспоминая все, что мог вспомнить о Джастине Финче — новой жертве жуткого убийцы, облюбовавшего себе их городок. Так уж сложилось, что в этот раз он и сам оказался одновременно на месте следователя и допрашиваемого, потому Харрисон не преминул вытрясти из него все подробности, начиная с места знакомства и заканчивая деталями короткой встречи у ворот парка.       Том не мог и словами передать, как некомфортно ему было делиться этими сведениями, ведь он надеялся, что Сэм не узнает его маленькую тайну, но вот прошло всего несколько часов, а он стоял, кутаясь в куртку и давая показания собственному напарнику, который к концу беседы сделался мрачнее здания Алькатраса.       Старший сержант Дарнелл ушел домой только через несколько часов бесконечных вопросов и параллельных попыток вести следствие. Его взгляд следил за тем, как за деревьями в карету скорой помощи грузят черный мешок — все, что осталось от инцидента на месте преступления. В этот раз убийца не оставил ничего, что могло бы помочь расследованию, а Том не мог отделаться от впечатления, что в этот раз преступник не планировал убивать.       Его действия выдавали спонтанность, хаотичность, злость, отсутствие терпения.       И это настораживало.       Криминалисты обещали предоставить отчет позже, когда произведут вскрытие и сравнят длину клинка, обследуют тело на предмет посторонней ДНК.       На данном моменте следствия они могли сделать не так много. Преступник действовал быстро и ушел бесследно, и даже допрос единственной свидетельницы ничего не дал. Женщина оказалась просто случайной прохожей, которая была до смерти напугана случившимся. Ее пришлось отпустить после того, как ее рассказ пошел по четвертому кругу на фразе: «Я увидела только молодого человека, лежащего на земле. Когда я пришла, он был уже мертв. Мертв, понимаете?»       Закончив обследование территории, Сэм отправил Томаса домой. Поначалу тот сопротивлялся и рвался в участок, но Харрисон пригрозил ему, сказав, что, если Том не пойдет сам, его увезут на заднем сидении автомобиля, отделенного от места водителя металлической решеткой. Старшему сержанту осталось лишь поддаться во избежание унижения. Напоследок Харрисон пообещал «поговорить с ним потом» и ушел, а Том поплелся к себе домой, усталый, как загнанный пес.       Вместо свидания и тихой прогулки в парке, вместо пары чашечек кофе в кафе и уединения в собственной квартире он получил холод и вопросы коллег. Вместо теплоты другого человека рядом — трупное окоченение и боль. Вместо приятной музыки — вой полицейских сирен и составление протокола. Такой была его жизнь и его действительность, и до сегодняшнего дня Том успешно варился в ней уже столько лет, что почти сросся с ней клеточками кожи. Но именно сегодня знакомая среда показалась ему особенно жесткой и несправедливой.       Он открыл глаза и окинул взглядом привычную обстановку — стопку газет, сложенную на его столе рядом с компьютером, которая высилась на целый фут; стеллажи с набросками и книгами; старенькую стереосистему и кровать в углу; холодильник в закутке. В его жизни не менялось ничего, единственной постоянной величиной тут оставалось лишь одиночество, и сегодняшний день только напомнил детективу об этом. Запах отсутствия жизни проникал повсюду, преследуя хозяина квартиры и словно желая загнать его в угол.       Единственный обитатель, кот Уголек, мирно спал на окне, только вот Тома никоим образом не заражало его спокойствие. Он изо всех сил старался унять свое глухое сердцебиение.       Отчаявшись, он зло бросил куртку на кресло и прошагал прямиком к своему столу. Образы охотились за ним, как голодные фурии терзали тело того, кому они хотели отомстить. Подобно древним крылатым существам, рождение которых приписывают первому совершившемуся преступлению, мысли детектива Дарнелла вертелись вокруг совершившегося события. Расследование. Они с Харрисоном строят теории. Потом парк. Губы Джастина, тянущиеся за поцелуем. Деревья, серый асфальт. Вой сирен. Смерть. Бессвязная цепь случайных событий.       Посмотрев на раскрытые книги, шуршащие страницами на легком сквозняке, Том вспомнил, что читал вчера. Властолюбцы — вот как назывался такой тип убийц. Главной их целью являлся контроль над жертвой, подчинение ее себе. Они испытывали невероятное удовольствие от чувства своего собственного превосходства. Скорее всего, им двигала вовсе не похоть, а стремление обладать жертвой, стремление разорвать ее на клочки, уничтожить морально или физически. Только Том не видел связи между желанием маньяка настойчиво открыть глаза детектива полиции на одну ему понятную цель и убийством, совершенно никак не связанных с этим людей.       Не связанных только на первый взгляд? Или семейство Филлипс каким-то образом стояло в том же ряду, что и Джастин Финч, молодой человек, едва закончивший финансовую академию, любящий рисовать природу и слушать рок? О семействе Филлипс Том знал гораздо меньше. По какой-то причине маньяк решил связать их. Зачем? — Думай, Дарнелл, черт бы тебя побрал, — Том принялся хватать и раскрывать книги одну за одной. — Они были родственниками? Они живут рядом с домом убийцы? Как они связаны со мной? Кто может так сильно хотеть меня? Кому я так понадобился?       Это был глупый вопрос, многие знали его фамилию. Значит в этот раз один из его арестантов решил поквитаться с детективом таким нехитрым образом? Они хотели доказать полиции, что те не решат очередную головоломку, унизить их в глазах прессы и людей, доказать им, что они ни на что не годны. — У офицеров полиции может быть много врагов. Многие могут желать им сдохнуть, ведь так? — стараясь мыслить логично, Томас сжал сигарету двумя пальцами. — С одной стороны, он убивает невинные жертвы. Невинные или нет? С другой, хочет получить мое внимание. Как связаны все эти детали? Между мной и Филлипсами абсолютно ничего общего. Значит, ключом к разгадке являюсь не я. Или только отчасти? Какие особо крупные дела могли дать кому-то повод убивать так жестоко?       Обернувшись, Том метнул взгляд на стопки пыльных бумаг. Его история. Газетные подборки были посвящены раскрытым делам Томаса Дарнелла и его коллеги, офицера Харрисона — нельзя не признать, довольно внушительная пирамида, которую все не хватало сил разобрать. Она пришлась крайне вовремя сейчас.       Детектив отложил книги и подошел к горе статей. Некоторое время он изучал записи, стараясь найти зацепки или хотя бы что-то отдаленно их напоминающее. В сознании живо всплывали кадры каждого дела, потому что Том отлично помнил их все, однако выловить оттуда что-то стоящее не удавалось. От одного грабежа он переходил к другому, взирая на старые преступления без малейшего блеска в привыкших ко всему глазах. Угонщики машин, случайные убийцы, торговцы нелегальным оружием, наркотиками, все это были мелкие сошки, никак не подходящие под описание их преступника.       Десяти минут хватило, чтобы пробежать материал глазами. Пометив для себя три случая, Том отложил все прочь. Только в одном деле фигурировал пожар, точнее бытовой поджог, а человек, совершивший его, засел в тюрьму ненадолго; но с другой стороны, тот поджигатель попался полиции прямо на месте преступления, потому что безумно испугался того, что сотворил. Это значило, что он вряд ли мог оказаться тем, кто так тщательно планирует свои преступления и совершает их с хладнокровием.       Другое дело оказалось вне дальнейшего рассмотрения Тома потому, что было связано с расследованием бытового убийства девушки. Человек, совершивший это преступление, все еще отбывал срок и не мог выйти раньше, тем более что почерк его отличался кардинальным образом.       Дочитав статьи до конца, старший сержант заключил, никто из арестованных не соответствовали его критериям, тем более что они не подходили по физическим параметрам. Том бегло взглянул на свои заметки. — «Играй по правилам». Я должен играть по его установке…       Хороший вопрос — и что это за установка? Промаявшись с полчаса, Том отбросил эту затею. Он никак не мог отделаться от ощущения, что сегодня произошло то, чего не должно происходить. Никто не мог знать Джастина и тем более никто не мог знать об этой встрече. В чате кроме детектива Дарнелла и человека с ником ДжейФинч не было никого. Убийца не мог спланировать преступление, следовательно, совершил его в спешке, холодно и быстро, и для того, чтобы продумать детали, ему понадобилось от силы минут десять. Значило ли это, что он стоял прямо у полицейского участка и наблюдал?       Эта мысль поразила Томаса своей простотой. Вот, что он упускал! Ведь улица от участка до парка отлично просматривалась, при том была лишена абсолютно всяких укрытий, за исключением деревьев. Скорее всего некоторое время убийца шел за своей целью, ведь он не мог стоять у парка, не зная, что объекты наблюдения отправятся именно туда. Значит, он следил за ними от самого департамента, ждал где-то в окрестностях. Где?       Том схватил со стола фото полицейского отделения. Оно выходило главным входом на дорогу, а напротив, если перейти его по зебре и забрать немного влево, находилось кафе. «Кофе с собой». Один или два раза детектив Дарнелл даже заходил туда!       Том принялся быстро записывать. Он мог попробовать поговорить с официантами — не было ли в этот ранний час среди их посетителей высокого мужчины, худого, предположительно усевшегося у окна, чтобы все видеть?       Как эта гениальная идея не пришла ему в голову раньше? Ему показалось, что он дышит прямо в затылок той же тайне, которая до этого шла по пятам за ним. Конечно, убийца мог стоять и не в кафе, он мог выбрать себе любое другое место, например, окна любого из офисов напротив. Или укромный уголок за палаткой с хот-догами. Но разве ему нужно куда-то спешить, если он любил наблюдать? Ведь гораздо логичнее делать это неспешно, за чашечкой черного кофе, как обыкновенный, не привлекающий внимания обыватель?       Детектив Дарнелл стряхнул пепел с начавшей обжигать пальцы сигареты. Возможно он нашел крошечную зацепку! Он решил, что наведается в кафе прямо с утра.       Единственное, чего он не понимал — это мотив преступления? Убрать человека, никак не относящегося к делу? Убрать человека, который стоял рядом с полицейским и мог стать невольным свидетелем? Или мотивом этого действия была ревность? Если его целью не был сам Джастин, значит он был просто лишним в его игре. Но тогда это объясняло, почему не детектив Дарнелл собственной персоной лежал сейчас в парке с уродливой надписью на груди. Убийца хотел видеть полицейского, видеть его участие, но не хотел, чтобы кто-то находился рядом с ним. Это могло значить, что убийца тоже был гомосексуалистом и искал в следователе не соперника, а объект потенциального внимания? Эту версию не следовало откидывать. — Чертов извращенец, — тихо пробормотал сержант Дарнелл, поежившись от подобной мысли. В пепельнице на его столе скопилась приличная горка бычков, а серые пылинки с них начали пачкать столешницу и пол. — Что мы знаем точно: размер ботинка. Высокий и худой. Хладнокровный. Умеет обращаться с оружием. Предпринимает меры по устранению улик, которые могут изобличать его в совершении преступления. Преследующий только одному ему понятную цель. Частично дестроер. Может убивать своих жертв, словно основным мотивом преступления является причинение страданий другому человеку. Но не в этот раз… Вероятно: гей. Наблюдает за мной из соседних заведений.       Может попробовать проследить за ним в момент слежки? Но тогда можно спугнуть его и сделать еще хуже.       Отчаявшись найти покой в своей голове, Том отбросил пачку и подошел к окну. Уголек приоткрыл один глаз, посмотрев снизу-вверх на своего хозяина.       Только недавно, сидя в кресле и поглаживая кота, он думал о том, как хотел бы изменить свою жизнь — мог бы отказаться от внеплановых дежурств, начать ложиться вовремя, заставить себя вести более здоровый образ жизни. Заняться спортом. Питаться по часам. Найти постоянного партнера. Это казалось ему таким реальным, когда он назначал Джастину свидание, но потом что-то в ходе событий менялось радикальным образом, как произошло сегодня, и заставляло детектива оборачиваться, смотреть на свою одинокую, замусоренную полицейским хламом жизнь и понять: это невозможно. Его жизнь всегда проходила в четырех стенах собственной квартиры и их с Харрисоном каморки. C чего он думал, что это однажды изменится?       Такие люди как Томас Дарнелл были прокляты самой своей работой и не могли иметь ничего нормального, и на данный момент понимание этого факта стало ясным как никогда. Внезапно Том подумал, что ему хотелось бы услышать, что скажет Сэм, потому что от собственных размышлений голова уже шла кругом, а старый друг имел удивительную особенность расставлять все на места своей рассудительностью. К сожалению, в ближайшее время тот вряд ли захочет говорить. Сэм подозрительно молчал всю дорогу до дома, так что старший сержант заподозрил, что общение с Харрисоном станет делом крайне затруднительным, с учетом недавнего события.       Ни в этой, ни в следующей жизни Томас не хотел бы, чтобы они к этому пришли. Сэм всегда уважал его за его профессионализм и личные качества, знал его родителей, когда те были еще живы. По сути, он же и остался единственным близким для Тома человеком. Детектив Дарнелл никогда не хотел бы потерять его, но имел все шансы на успех.       Изменится ли что-нибудь теперь? Когда Харрисон знал правду?       Одно стало понятно наверняка — следовало пресечь всякое общение с незнакомцами, кем бы они ни были, в целях безопасности, своей и чужой. — Скоро будешь искать себе нового владельца. Потому что, если дальше так пойдет, из меня сделают чучело, набьют его опилками и оставят гнить в каком-нибудь подвале, — «пошутил» Том, уныло погладив своего кота. — Ты бы скучал по мне, приятель?       Уголек, конечно, не ответил ему, а Томас еще долго смотрел на ночную улицу, на дорогу, поблескивающую в свете уличного фонаря.       Его карие глаза, выражающие глубокий не по годам опыт, отражались в стекле. Они застыли в одной точке, пока детектив продолжал стоять и курить, медленно переводя взгляд с одной машины на другую. Он видел тени скользящих в ночи прохожих, казавшихся темными призраками. Был ли там он? Среди них? Может он и сейчас наблюдал за своей жертвой, как делал это уже… сколько? Недели? Месяцы? Годы? Убийце могло понадобиться довольно долго, чтобы спланировать все досконально. Кто мог знать, сколько он развлекался, рассматривая со стороны свои жертвы, как первоклассный садист, любящий отрывать крылья маленьким мухам и наслаждаться их мучениями.       Джастин погиб напрасно. Невинный человек расстался с жизнью, потому что в игре, где на карту было поставлено многое, кто-то слегка «изменил» правила.       Томас и предсказать не мог, кто будет следующим. На кого урод положил глаз? На незнакомых ему людей? Или тех, кто был дорог детективу, ведущему дело? Тогда ему осталось замочить разве что Сэма. Даже при наличии уже двух убийств полицейским было сложно вывести общий мотив, общую линию поведения и прочие подробности, потому что пока убийства отличались кардинальным образом.       Горечь этого простого умозаключения поразила Томаса, а факты лишь подточили волнение. И тогда, впервые в жизни, именно в этот момент детектив почувствовал себя очень беспомощным.